Сферы влияния

— Но я всё-таки польщена таким сравнением, — продолжила она спокойно.

— Я поясню, — Майкрофт отложил книгу на стол и задумчиво дотронулся до нагрудного кармана пиджака, — как и мой брат, вы импульсивны, хотя и умеете это скрывать, ненавидите бездействие, ставите достижение цели выше общественного признания. Как и Шерлок, вы склонны скорее к философским рассуждениям, нежели к руководству людьми и ответственности за чужие судьбы. И, как и он, вы… — в этот раз он осёкся, словно едва не сказал лишнее, и Гермиона почувствовала, что ей необходимо знать, что именно он не договорил.

— Я?.. — переспросила она.

— Травмированы, — выговорил он почти по слогам.

Если бы по щелчку пальцев Гермиона вдруг оказалась голой посреди огромной толпы, она и то почувствовала меньший стыд, чем сейчас. Одним словом, не оскорбительным ни разу, банальным термином маггловской психологии, он показал её незащищенность и слабость. Это был болезненный удар. Захотелось ответить таким же, но этот порыв угас так же стремительно, как взметнулся в душе.

Она делала это с Майкрофтом раньше, когда проникала в его сознание, выхватывая самые ранящие, тяжёлые воспоминания.

Майкрофт смотрел на неё как учёный на ход любопытного эксперимента, даже немного склонил голову набок, интересуясь результатом.

«Вдох-выдох, Грейнджер», — приказала она себе и подчинилась. Вдох-выдох — и напряжение отпустило. Она могла сейчас огрызнуться в ответ, найти десяток, нет, сотню способов задеть Майкрофта так сильно, чтобы пробить даже его ледяной панцирь, и она хотела это сделать. Но та женщина, другая Гермиона из подсознания, так не сделала бы никогда. И мысль о ней заставила Гермиону спросить нейтральным тоном:

— Что произошло с Шерлоком?

Если Майкрофт и был удивлён этим вопросом, то не показал этого, снова коснулся нагрудного кармана и ответил:

— Его сестра, наша сестра убила человека. Кажется, я упоминал об этом.

Гермиона кивнула.

— Это был лучший друг Шерлока, пятилетний ребёнок. Она не просто убила его, она его спрятала так, что никто не сумел найти. Ни родители, ни полиция, ни Шерлок, ни… — «даже я» повисло в воздухе, и Гермиона готова была благодарить всех богов за то, что он не сказал этого вслух. — Она только смеялась и повторяла песенку-загадку, которую никто не сумел разгадать. Шерлок пытался, безуспешно. После пяти дней поисков он слёг с тяжёлой простудой, которая очень быстро перешла в пневмонию.

Майкрофт замолчал, и взгляд обычно ясных глаз затуманился, кажется, он снова видел события тех дней.

Что проносилось перед его внутренним взором в этом момент? Какие картины? Гермиона не знала и ни за что на свете не отважилась бы узнать. Впрочем, догадаться было можно. Он видел не поиски пропавшего мальчика и не обезумевшую сестру, а Шерлока, за жизнь которого боролись врачи.

— Он поправился, — почти беззвучно сказала Гермиона, и ей удалось не нарушить хода его мыслей, не вывести из этой нехарактерной задумчивости.

— Не до конца. Не думаю, что он когда-нибудь полностью излечится от этого, — так же беззвучно отозвался Майкрофт.

А потом зазвонил мобильный телефон. Майкрофт вздрогнул, и тут же снова стал бездушной рептилией, обращающей взглядом людей в камень. Он ответил, несколько секунд слушал, что ему говорят, потом приказал жёстко:

— Значит, отмените все рейсы и перенаправьте самолёты в другой аэропорт, — ему снова что-то сказали, он процедил: — меня это не интересует. Выполнять.

Ещё до того, как он сбросил вызов, Гермиона встала, а когда он договорил, произнесла:

— Кажется, я злоупотребляю вашим служебным временем.

Почти секунду Гермиона думала, что он ответит: «Да, злоупотребляете», — настолько неприязненно он на неё посмотрел. Но ответ был другим:

— Боюсь, что мои подчинённые злоупотребляют моим терпением, — он тоже встал из-за стола, вышел, привычным жестом одёрнув полы пиджака, и остановился, скрестил руки на груди. — Я дорасскажу вам историю, — сказал он, подумав, — чтобы ваше любопытство не толкнуло вас на действия, о которых вы будете позднее сожалеть.

«Я дорасскажу вам историю, чтобы вы не вздумали снова покопаться у меня в голове», — переводился этот пассаж.

— Я могу подождать.

— Не стоит. После выздоровления, на которое ушло почти два месяца, Шерлок потерял память, выборочная амнезия. Он не помнит ничего о своей сестре и о смерти друга.

— Естественная защитная реакция психики, — пробормотала Гермиона.

— Именно. Тем более, что было принято решение изолировать сестру. К сожалению, это не помогло.

— Как она погибла? — Гермионе не слишком это было интересно, но казалось, что Майкрофту важно об этом сказать.

— Подожгла сначала дом, а позднее — спецприют, в который её поместили. Второй пожар оказался сильнее, чем она, вероятно, рассчитывала.

Майкрофт замолчал, а тиканье больших напольных часов, до сих пор неслышное, стало вдруг оглушительным. Часы явно намекали, что Гермионе пора убираться прочь, и, Мерлина ради, она хотела это сделать, но не доставала палочку, а Майкрофт не пытался её поторопить, просто смотрел куда-то поверх её плеча. Если бы он смотрел ей в глаза, она аппарировала бы молча или сказав: «Надеюсь, ваши трудности разрешатся. Хорошего дня». Но он смотрел на стену, и его взгляд не подавлял. Наверное, именно поэтому Гермиона нашла в себе силы произнести:

— Я была бы рада забыть о Бруке и о смерти Рона, стереть все воспоминания об этом.

— Незнание не защищает, Гермиона. Оно даёт только иллюзию безопасности, — отозвался Майкрофт.

— И вы никогда не хотели забыть о чём-нибудь? — это был глупый и грубый вопрос. Он ведь уже забывал, причём не по своей воле. Она сама лишила его воспоминаний и вернула их совсем недавно.

— С рациональной точки зрения забывание важных деталей — опасно, ставит забывшего в уязвимое положение. Что до желаний… — он улыбнулся неприятной улыбкой, — то они не должны приниматься в расчёт.

Он перевёл взгляд на Гермиону, и она сказала (вовремя):

— Мне пора, до свидания, — а потом зачем-то добавила: — спасибо, что рассказали мне эту историю.

И мгновенно аппарировала обратно в квартиру. И только возвращая трансфигурированной в костюм мантии её исходный вид, она поняла, что книга осталась у Майкрофта.

Глава десятая

По подоконнику расхаживала незнакомая пёстрая сова, спокойная, как все птицы из почтовых отделений. Увидев Гермиону, она громко ухнула, распахнула крылья, взлетела и бросила ей в руки конверт, после чего скрылась в форточке, не дожидаясь угощения. Гермиона машинально проверила послание на яды и взрывающиеся вещества, после чего развернула и достала лист тонкой бумаги. Он был влажным от не до конца высохших слёз, и в нём твёрдой несмотря ни на что рукой Джинни были написаны короткие сухие фразы: «После стольких лет…» «Никогда не понимала…» «Не знаю, что делать…», и короткое: «Ушёл».

«Бедная Джинни», — подумала Гермиона отстранённо, пытаясь найти в душе хоть каплю злости за подругу или немного сочувствия, но обнаруживая только спокойствие. Что, в сущности, произошло? Развод? Развал семьи? Разве семья Поттеров в последние годы не существовала на честном слове и внешних приличиях? Гарри лгал Джинни, лгал в глаза ежеминутно, говоря, что любит, извиняясь после очередного наркотического срыва, а она — Гермиона чувствовала это сердцем — она знала, что ей лгут, но делала вид, что верит.

Единственные, кого было жалко, это детей — развод родителей принять непросто, и если Ал и Сириус уже достаточно большие, чтобы принять случившееся, то маленькая Лили Луна ещё долго не сумеет уложить в голове, почему мама с папой больше не живут вместе.

Гермиона вдохнула, вызвала патронуса-выдру и отправила с сообщением: «Как ты, дорогая? Мне прийти?».

Сияющая, хотя и какая-то понурая лошадь вернулась с ответом почти мгновенно и резко велела: «Не надо. Мне пока лучше побыть с мамой». Что сказала миссис Уизли на это известие? Гарри всегда был ей как сын.