Архив

«Удивительное сходство», – обескураженно размышлял Гальперин, глядя на посетителя, он даже хотел спросить, не близнец ли Хомяков с субъектом, что обряжает покойников, но сдержался, человек может обидеться… Но какая-то чертовщина – Гальперин чувствовал запах хлороформа, что источал прохладный кафель прозекторской, вспоминались видения, что терзали его по ночам с тех пор, как сын ошарашил его своим известием. Как ныло сердце. Он лежал один, в просторной квартире, боясь протянуть руку к телефону. Даже если он и вызовет неотложку, кто откроет дверь врачу? С рассветом он успокаивался, даже веселел.

И вот сейчас он с любопытством и брезгливостью разглядывал Хомякова, чей зримый образ раздваивался, точно сквозь мокрое стекло: у края стола переминался мужчина в сером пиджаке с пухлыми несимметричными плечами, а поодаль топтался его двойник в мятом синем халате с белесыми разводами на подоле и устойчивым запахом хлороформа.

Гальперин поднялся.

– Захар Савельевич… если вы не возражаете, я еще попридержу документы помещика Сухорукова.

– Что-нибудь интересное? – спросил Мирошук.

– Да. Есть кое-что. Но не будем торопиться.

– Пожалуйста, Илья Борисович. Разве я могу вам в чем-нибудь отказать? Тем более…

– Тем более что и свалились эти документы в архив как снег на голову, – усмехнулся Гальперин и вышел.

В приемной Тамара читала разорванную газету с масляными пятнами и прилипшими хлебными крошками. У стены в низком кресле сидел мужчина средних лет, держа на коленях глянцевую папку. Узкое со лба лицо к подбородку расширялось, но это нисколько не портило его, наоборот, придавало облику решительность. Темные волосы оживляли седые нити. Бледно-голубого цвета пиджак напоминал покроем капитанский сюртук, меж лацканами которого провисал бордовый галстук. Из бокового кармана виднелся платочек в тон галстука.

– Илья Борисович! – воскликнула Тамара. – Клиент совсем окостенел. Скоро там освободятся?

Гальперин сжал губы и подтянул их к кончику унылого носа, что, вероятно, означало крайнюю степень сосредоточенности. Шагнув к порогу, он скосил глаза на безучастно сидящего посетителя. Задержал взгляд на стоячем воротничке, из-под которого выпадал бордовый галстук. Таких воротничков Гальперин не видел много лет.

– А по какому вопросу? – неожиданно для себя обронил Гальперин, укрощая шаг.

Незнакомец вежливо приподнялся.

– Я имею направление… к директору, – негромко пояснил незнакомец, помечая каждое слово мягким акцентом.

– Илья Борисович – заместитель директора по научной части, – сварливо вмешалась Тамара. – Тоже мне, секреты…

Посетитель пригладил ладонью папку, оставляя на глянце влажный след.

– Все равно без Ильи Борисовича не обойдетесь, – подзуживала секретарша.

– Тамара, возможно, у товарища личный вопрос, – осадил Гальперин.

Секретарша пожала плечами и что-то пробурчала, стряхивая крошки. Посетитель вздохнул, достал из папки плотный белый лист и протянул Гальперину. Тот взял лист, наклонился к окну, из которого падал вялый свет дождливого утра.

– Ха-ха! – раздельно произнес Гальперин. – Директор ждет вас, а вы сидите себе в приемной. Как же так? – он с укоризной посмотрел на секретаршу.

– Я откуда знаю?! – заволновалась Тамара. – Пришли, сели и сидят! Только директора желают видеть.

Посетитель улыбнулся, мол, не хотел докучать, ждал своей очереди на прием.

– Ваша фамилия Янссон? – вновь заглянул в бумагу Гальперин. – Николаус Янссон… Вы гражданин Швеции.

– Да. Мой дом в Упсала, – кивнул посетитель.

– Вы свободно говорите по-русски.

– Да. Я русский. Православного вероисповедания.

– И чем же мы можем быть вам полезны, господин Янссон? – Гальперин присел.

– Сейчас вам скажу, – кивнул Янссон. – Извините, если нескладно. Мой дедушка – фармацевт. У него было дело в России. В шестнадцатом году он уехал из Петербурга и поселился в Упсала. Там его ждало наследство, аптечное дело. Мой отец тоже фармацевт. Я закончил естественный факультет и вошел в дело. Наш дом довольно известный и солидный… В последнее время на мировом рынке появилось несколько препаратов для лечения болезней, связанных с расстройством кровообращения. А дедушка в этой области добился серьезных успехов еще в шестнадцатом году, особенно в синтезе. И мой отец полагает, что он гораздо раньше добился того, что лежит в основе лекарств, о которых идет речь.

– Понимаю. Фармацевтические фирмы используют методику синтеза, открытого вашим дедушкой, – кивнул Гальперин.

– Именно! – обрадовался Янссон понятливости этого толстяка. – Возможно, они и не знали о работах дедушки… Надо доказать.

– Думаете, в нашем архиве хранятся документы?

– Мой отец убежден, что так и есть. Подтверждение.

– Приоритета.

– Да, так. Приоритета… Это очень крупный капитал. Отец запросил ваше посольство в Стокгольме. И послал меня сюда.

Гальперин развел руками – разумеется, дело, вероятно, того стоит. Янссон улыбнулся, растягивая в щелочку светлые глаза.

– Простите, сколько вам лет? – Гальперин размашисто вывел резолюцию на прошении.

– Сорок три года, – ответил Янссон. – А что? Имеет значение?

– Так. Я своим мыслям, – улыбнулся Гальперин – Получите разрешение директора архива и зайдите в отдел использования. Наши сотрудники вам помогут.