Страница 3 из 10
Девушка растерялась, не зная, стоит ли продолжать разговор, но любопытство пересилило сомнения.
– А кто это был, бабушка?
– Иван. Ваня…
– Какой, бабушка?
За столько лет Иванов-то в сказках было не счесть.
– Царевич, девонька. Царский сын, младший из трёх братьев. Давно это было, я тогда старухой-то только прикидывалась, а самой годков-то всего двадцать было.
Старушка тихо рассмеялась, будто вспомнив давнюю шутку.
– Он-то, Иван, значит, приходит к избе моей, говорит заветные слова, мол, повернись к лесу задом, ко мне передом, а я в тот момент на крыльце стояла, ковёр выбивала. Избушка как заскрипела, как повернулась в прыжке, я-то с крыльца и слетела… Да прямо на царевича и свалилась, платок с меня спал, волосы, нарочно мной разлохмаченные, лицо открыли… Ой, вот же Ваня удивился! Ты, говорит, кто?! А я ему с усмешкой так, глядя на него сверху вниз – подо мной ведь он, яхонтовый, – и говорю: “Ну а к кому шёл-то? Она и есть!”. И такая меня гордость взяла, что он от меня глаз отвести не может. Думала, поиграю с ним, с молодцем, на том и разойдёмся, ан нет… Влюбилась. Да взаимно! Он-то на тот момент невесту себе искал, ко мне шёл за советом, в какой стороне искать, – Яга вздохнула, – Нашёл вот. На свою голову.
Виринея уже и жалела, что тему эту завела, но рассказ её захватил. Что же дальше-то было?
– Царь-отец от него отказался, значит. Ну, Ванька мой не из робкого десятка был, махнул на всё рукой и ушёл жить ко мне. Два года мы с ним прожили, всё никак пожениться не могли по-человечески, откладывали что-то всё, тянули… А потом мне по делам отлучиться надо было, оставила я его одного в избе своей, а там в этот день мимо оборотень проходил. Меня-то они не трогают – своя я для всего лесного. А его не признал, зверюга проклятая… – Виринея зажала рот руками, боясь лишний звук издать, – Когда я домой вернулась, ожидал меня истерзанный и разодранный в клочья суженый. А на печи… На печи-то… – бабушка на миг закрыла глаза, будто здесь и сейчас видела эту картину снова, – Обед варится. Не умел ведь готовить, а взялся. Знал, что уставшая вернусь…
Виринея заплакала, снова кусая губы и уже окончательно жалея, что спросила. А Яга глаза открыла, а в них ни одной слезинки, но боль такая в глубине их затаилась, что и словами не описать.
– Прости, бабушка…
– За что, внученька? Всё равно я бы тебе рано или поздно историю эту поведала, а тут и разговор подходящий завязался.
Яга чуть вперёд подалась, будто коснуться девушки желала, и, уже твёрдо, сказала:
– Не бывает любовь простой – вот, в чём суть. Ищешь любви – найдёшь и боль, и страдания, и бессонницу. А коли не боишься этого, позволь хоть подарок тебе сделать, внученька. Открой окошко-то, сейчас дружочек мой к тебе прилетит. Возьми у него то, что принесёт, да носи, не снимая. Оберег это. На удачу, дитятко, на удачу. Без удачи-то в любви совсем тяжко будет.
– Спасибо, ба…
Но Виринея не успела договорить – блюдечко погасло. В этом была вся Баба Яга – не любила долгих прощаний.
В окно раздался стук, и девушка поспешила открыть. В комнату влетел чёрный ворон. В клюве у него поблёскивал браслет: кожаная верёвочка, несколько не огранённых камушков на ней и одна-единственная монетка. А на монетке той символ некий начертан.
Девушка погладила ворона по голове, тот слегка поклонился ей и вылетел в распахнутое окно.
Виринея разглядывала браслет, поворачивая его то в одну, то в другую сторону, когда в комнату постучали. Девушка открыла дверь. На пороге стояла покойница – ну что поделать, раз Кощей Бессмертный над мёртвыми властвует? Волосы совсем юной девушки были длинными-предлинными и выглядели спутавшимися, или, скорее, свалявшимися… Бледно-голубая кожа будто подсвечивалась изнутри, а пустые водянистые глаза смотрели безучастно и равнодушно.
– Его Бессмертное Величество зовёт Вас отужинать, госпожа.
Виринея удивилась – обычно отец не присылал к ней слуг с приглашениями на трапезу. Иногда девушка ела в своей комнате, иногда – в обеденном зале. Кощей всегда спокойно относился к подобным вопросам.
Не иначе, как задумал чего…
– Сейчас спущусь, – ответила она покойнице и, положив подарок Яги на тумбочку, покинула комнату.
Глава 3
Обеденный зал располагался на первом этаже замка и представлял собой огромное овальное помещение с подходящим ему по размеру столом, опять же, овальной формы. Слуги перешёптывались, что Кощей вообще нездорово относится к овалам, напоминающим ему яйцо, в котором, как известно, хранится игла, на конце которой сама его смерть. Правда, яйцо то давно уже не в утке и зайце содержится, а находится в личном тайном хранилище Кощея Бессмертного, до которого добраться можно только убив Кощея. Взаимоисключающие понятия, как вы понимаете.
Тёмно-синее платье Виринеи тихо шелестело по булыжному полу, пока она усаживалась на своё место – по правую руку от Кощея.
– Доброго тебе вечера, дочь, – скрипучим голосом поприветствовал её Кощей.
Виринея взглянула на родителя и улыбнулась:
– По какому поводу ты вновь в этом образе, пап? Снова запугиваешь кого-то?
– Ах, чёрт возьми, забыл совсем!..
Не прошло и двух секунд, как за столом уже сидел совсем другого вида и склада мужчина. На вид ему было не больше сорока лет, средней длины волосы были уложены назад с помощью воска и доходили ему до плеч, в ухе поблёскивала серебряная серьга в виде черепа с рубиновыми глазами. Мужчина был сероглаз и широкоплеч. Мраморно-белая кожа казалась почти прозрачной на вид. Одет он был в тёмно-фиолетовый камзол с серебряными и чёрными вставками.
В общем-то, глядя на Кощея Бессмертного в его истинном обличье, сложно было не понять Елену Прекрасную.
– Да на кладбище какой-то раздрай творился, – пояснил Кощей, вновь обращаясь к дочери, – Устроили там мракобесие, а мне разгребай. И ведь есть же смотрители кладбищенские, а трупы и скелеты всё равно только меня боятся. И то, когда я в “кощеевом” облике.
Виринея хмыкнула, подцепив вилкой кусок хорошо прожаренной курицы. О да, никакой гадостью, вроде сырых крыс, семейство Бессмертных не питалось! А так же в их рацион не входили ни кровь девственниц, ни старинное золото (ну напридумывают же, ей богу!).
Пюре было нежнейшим, как и любила девушка, поэтому сейчас проблемы с гаданием временно отошли на второй план, хотя от этого не становились менее важными.
Да и как отцу рассказать? Он-то с Водяным сейчас в контрах… Из-за истории с мамой – Водяной же тоже хотел заполучить её. Не знаю, любил ли он маму, но отец в любом случае её Вениамину не отдал. Столько лет прошло с тех пор, столько воды утекло (простите за невольный каламбур), да и мамы нет давно, а они так и не общаются. А ведь когда-то, судя по рассказам бабули Яги, друзьями даже были.
– Что-то ты задумчива сегодня, дочь, – Кощей, как всегда, был чрезмерно внимателен.
– Гхм… Да я… просто вечер сегодня такой – тянет на размышления.
Я ему расскажу. Но потом. Да, так лучше будет.
– Это не к добру, – покачал головой Кощей, отпивая из своего бокала, – Ну да ладно, мне с тобой поговорить нужно, Виринея.
По имени обратился. Чёрт.
Не то, чтобы Кощей дочь совсем по имени не звал, но так повелось, что как только имя её называет, так разговор непременно серьёзным оказывается. В последний раз такое было, когда Виринея с лешим поругалась, а он в отместку перестал им грибы, так горячо любимые Кощеем, поставлять. Конфликт был исчерпан, но отец тогда только и твердил: “Виринея, извинись”, “Виринея, зачем вообще было с ним связываться?”, “Виринея, смири свой нрав, до добра не доведёт”. Последнее-то вообще было странно от Кощея слышать – уж не ему про нрав говорить…
– О чём же, папочка? – вкрадчиво поинтересовалась девушка.
– О твоём будущем.
Виринея поперхнулась.
Ах ты ж…
– А что с ним? – осторожно спросила она.
– Тебе восемнадцать уже, как-никак. Пора бы о замужестве задуматься, о семье.