Мужское счастье

Перекресток. По углам расположены магазины, у них, наверняка, есть видеонаблюдение, вероятнее всего – перекрестное. Что покажут камеры, если ответить не словом, а делом?

Отвечать нельзя даже словом, слова потянут за собой поступки.

Когда в череде оскорблений, где с каждой фразой градус повышался, возникла пауза, Иван вновь резко обернулся. Парень отшатнулся от вскинутой руки, его собственные руки дернулись для защиты и усилием воли опустились обратно. Парень не хотел драться. Он собирался вывести Ивана из себя и быть избитым, это стало ясно, как Божий день.

Иван тоже не собирался драться, поднятой рукой он размашисто перекрестил обидчика:

– Я прощаю тебя. Иди с миром.

Загорелся зеленый свет, Иван шагнул на проезжую часть. Парень остался на тротуаре.

Перейдя улицу, Иван оглянулся, на перекрестке никого не было. Опасная ситуация разрешилась удачно, но была ли она последней? Интуиция подсказывала, что истинное веселье только начиналось.

Найдя цветочный павильон и убедившись, что тот работает без перерывов и допоздна, до дома Даброго Иван добрался без проблем, больше никто не просил закурить, не оскорблял и не подначивал другими способами.

Открыв дверь ключом, Иван застыл на пороге. В квартире играла музыка. Дабрый вернулся раньше обещанного срока? Судя по всему, у него что-то случилось: томная мелодия из колонок звала утонуть в печали по несбывшемуся или броситься в объятия первой встречной. На кухне, наверняка, открыта бутылка вина, а в глазах никогда не унывавшего друга плещется тоска одиночества. Приехавшие навестить друзья – это одно, а холодная постель – совсем другое. Иван знал по себе. В последнее время настроение включить такую музыку и забыться в ней накатывало все чаще.

Звук захлопнутой двери растаял в громе из колонок. В прихожей Иван скинул ботинки, и в момент, когда нащупанный в темноте выключатель заставил светильник вспыхнуть, вдоль проема, который вел в комнату, проплыло видение: слева направо прокружилась сногсшибательная блондинка в мужской рубашке с раскинутыми руками и запрокинутой, словно в трансе, головой. Длинные волосы развевались, глаза были блаженно закрыты. Девушка медленно танцевала в одиночку, не замечая происходящего вокруг, из одежды на ней была только рубашка, и рубашка была расстегнута. Гипнотический ритм кружил гостью, чарующая мелодия вбирала в себя до сладкой дрожи и не отпускала из лап забытья. Выглядело красиво настолько, что хотелось присоединиться.

Странно, но, похоже, девушка отдыхала одна, иначе Дабрый танцевал бы с ней или, например, сидел на диване с чем-нибудь согревающим в руке. Хотя, возможно, он сейчас в ванной или на кухне. А если девушка находится здесь одна – кому Дабрый мог доверить ключи?

Бывшая жена?

Бывшая жена Даброго – сестра Маши. Дабрый говорил, что они погодки, и Маша – младшая. Незнакомка на эту роль годилась частично. Длинные золотистые волосы были похожи, а фигура выигрывала у Маши в чисто мужском понимании: грудь раскачивалась под умопомрачительным весом при соответствующем весу убийственном для мужского взгляда объеме, тыл тоже превосходил сдобностью, а тонкой талии позавидовали бы песочные часы. А главное – девушка была моложе Маши. То есть, на роль старшей сестры – бывшей супруги Даброго – она не подходила, если, конечно, глаза не обманывали. С некоторых пор Иван научился доверять глазам, иначе вернулся бы со службы не в полном комплекте или вовсе не выжил.

У друга намечается свидание. Лучше уйти.

Не удалось сделать даже шага назад. Незнакомка заметила постороннего. Взвизг, запахивание рубашки, оторопелый взгляд темных пронзительных глаз:

– Ты кто?!

– Иван, друг Дмитрия. А ты?

Обратиться к молоденькой полураздетой девице на вы не дало что-то глубинное, хотя после армии Иван всех незнакомых называл строго на вы.

– Нина. Очень приятно. – Девушка с интересом разглядывала Ивана. – Я не знала, что у него есть такой друг. Если бы знала… – Она сделала шаг навстречу и заглянула в глаза – чуть снизу, с высоты небольшого роста, макушкой едва дотягивая Ивану до носа. – Думаешь, я подружка Димы? Увы, нет. Когда-то – да, но мне хотелось чего-то большого и светлого, а Димочке хотелось всего и сразу. И всех. – Нина вздохнула. – У тебя возникает резонный вопрос – почему же я тут? Ответ прост и безобразен. От безысходности. Мы с Димочкой давно расстались, но насколько мне известно, он никого не нашел, и я никого не нашла, а тут такая тоска накатила…

– Дабрый придет нескоро.

– Хотела сделать сюрприз, а до его прихода побыть в одиночестве. Но теперь… – Нина сделала еще два шажка к Ивану, отчего почти коснулась грудью. – Тебе говорили, что ты копия Димочки, причем – улучшенная версия?

– Я пойду. – Иван попятился к двери.

– Погоди, мне сейчас нельзя оставаться одной. – Нина схватила его за плечи. Половинки ранее запахнутой незастегнутой рубашки разъехались, Нина этого не заметила или не собиралась замечать. – У тебя не бывает желания напиться так, чтобы забыть обо всем? Не представляешь, как хочется выпить. Но я держусь. Дала себе слово. Потанцуем? – Нина прижалась к Ивану и повела его в медленном танце.

Иван сам «завязал» со спиртным не сразу, с трудом, с жуткими последствиями от срывов. Желание выпить периодически возникало, и кому, как не Ивану, знать, насколько сложно бороться с пожирающим внутренности вожделением. Оставить Нину сейчас, в тоске и безысходности, он не мог.

– Никто не хочет помочь, смотрят как на игрушку, а так хочется найти нормального человека… – Прижавшись к надежному плечу, Нина говорила то, что лежало на душе, но ее грудь и прижимавшийся живот распластались по Ивану, а руки обнимали все крепче.

Еще вчера ничто не мешало утешить девушку и даже закрутить с ней роман, если Дабрый действительно с ней расстался. Это было вчера. Иван сравнивал Нину и Машу, и кроме более выгодных форм Нина не трогала душу ничем. В ее лице не было света и тепла, только холод и тяжесть. Иван помнил, как преобразился мир, когда в нем появилась Маша. Остальное перестало иметь значение. Солнце вспыхнуло Сверхновой, чувства стали ярче, зелень – зеленее. С Ниной – ничего подобного.

В танце рубашка на партнерше распахивалась все сильнее, а чувственное кружение, как оказалось, вело к дивану.

– Прости. – Иван отстранился. – Я не тот, кто утешит, у меня есть девушка, я люблю ее. Дима все еще одинок, подожди его. Я уверен, у вас снова все будет хорошо.

С трудом оторвав от себя девичьи руки, в последней надежде продолжавшие цепляться и останавливать, Иван обулся и вышел.

Оказавшись на улице, он позвонил Даброму:

– Дома тебя ждет сюрприз, поторопись.

– До вечера не смогу. Что там за сюрп… А-а, может, Нинка заявилась? Однажды я ей сдуру ключи оставил. Гони ее в шею, скажи, что друзья приехали, сейчас не до нее, ага?

– Она в таком виде, что мне лучше подождать снаружи. Я уже вышел.

– Погоди, сейчас я ее угомоню, возвращайся.

– Пока она там, я погуляю.

Иван отключился.

Когда он дошел до угла здания, из подъезда выскочила Нина – в джинсах и короткой, подчеркивающей фигуру, куртке, со стянутыми в хвост волосами. На ходу разговаривая по телефону, она села в припаркованный у подъезда «Ситроен» кислотно-желтого цвета. Иван дважды сфотографировал ее на камеру телефона: когда выходила и когда уезжала в машине, чтобы виднелся номер. Впрочем, найти приметный автомобиль труда не составит, в маленьком городе его должен знать каждый.

На вопрос «Зачем искать?» ответ прост: на всякий случай. После рассказа Коляуса Иван не доверял в Тихомировске никому. Теперь даже Даброму. Старый друг, заставляя остаться с бывшей подружкой, проявил удивительную настойчивость. Прежде такого не случалось, ревность Даброго была общеизвестна, делиться женщинами, даже бывшими, было не в его стиле.

Тихомировск – город сюрпризов. Люди в нем меняются до неузнаваемости. Либо – как вариант – их здесь что-то меняет, случайно или намеренно, без их согласия.