Страница 101 из 123
— Потому что Эдвард — швейцарец? — подсказал Генри.
Планкет расплылся в улыбке:
— Вы прямо-таки на лету все схватываете, мистер Тиббет. Да, именно поэтому. До встречи с Дювалем Чарли и в голову не приходило, что его дочери могут выйти за иностранцев. Здесь, в Британии, они бы находились под защитой закона об имущественных правах женщин и ни один муж-негодяй не смог бы наложить лапу на состояние лорда Бэллока. Но за границей!.. Чарли пришел в ярость. Я хорошо помню, как он примчался в контору к отцу и говорил два часа без остановки, никому не давая и слова вставить. Надо было что-то делать, причем срочно. Завещание должно читаться и трактоваться так, чтобы ни один из мужей девочек не имел никаких прав на наследство. Отцу пришлось признаться, что это невозможно.
— То есть Чарли остался недоволен? — предположил Генри.
— Ну да, однако мы смогли предложить, так сказать, альтернативное решение. — Планкет сделал паузу, чтобы съесть очередной кусок рагу. — Мы сказали лорду Бэллоку, что, поскольку невозможно составить завещание с предложенными им формулировками, мы обязуемся оказать полную юридическую поддержку каждой из его дочерей во время их замужества.
— Вот как? — Генри всеми силами старался скрывать любопытство, но времени оставалось меньше и меньше. — И каким же это образом?
Планкет и не подозревал, что из него умышленно вытягивают информацию. Он оседлал любимого конька и понесся вскачь:
— Что касается Примроуз, мы составили брачный контракт. Должен сказать, Эдвард подписал его без малейших возражений. Он отказывался от всех прав на деньги Примроуз, которые предоставляло ему швейцарское законодательство. Она же со своей стороны в случае получения наследства соглашалась выделять ему достойное ежегодное содержание, если его собственный доход упадет ниже определенной суммы. Этого пока не случилось, да никогда и не случится. Тем не менее контракт представлял собой равноправный договор. Данное условие останется в силе, если она с ним разведется или же он разведется с ней по причине супружеской неверности. С другой стороны, если он ее бросит или даст ей веские основания для развода, то этот пункт автоматически теряет силу. По-моему, прекрасное решение. У Эдварда нет никаких прав на деньги Примроуз, но пока он ведет себя должным образом, ему по закону обеспечен очень даже приличный доход. — Планкет откинулся на спинку стула и вытер губы салфеткой.
— А другие две? — наигранно осведомился Генри.
— Никаких проблем, — самодовольно улыбнулся Планкет. — У голландцев есть несколько законов, регулирующих владение собственностью супругами, и, разумеется, мы сделали все, чтобы брак Вайолет и Пита был оформлен таким образом, что она полностью распоряжается своей собственностью. Должен признаться, в случае с Вайолет я… как бы это сказать… испытывал некоторые опасения. В конце концов, разведение роз нельзя назвать профессией в полном смысле этого слова. Это скорее увлечение, нечто вроде хобби. Но с финансовой точки зрения… С таким же успехом Пит мог оказаться литератором или художником. Он знал, что Вайолет является наследницей внушительного состояния, и… словом, я беспокоился. Мы о нем ровным счетом ничего не знали. Они познакомились дождливым воскресным днем в Королевском музее в Амстердаме — не самое подходящее место для знакомств с серьезными намерениями. Тем не менее Пит сразу же согласился подписать предложенный нами брачный контракт. И как мне кажется, он очень любит жену, — закончил Планкет с легким, но весьма заметным удивлением.
— А с Дэффодил вообще не возникло никаких проблем, — вставила Эмми.
Планкет расплылся в улыбке.
— Замужество Дэффодил сделало бы Чарли счастливейшим из смертных, — заметил он. — Не могу отделаться от ощущения, что есть нечто очень символическое в том, что мистера Суошгеймера тоже зовут Чарлзом и он тоже производит сантехнику. Это идеальная пара.
— Но он намного старше ее, — возразила Эмми.
— Они идеальная пара, — твердо повторил Планкет. И взглянул на часы. — Господи Боже, время-то как летит! Можно ли попросить еще кусочек яблочного пирога, миссис Биллинг… да, с кремом… благодарю вас… и мне скоро надо бежать.
— Полагаю, леди Бэллок не посвящали во все эти… договоренности? — спросил Генри.
Планкет ненадолго оторвался от яблочного пирога.
— Кристэл? Разумеется, нет. Да и зачем? Она бы сразу обо всем догадалась.
— И конечно же, она болела, — добавил Генри.
— Болела? Кто? — Мощный глоток, и с пирогом было покончено. — Кристэл болела? Когда?
— Во время войны, — ответил Генри. — По крайней мере так я слышал.
— Уж не знаю, от кого вы это слышали, — удивился Планкет. — Кристэл всегда прыгала, как скаковая лошадка. Нынче здесь, завтра там, всю Европу объездила… потом снова в Англию… шикарные вечеринки закатывала чуть не каждый день… Кристэл никогда не болеет… то есть, я хотел сказать, не болела. — Смутившись или же испытывая истинную скорбь, Планкет попытался загладить оплошность: — Бедняжка Кристэл… до сих пор не могу смириться с тем, что ее нет. Всегда такая живая, энергичная, и вот… — Его спас звонок в дверь. — Ага, это, наверное, такси, которое я вызвал. Прошу прощения, мне нужно бежать… исполнять печальный долг… благодарю вас за прекрасный обед, миссис Тиббет, и передайте мисс Долли, чтобы она поскорее выздоравливала.
Глядя вслед допотопному такси, Генри задумчиво произнес:
— Наверняка это дело рук одной из девочек.
— Или Долли.
— Или Долли, — согласился Генри.
— А если предположить, что кто-то из мужей уговорил жену…
Генри оборвал ее:
— Чак в деньгах не нуждается, Пит и знать о них не желает, а Эдвард не надеется хоть копейку выудить у Примроуз. Насколько я разбираюсь в людях, самые сильные мотивы у Долли и Дэффодил. Вайолет и Примроуз, конечно, не чужды обычной человеческой жадности, но надо быть настоящим чудовищем, чтобы решиться на убийство престарелой матери из-за денег, которые все равно скоро получишь.
— А как насчет того, что Долли отравили? — В голосе Эмми зазвучали резкие нотки.
— Ну, знаешь… если начистоту, дорогая, мне кажется, это несчастный случай.
— По-твоему, я кривлю душой?
— Ну-ну, не надо так заводиться, милая моя. Конечно, нет. Но всякий может ошибиться.
— Понятно. — Эмми упрямо вздернула подбородок. — И конечно же, доктор Дюваль и доктор Мэссингем с тобой согласны. Как жаль, — горько продолжила она, — что у меня нет своего врача.
— Своего врача? Почему это?
— Потому что приятно, когда тебе верят.
Вспомнив слова Сары Мэссингем, Генри заметил:
— Знаешь, иногда это не так уж и приятно. Твой врач может выставить тебе счет.
Это замечание буквально выбило ее из седла.
— Генри! — негодующе воскликнула она. — Генри, неужели ты думаешь, что это я приложила руку к порошку?
— Конечно, нет, дорогая. Однако так может показаться… постороннему, — вздохнул Генри. — А теперь, пожалуй, нам пора собирать вещи.
— Собирать вещи?
— Именно. Я позвоню помощнику комиссара и скажу, что здесь мне больше нечего делать.
— Ой, Генри! — Гнев Эмми вмиг сменился заботливостью и сочувствием. — Но ты ведь не сдаешься, нет?
В ответ Генри устало улыбнулся:
— Надеюсь, что нет. Но здесь нам и вправду оставаться нельзя. Похоже, мне удалось одолеть Примроуз, но в целом наше положение незавидное. Долли в больнице, и к ней никого не пускают. Домом пока что командует миссис Биллинг. Пока Долли находилась здесь, у нас было формальное оправдание, что мы ее гости. Но где это слыхано — гости без хозяйки, а? Даже если бы мы и остались, в этом доме все равно искать больше нечего.
Но Генри ошибался. Фокс-Трот приготовил им еще пару сюрпризов.
Первый явился результатом, так сказать, «смены караула». Пока Генри звонил начальству, Эмми поспешила на кухню и сообщила миссис Биллинг, что они с мужем вечером отбывают в Лондон. Та выразила вежливое сожаление, но весь ее вид говорил о том, что она довольна.