Их любовник

— А Никель? Какого черта Никель ничего с этим не сделал?

— Он пытался. Сразу, как очнулся, но это случилось не скоро. Его еле откачали от алкоголя и психологического шока, он же вспомнил все — и как его замучил почти насмерть наркобарон, и как дракон его спас. Пару недель Никеля продержали в клинике, под успокоительными, пока он не рявкнул на врачей и не пообещал разорить на хер клинику, если его сейчас же не выпустят. Ему пришлось взять себя в руки, склеить разлетевшуюся на осколки маску Зимнего лорда, втиснуться в нее вместе со всеми своими кошмарами и потерями, и жить дальше. Ему тоже хотелось сдохнуть, потому что забыть то, что он сделал с Марио — он не мог. Но и покончить с собой он тоже не мог. Инстинкты не позволяли, он же — сам по себе акула, а не только хозяин дракона.

— Сука он. Трусливая подлая сука.

Я крепче прижалась к Бонни, вытерла его слезы.

— Он называл себя гораздо хуже, но он не сдался. Он пытался хоть что-то исправить.

— Исправить? — Бонни зло и резко рассмеялся. — Стереть память миллиарду любопытных придурков? Уничтожить Сеть?

— Ему пришла в голову мысль уничтожить Сеть. Разрушить на хер всю цивилизацию, чтобы никто не смел ржать над его драконом. И если бы он был подростком, так бы и поступил. Это ж такой красивый жест, отомстить всем за собственные косяки… чш… дай я дорасскажу, ладно? Никель… сто раз адреналиновый наркоман, двести раз трус и мастер самообмана, триста раз аморальный хищник, но мозги-то у него работали. И он понимал, что все следует решить только между ними. Драконом и его хозяином. Он сам натворил херню, и ему что-то с этим делать. Для начала вычистить из Сети чертово видео, заткнуть торжествующих завистников Эль Драко и повернуть общественное мнение в другую сторону. Денег, влияния и хакеров у него было достаточно. Но самое главное он сделал сам. Может быть, если бы Эль Драко увидел это, что-то бы для него изменилось. Жаль, что в Большом Каньоне, где ворочался в кошмарах дракон, не берет Сеть, да и у дракона не было планшета, чтобы посмотреть пресс-конференцию Зимнего лорда. Может быть, он бы решил, что публичное покаяние и извинение стоит хотя бы встречи.

— Вряд ли слова могут что-то изменить, — через несколько секунд молчания вздохнул Бонни, отцепляясь от меня, и лег рядом, завернувшись в простыню.

— Не знаю, Бонни. Не мне это решать. Ты хочешь узнать, что сказал Никель?

— Да. Я же не дракон в Большом Каньоне.

— Он сказал, что сожалеет о своем отвратительном поступке. Что ни алкоголь, ни стресс, ни даже наркота не извиняют его. Он виноват перед Эль Драко, и ему придется жить с этой виной. Он унизил своего друга, испортил ему репутацию, и вот результат — Эль Драко исчез. Никель не просит простить его, потому что такое простить невозможно. Он только надеется, что Эль Драко жив и слышит его.

А пока о причине массового помешательства: наркотики. Нет, Никель не принимал наркотики сознательно и никогда не поддерживал наркобизнес. Это и стало причиной инцидента. Конфликт Никеля с неким наркокартелем. Ему и всем посетителям клуба подсунули наркоту, синтетический аналог экстази. Всем уже предоставили лечение за счет Никеля.

И, предвосхищая вопросы об их отношениях с Эль Драко: Никель восторгается его талантом, любит его и готов искупить вину любым способом. Ему нет оправдания и прощения, но если Эль Драко когда-нибудь вернется… нет, без если. Когда Эль Драко вернется, Никель сделает все возможное и невозможное для него. Как сейчас для его поисков. Никель не собирается навязывать ему ни свое общество, ни помощь, он считает, что человек имеет право пережить стресс так, как считает нужным. Просто он хочет, чтобы Эль Драко был жив и в безопасности. О его счастье и спокойствии говорить сейчас было бы издевательством и лицемерием, но… потом, когда скандал утихнет…

По всем каналам, в сотне стран, показали слезы Зимнего лорда. Человека без сердца и совести. Это видели пять миллиардов людей, но не дракон. Ведь дракону нет дела до людей. По крайней мере, дракон убеждал в этом себя и сам себе поверил. Почти.

Все дело в «почти», правда же? Ему самую малость не хватило для того, чтобы уснуть на век-другой, пока человек в нем не умрет от старости. Но зато он придумал отличный план, как не слышать больше запаха хозяина, не рваться к нему, не мечтать убить его. Ничего больше не чувствовать, кроме здорового охотничьего азарта и бесконечной свободы в бесконечном небе.

— Он придумал, как убить Никеля, не убивая самому?

— Нет, что ты. Дракон не хитрит, он даже себе врать умеет плохо. Умел бы хорошо, ничего бы такого не случилось. Никакой зависимости, ни от Никеля, ни от дурацкого общественного мнения и собственного прошлого. Вообще он решил, что надо просто доверить уничтожение дракона людям. Раз на него охотятся все, кому не лень, надо дать себя поймать. А там уже спецслужбы сами уничтожат дракона, чтобы не достался конкурентам.

Он полетел искать самую надежную ловушку, из тех, которые еще не успел сжечь на хер. И нашел. Что-то вроде капкана с приманкой из свежего мяса, начиненного тонной наркоты. Он сожрал все, давясь и проклиная собственные инстинкты, и с чувством глубокого облегчения уснул прямо в ловушке. Достаточно крепко, чтобы не проснуться и не разнести все на хер, когда над ним сомкнулась бронированная крыша, а ловушка стала опускаться под землю. Он не прогадал — устроило этот высокобюджетный и супертехнологичный капкан АНБ. Ну а что, налогоплательщики боятся дракона — вот его и поймали, теперь исследуют во благо нации.

— Придурок. Пафосный мальчишка, — еле слышно обругал его Бонни и позвал: — Обними меня?

Подтянув на нас одеяло, я обняла Бонни, снова вытерла его мокрые щеки и продолжила:

— Дракон все рассчитал верно, его запрятали так глубоко, что выбраться сам он бы не смог. Но немного переоценил ученых АНБ и недооценил собственные инстинкты. Пока его просвечивали и брали мазки слюны, ему было плевать. Он спал и видел смешные цветные сны. Он не проснулся, и когда ему прокололи губу, чтобы взять кровь — единственное место, не защищенное непрошибаемой броней. А вот когда ученые попытались взять на анализ чешуйку… ну не дураки ли, будить дракона, вырывая из хвоста чешую? Само собой, хвост дернулся, добровольца-самоубийцу размазало по стене ангара. А дракон проснулся, после наркоты не понимая, где он, почему ему больно и что это за сборище идиотов за перегородками. Вкусных, свеженьких идиотов рядом с голодным драконом.

— Он же не ел людей.

— Пока был самим собой. Но после наркоты человек еще не очнулся, и остался один только дракон. Без хозяина. Без тормозов. Злой. Голодный.

— Он разнес там все и выбрался?

— Нет. Разнес все, до чего дотянулся, но не выбрался. Ангар сделали достаточно надежным, чтобы удержать дракона. Его же не планировали выпускать. Никогда. Исследовать сначала живого, потом мертвого. И как только он взбесился, пустили наркотический газ. Думали, дракон надышится и уснет.

— Просчитались?

— Не то чтобы совсем. Он, правда, успокоился и задремал. Позволил людям что-то там починить, подогнать новое оборудование. Привезти еды, все же живой дракон — гораздо более ценный объект, чем мертвый. Кто-то умный решил приручить дракона, начал что-то ласковое говорить во время кормежки. Но дракон отказался есть мясо, снова нашпигованное наркотой. Никакого сотрудничества, сжег отраву и уснул голодным. А когда к нему запустили робота, чтобы взять еще пробы, и робот наехал на кончик крыла — сломав его, разумеется, — дракон взбесился. Если бы не бюрократия и не идиоты, его бы тут же прикончили. Эвакуировали людей и сбросили на научный центр бомбу мегатонны на две. Но вместо разумных действий начальство АНБ отрапортовало о поимке дракона и потребовало орденов, премий, восторгов и чепчиков в воздух. Как думаешь, как быстро о поимке дракона узнал Никель?

— Сутки максимум.

— Где-то так, ага. Раньше, чем доложили президенту, но позже, чем надо. Все же секретность АНБ блюдет. Так что президент не успел сказать «молодцы, ребята», ему позвонил Никель.