Страница 16 из 22
— Не знаю, осмелюсь ли я надеть столь облегающий наряд, — заметила юная девица в приталенном зеленом пальто и желтой шляпке с пером, бросая пикантный взгляд на шагающую рядом с ними компанию молодых кавалеров. — Есть вещи, к которым не так-то просто привыкнуть.
— Ко всему можно привыкнуть, милочка, — небрежно заметила пожилая баронесса.
— Воистину, моя тетушка права, — поддержала ее племянница, явно довольная тем, что ее персона привлекла к себе всеобщее внимание. — Стоит вспомнить только недавнюю свадьбу лорда Винфрида.
— Ах, лорд Винфрид, — гномка в желтой шляпке восторженно закатила глаза, — я всегда считала его одним из самых красивых и доблестных мужчин на свете — еще задолго до того, как сам король назначил его своим наместником в Руне.
— Да, с тех пор молодой маркиз стал самым завидным женихом королевства, — заметила баронесса.
— И надо же, из всех достойных девиц Элмора он почему-то выбрал это уродливое создание, эту зеленокожую великаншу, — обиженно добавила девушка.
— Помните, как мы думали, что никогда не свыкнемся с этой мыслью? — подхватила ее мысль племянница баронессы. — И ничего, привыкли. В Руне даже одно время было модно принимать ванны с полынью и медным купоросом, чтобы добиться цвета кожи, сходного с тем, что имела новоиспеченная леди Руна.
— Какой ужас, — рыжая гномка неодобрительно покачала головой.
— Как бы то ни было, мы все должны быть весьма благодарны тому, что эта мода не добралась до Шуттгарта, — с насмешкой заметила баронесса, и остальные дамы не смогли с ней не согласиться.
Меж тем Юнуши до смерти хотелось продолжить тему объявившихся недавно на севере странных существ, камаэлей. Говорили, что они прибыли сюда по поручению короля Амадео Кадмуса, но почему им вздумалось поселиться в Годдарде, и как на все это посмотрел его лорд, герцог Хаэл, и что намерен со всем этим делать король Астеар — этого никто не знал. К большому сожалению графини, тема крылатых гуманоидов была закрыта так же внезапно, как и началась, по велению престарелой баронессы, чинно вышагивающей в рядах всеобщей пестрой компании.
Темы фасонов платьев и шляп вскоре утомили абсолютно не интересующуюся модой Юнуши, и, оставив женское общество, она примкнула к мужскому, где велись разговоры более волнующего и увлекательного, по мнению графини, содержания. Все обсуждения сводились к одному: Императорскую Гробницу в последнее время начали наводнять злобные сущности различного происхождения, от вполне безобидных расхитителей до восставших из могил мертвецов и гигантских подземных скорпионов. К тому же с недавних пор в бесконечных коридорах стали замечать небольшие скопления демонов. Чтобы исследовать данный вопрос подробнее, вся территория древних захоронений, включая гробницы императоров, была изолирована от случайных посетителей до тех пор, пока отряд правителя Годдарда не поймет, в чем причина появления демонических сил в этом святом месте.
Поняв, что и здесь она ничего конкретного не узнает, Юнуши оставила великосветское общество и вновь присоединилась к самозабвенно рассматривающему весенние пейзажи Ясеку. Процессия шла медленно, и, воспользовавшись этим, Юнуши и Ясек ушли вперед, заверив охранников, что дальше моста они не пойдут. Перейдя прочный каменный мост, они дошли до места, откуда открывался широкий вид на вяло текущую в сторону моря полноводную реку, холм, лес и неуклюже возвышающееся над ним деревянное строение древней гномьей крепости. Разодетые в яркие весенние наряды дамы и их провожатые разбрелись по сосновой рощице, пока двое стояли на мосту, наблюдая за медленно движущимися, сталкивающимися и плывущими к морю кусками льда.
Убедившись, что ничье внимание на них не задерживается и что разговор их не может быть услышан, Ясек поинтересовался о самочувствии Ее Светлости. Юнуши потерла щеку, на которой прежде красовался здоровенный синяк. И хотя старушка-знахарка залечила ее личико в тот же вечер, как они оба, граф и его супруга, получили строгий выговор от своих отцов, Юнуши никак не могла избавиться от ощущения, что незримый шрам навеки преобразил ее лицо. Однако настроение графини было превосходным, как и погода. Их тренировки с Ирасом возобновились, и теперь Юнуши не была намерена пропустить ни одну из них. Несмотря на приказ отправить ее учителя обратно в столицу, лорд Бартолд уже на следующий день пересмотрел свое решение и вновь послал за угрюмым человеком. Даже сам верховный жрец, всегда выступающий против боевых занятий своей дочери, ни с того ни с сего вдруг заявил, что, учитывая предстоящие события и назревающий конфликт между королевствами, Юнуши просто обязана быть к ним физически подготовлена. Сам же граф в знак извинения преподнес жене примирительный подарок — крошечного дракончика.
— Я назвала ее Гриммур, — сообщила она Ясеку. — На языке гигантов это слово означало что-то неспокойное и предвещающее беду.
— Странный выбор, — заметил человек, подставляя солнцу свое бледное, почти белое, лицо.
— Эта малышка вырастет забиякой и доставит много проблем любому, кто вздумает иметь со мной дело, — довольно сказала гномка. — Она уже пару раз цапнула Брунса, и в стойлах на нее вечно жалуются. Вот увидишь, она вырастет отличным компаньоном.
— Я все же не понимаю, почему тебе не наймут другого учителя, — Ясек озабоченно посмотрел на подругу, — почему с тобой занимается этот странный тип…
— Не называй его так, прошу.
— Но у меня от него вправду мурашки по коже. Весь в черном, суровый, а взгляд такой, словно бы он и не живой вовсе.
— Очень он даже живой, — Юнуши рассмеялась. — Ты так говоришь, потому что толком не знаешь его. Он суровый, потому что на его долю выпали тяжелые испытания, которые иным и не снились. А неживой… Мне кажется иногда, что ему и вправду жизнь дается в тягость. Но все равно ты не прав. Он мой друг. Пусть со всеми он суров и неразговорчив, но со мной он сама доброта и обходительность.
— Как твоя Гриммур? — улыбнулся Ясек.
— Да! Именно так.
— Но все равно, — не унимался клирик, — я очень тонко чувствую такие вещи, ведь постоянно занимаюсь очищением своего разума долгими молитвами, а тела — строгими постами. И я словно нутром чую темную энергию, затаившуюся в его сердце.
— Ах, Ясек! Везде тебе мерещатся происки темных сил. Даже те безобидные сны, что доставляют мне столько удовольствия, вызывают у тебя дрожь.
— Именно так, Юнуши. Разве ты сама не видишь, что есть что-то недоброе во всех этих видениях?
— А мне нравится. Когда мне впервые привиделось, что темное облако блуждает внутри меня, я очень испугалась. Но мне кажется, что я научилась им управлять. Я словно вживую ощущаю, как могу перемещать этот маленький смерч внутри своего тела. И чувствую, что если смогу выпустить его наружу, то небывалая мощь пробудится под моим контролем. Но потом я просыпаюсь и понимаю, что это всего лишь сон…
— Именно так. Гномы никогда не смогут владеть такой магией, которая тебе снится. Твои фантазии, все то, что ты читаешь в древних книжках, очень сильно впечатывается в твой разум, и твое желание обрести силу выдает подобные сны. Но теперь, когда сам лорд разрешил тебе тренироваться, нет необходимости в подобных выдумках.
— Я не обычный гном, позволь тебе напомнить, — возмутилась графиня. — Я — избранная. И когда мы возьмем под свой контроль юг и я сяду на трон Гирана, я сделаю тебя первосвященником церкви Эйнхасад. — Заметив задумчивость в лице друга, Юнуши посмотрела тому в глаза и спросила, разве он не желал бы этого.
— Я родился в Гиране, — тихо отозвался Ясек на ее вопрос. — Мои родители не были именитыми горожанами: мать работала служкой при храме, а отец и вовсе был гробовщиком, и когда угроза покорения Адена Грасией стала реальной, они бросили все то немногое, что имели, и бежали от войны как можно дальше на север. Мне тогда было всего лишь пятнадцать, но в моей голове навсегда отложилось, что война — это что-то очень плохое, страшное. Больше всего я бы хотел уехать из этого промозглого края на юг, с тобой, — Ясек выразительно посмотрел на свою маленькую подругу, — но не так, не ставя на колени людей, которые ничем не отличаются от нас самих, не посредством кровопролитий и захватов. Когда-то мы мечтали отправиться на юг, но никогда я не полагал, что это случится ценой чьих-то жизней. Поэтому нет, — Ясек по-детски сдвинул брови, — я бы этого не хотел.