Страница 4 из 17
Пятая проблема – это необходимость регулярной чистки дымохода от копоти (примерно раз в полгода), что жизненно необходимо при значительной его высоте, например в двухэтажном строении.
Копоть (сажа) – это слой графита, продукт неполного сгорания топлива. Довести копоть до состояния полного сгорания вполне может простой порыв ветра, который резко увеличит тягу в трубе, соответственно увеличит температуру пламени и частиц дыма, и сажа начнёт гореть, вполне возможно обеспечив выход огня через прогоревшие кирпичи в помещение, на чердак, на крышу…
При определении века начала массового строительства белых изб требуется определить периоды решения названных проблем, но определять их нужно без использования оператора «Или»; эти пять условий – системное целое.
Так в каком веке начался в деревнях России бум строительства печей с трубами? А в городах? Или мы не изучаем историю?
Послушаем ещё свидетельства.
Джильс Флетчер, 1598–1599
Всю зиму и большую часть лета топят они свои печи, устроенные подобно банным печам в Германии, и так нагревают дом, что иностранцу сначала наверное не понравится. Эти две крайности, особенно зимой, жар внутри домов и стужа на дворе, вместе с пищей, придают им тёмный болезненный цвет лица потому, что кожа от холода и жара изменяется и сморщивается, особенно у женщин, у которых цвет лица большей частью гораздо хуже, чем у мужчин. По моему мнению, это происходит оттого, что они постоянно сидят в жарких покоях, занимаются топкой бань и печей и часто парятся.
Арабески, или О дезинфекции Истории
На первый взгляд, Флетчер явно несёт околёсицу. Проверим?
«Печи, устроенные подобно банным печам в Германии» – пишет автор. Но был ли вообще Флетчер в Германии? – Первый вопрос.
Ответ: оказывается, и вправду был, в 1584 году, а, значит, мог видеть бани лично. Но функционировали ли в XVI в Германии печи, бани, и какие именно? Ведь мы уже свыклись с картинкой вечно немытой Европы Средневековья, да и сами европейцы того не отрицают!
Бани в Западной Европе до поры до времени, до XIII века точно были, о чём сообщают, например, Большие анналы Кольмара:
1279 год. В банях у Ремиремона… (Монастырь в епископстве Туль – А.Г.)
1283 год. Король Рудольф осадил Петерлинген и построил вокруг крепости дома, бани и укрепления, чтобы голодом принудить город сдаться.
1292 год. Герцог лотарингский выстроил в Пломбьюре над банями укрепление, чтобы защищать купающихся от преступников.
Но потом Римская церковь их запретила по двум причинам. Первый довод понятен: из-за дикого уровня разврата, который поселился в стенах тех помывочных контор (см., например, свидетельство тому Джованни Боккаччо от 1375 г., ст.1 темы 3.8 на Сайте); о второй причине – речь чуть ниже.
Однако стоит визуально представить себе о чём ведём речь, взглянув на картинку публичной бани во Франции, преспокойно существовавшей и веком позже (после запрета попов), в 147° году: см. https://gunter-spb.livejournal.com/1396328.html
На картине изображены сидящие в кадках с тёплой водой мужики с бабёнками; можно увидеть, как один из мужичонков явно «созрел», да и дама не против, но в углу стоит поп, осуждающе смотря на парочку… – порнография XV века.
Однако это отнюдь не русские бани, это вообще не бани! Это – купальни! Ведь ни попу, ни музыканту, стоящих в «бане» в утеплённом одеянии, отнюдь не жарко! То есть – это отнюдь не парная, служащая у нас для помывки и убийства болезнетворных микробов, а просто место совмещения приятного с полезным, три-в-одном: и поесть, и неприятные запахи отбить, да и потешиться хоть в соло – хоть в группенсексе.
Похоже, экология сыграла злую шутку с «демократами»: дровишки в Западной Европе закончились много ранее, чем, например, в Москве, где таковые потихоньку стали быть дефицитом только при Годунове: частных бань вынужденно становилось в столице всё меньше, и были организованы общественные бани Москвы (но именно бани, а не купальни), с которых царь имел 15°° рублей годового дохода.
Арабески, или лишь малый штрих к истинному портрету Годунова
Надо заметить, что РПЦ и власть немало потрудились над созданием образа «несчастного» царя Бориса.
Этот персонаж, будучи абсолютно неграмотным, и находясь на должности кравчего у царя Ивана IV, весьма преуспел в личном бизнесе, имея ежегодно:
«С вотчин в Вяземском и Дорогобужском уездов – 6 °°° рублёв; с конюшенных слобод – 12 °°° руб. Царь давал ему на чрезвычайные расходы 15 °°° рублёв, и область Вага так же ему была от Царя пожалована, с которой он получал 32 °°° рублёв; с княжеств Рязани и Севера 3° °°° рублёв; с городов Твери и Торжка 8 °°° рублёв; с бань находящихся вне стен города Москвы 1 5°° рублёв; и того 1°4 5°° рублёв. Да сверх сего имел ещё знатныя поместья круг Москвы и во многих других областях, что ни кто ещё в России таких не имел» [кн. Михаил Щербатов, 1789]
Вдумайтесь! Эти 1°5 тыс. рублей, поступавших ежегодно в личную собственность Годунова, эквивалентны аж 1° % доходной части бюджета России тех лет! Это как если бы сегодня какой из чиновников Ближнего круга г-на Путина имел личный доход в 1,9 триллиона рублей годовых.
Понятно экономически, что банный нормо-час обходился горожанам на поточном производстве куда дешевле, чем при мелкосерийном на своём подворье, да и народу в городе прибыло. Но что вряд ли повлияло на помывочные традиции крестьян, т. е. на традиции более чем 97 % населения страны за «МКАДами» боярских хором.
А что же в Европе?
Наверное, стоит, как и во всех странах Средневековья, чётко отделять людей от надстроек-реципиентов: например, во Франции середины XVII века отсутствие банной практики для «высшего общества» являлось чем-то вроде маркера, его коренного отличия от «черни»; и таких «маркеров» хомотриалы-во-власти придумали немало[1].
Эта демонстрация отличия знати от черни (в т. ч. и в гигиене) было навязано извращёнными умами населенцев Ватикана, назвавших чистоплотность церковным преступлением, которое заключалось в смыве с тела добропорядочного христианина памяти святой воды, в которой его купали при крещении. Наверное, попы на примере манер знати пытались вызвать у Instrumentum vocale – неодушевлённых предметов, обладающих лишь даром речи – благоговение перед ними, сильно пошатнувшееся в то время.
И это была вторая причина запрета Римской католической церковью (РКЦ) банно-помывочной практики, по крайней мере, групповой. В итоге даже Король-Солнце (Людовик XIV) «мылся» лишь один раз в своей жизни, при крещении.
А чтобы не источать неприятные запахи у западной «элиты» появилась привычка обливать себя литрами духов и менять исподнее по два раза на день, а то и по три раза, при этом не расставаясь с устройствами для ловли блох. В итоге Людовик XIV уже к 2° годам получил очень неприятную болезнь, от которой смог отделаться только хирургическим путём; его героическому подвигу борьбы с геморроем – операция в те времена проводилась без анестезии! – последовали сотни его приближённых.
А, собственно, зачем им было мыться? Ведь любой смотрящий точно не потел на полях и в кузницах, не пропитывал свою одежду запахом навоза в коровниках, не ползал в шахтах и не отирал рукавом пыль с глаз при камнетёсных работах, не отмывался от крови забиваемых животных и не выносил ночные горшки…
В том же XVI веке Европу встряс Мартин Лютер, трудами которого сначала немцы, а потом и французы, и англичане озадачились реальным применением аксиомы Достоевского-Ницше (см. вып. 2 Эссе, хотя они, разумеется, не знали, что этот закон может так называться), создав христианства своих собственных национальных изводов – протестантизма в Германии, кальвинизм и англиканство. И вот уже в 1597 году Ханс Бок отрисывывает устройство общественной бани в Швейцарии (см. здесь: https://gunter-spb.livejournal.com/1396328.html), в которой перегородка служит не для разделения мужской половины от женской – как в русских общественных банях, хоть и не наглухо, – а как бельэтаж театра для явно пьяных зевак и как раздевалка.
1
Есть несколько ситуаций, когда один человек старается сказать нечто таким образом, чтобы его понял только ограниченный круг лиц. Одна из таких ситуаций возникает тогда, когда у человека из его собственного Я исходит потребность накачать щёки компетентности и возвеличиться в глазах окружающих.
Образованность людей на Руси ещё задолго до первых Романовых не имела существенных отличий в социальных слоях: многие, по крайней мере в городах, были способны читать, писать и складно говорить (см. берестяные Новгородские грамоты). И как же, спрашивается, можно было в этой ситуации скворызлым попам выделиться? По очевидности, единственным способом: прилюдно вещать на «птичьем» языке, который бы окружающие понимали смутно. А если при этом пастве говорилось (через ходячих СМИ той эпохи, т. е. устами странствующих монахов, других проплаченных попрошаек), что сей «птичий» язык является «священным» и доступным для понимания лишь избранными, слугами бога, то цель достигалась.
Так родился церковно-славянский извод языка русов, так родилась латынь для ведения службы в католических храмах, так появился авестийский язык для записи проповедей Спитамы Заратуштры, так родился санскрит, так родилась и арабская вязь, исключительно для записи Корана.
Пример русских попов оказался для светской Европы заразительным, был там тиражирован, но потом, как и всегда, всё вернулось на круги своя, опять в Россию – оттуда, откуда и появился.
В безудержном стремлении обозначить свою «элитарность», свою принадлежность породе «альфа-самцов» и «бета-самок», сбились в тусовки одарвинизированные хомотриалы (накопление пищи, вещей и услуг – как триединая фикс-идея, сверх-цель всей их жизни!) и забалаболили «по-птичьи». Поначалу на норманнский диалект французского перешёл весь британский двор. Но время шло, и вот уже в окружении польского паньства без знания английского неуютно стало; чуть ранее все «цивилизованные» на латынь «запали», но Ватикан просто достал всех и занятие это вскорости бросили; долгое время нидерландская элита делала вид, что понимает только по-нижненемецки; затем пришёл черёд парижского варианта французского, который и «проклюнулся» бумерангом от идеи языка попов в русском дворянстве уже в XIX веке. Чем угодно, но отличаться от Instrumentum vocale – вот идея хомотриалов во все времена.