Пересадочная станция

Официант убежал.

– А теперь, – сказал Дух, обращаясь к Максвеллу, – пожалуйста, объясните нам, что вы такое. По-видимому, вы не дух, или же процесс их изготовления значительно улучшился с той поры, когда человек, которого представляю я, сбросил бренную оболочку.

– Насколько можно судить, – начал Максвелл, – перед вами результат раздвоения личности. Один из меня, насколько я понял, стал жертвой несчастного случая и умер.

– Но это же невозможно! – возразила Кэрол. – Психическое раздвоение личности – это понятно, но чтобы физически…

– Ни на земле, ни в небесах нет ничего невозможного, – объявил Дух.

– Цитатка-то заезженная! – заметил Оп. – И к тому же ты ее переврал.

Он принялся энергично скрести короткими пальцами волосатую грудь.

– Не глядите на меня с таким ужасом, – сказал он Кэрол. – Зуд, и больше ничего. Я дитя природы и потому чешусь. Но я отнюдь не наг. На мне надеты шорты.

– Его выучили ходить на двух ногах, – заметил Максвелл, – но только-только.

– Вернемся к раздвоению вашей личности, – сказала Кэрол. – Не могли бы вы объяснить нам, что, собственно, произошло?

– Я отправился на одну из планет системы Енотовой Шкуры, и в пути моя волновая схема каким-то образом сдублировалась, так что я прибыл одновременно в два разных места.

– Вы хотите сказать, что возникло два Питера Максвелла?

– Вот именно.

– На твоем месте, – сказал Оп, – я подал бы на них в суд. Этим транспортникам даже убийство с рук сойдет! Ты можешь вытрясти из них хорошее возмещение. Вызовешь свидетелями меня и Духа. Мы ведь были на твоих похоронах! И вообще, – добавил он, – нам с Духом тоже следует предъявить иск. За причинение морального ущерба. Наш лучший друг лежит в гробу бледный и неподвижный, а мы совсем убиты горем.

– Нет, правда, мы очень горевали, – сказал Дух.

– Я знаю, – ответил Максвелл.

– Послушайте, – сказала Кэрол. – По-моему, вы все трое относитесь к случившемуся как-то слишком уж легкомысленно. Один из трех друзей…

– Чего вы от нас хотите? – осведомился Оп. – Чтобы мы запели «Аллилуйя»? Или таращили глаза, дивясь неслыханному чуду? Мы потеряли приятеля, а теперь он вернулся…

– Но ведь их было двое, и один…

– Для нас он всегда был один, – сказал Оп. – И пожалуй, так лучше. Нетрудно представить, какие недоразумения возникли бы, если бы его было двое.

Кэрол повернулась к Максвеллу:

– А что скажете вы?

Он покачал головой:

– Я начну всерьез думать об этом только дня через два. А пока, наверное, я просто не могу. По правде говоря, при одной мысли об этом меня охватывает какое-то оцепенение. Но сейчас я сижу здесь с хорошенькой девушкой, с двумя старыми друзьями и большим симпатичнейшим котиком и знаю, что нам предстоит разделаться с бутылкой виски, а потом хорошенько поужинать.

Он весело ей улыбнулся. Кэрол пожала плечами.

– Таких сумасшедших я еще не видела, – сказала она. – И знаете, мне это нравится.

– Мне тоже, – объявил Оп. – Что ни говорите, а эта ваша цивилизация куда приятнее давних эпох. В моей жизни не было дня счастливей того, когда экспедиция из Института времени утащила меня сюда как раз в тот момент, когда несколько моих любящих соплеменников решили подзакусить мною. Впрочем, у меня к ним нет никаких претензий. Зима выдалась долгая и суровая, снег был очень глубоким, и дичь совсем исчезла. К тому же кое-кто из племени имел на меня зуб – и не без оснований, не буду вас обманывать. Меня уже собирались тюкнуть по затылку и, так сказать, бросить в общий котел…

– Каннибализм! – с ужасом произнесла Кэрол.

– Естественно, – утешил ее Оп. – В те безыскусственные первобытные деньки в подобной ситуации не было ничего особенного. Но, разумеется, вам этого не понять. Ведь вы ни разу не испытали настоящего голода, верно? Такого, чтобы кишки сводило, чтобы совсем иссохнуть… – Он умолк и обвел глазами зал. – Наиболее утешительный аспект этой культуры, – продолжал он, – заключается в изобилии пищи. В старину у нас была чересполосица: ухлопаем мастодонта и едим, пока нас не начнет рвать, после чего опять едим и…

– На мой взгляд, – предостерегающе сказал Дух, – эта тема не слишком подходит для разговора за столом.

Оп поглядел на Кэрол.

– Во всяком случае, вы должны признать, – объявил он, – что я прямодушен. Когда я имею в виду рвоту, я так и говорю: «нас рвало», а не «мы срыгивали».

Подошел официант и почти швырнул на стол бутылку и ведерко со льдом.

– Горячее сейчас закажете? – спросил он.

– Мы еще не решили, будем ли мы питаться в этой подозрительной харчевне. Одно дело тут нализаться, и совсем другое…

– В таком случае, сэр… – Официант положил перед ними счет.

Оп порылся в карманах и вытащил деньги. Максвелл придвинул бутылку и ведерко поближе и начал раскладывать лед в рюмки.

– Но мы поужинаем тут? – спросила Кэрол. – Если Сильвестр не получит бифштекса, который вы ему обещали, я ничего не гарантирую. И ведь как терпеливо и благонравно он ведет себя, несмотря на все эти аппетитные запахи!

– Ведь он уже скушал один бифштекс! – напомнил Максвелл. – Сколько еще он способен их сожрать?

– Неограниченное количество, – ответил Оп. – В старину такое чудовище в один присест уминало лося. Я вам когда-нибудь рассказывал…

– Думаю, что да, – поспешно сказал Дух.

– Но бифштекс был пережаренный! – запротестовала Кэрол. – А он любит их с кровью. И к тому же совсем крохотный!

– Оп, – попросил Максвелл, – верни официанта. У тебя отлично получается. Твой голос словно создан для этого.

Оп взмахнул могучей рукой и взревел. Потом подождал немного и снова взревел, но опять безрезультатно.

– Он меня игнорирует, – проворчал Оп. – А может быть, это вовсе и не наш официант. Я их, макак, не различаю. Они для меня все на одно лицо.

– Не нравится мне сегодняшняя публика, – сказал Дух. – Я посматриваю по сторонам. Что-то назревает.

– А чем они плохи? – спросил Максвелл.

– Слишком много слизняков из английской литературы. Обычно они сюда не заходят. Завсегдатаи здесь временщики и сверхъестественники.

– Ты думаешь, из-за Шекспира?

– Возможно, – согласился Дух.

Максвелл передал рюмку Кэрол, а другую подвинул через стол Опу.

– Как-то неудобно, что вы остаетесь ни при чем, – сказала Кэрол, обращаясь к Духу. – Ну понюхайте хотя бы!

– Пусть вас это не тревожит, – вмешался Оп. – Этот субъект напивается до розовых слонов одним лунным светом. Он может танцевать на радуге. У него перед вами масса преимуществ. Например, он бессмертен. Духа ведь ничем не убьешь.

– Ну, не знаю, – сказал Дух.

– Я не понимаю одного… – сказала Кэрол. – Вы не рассердитесь?

– Пожалуйста, не стесняйтесь!

– Вы сказали, что не знаете, чей вы дух. Вы пошутили или это правда?

– Это правда, – ответил Дух. – И поверьте, весьма неприятная. Я чувствую себя крайне неловко. Но что поделаешь – забыл! Из Англии – это я, во всяком случае, знаю твердо. Но фамилию вспомнить никак не могу. У меня есть подозрение, что и остальные духи…

– У нас тут нет других духов, – сказал Максвелл. – Контакты с духами, беседы, интервью – это сколько угодно, но ни один дух, кроме тебя, не захотел жить среди нас. Почему ты это сделал, Дух? Пришел к нам, я имею в виду.

– Он прирожденный аферист, – заметил Оп. – Всегда высматривает, где чем можно поживиться.

– Ну, положим! – возразил Максвелл. – Что, собственно, мы можем дать духу?

– Вы даете мне, – сказал Дух, – ощущение реальности.

– Какова бы ни была причина, я очень рад, что ты пришел к нам, – сказал Максвелл.

– Вы трое – уже давние друзья, – задумчиво произнесла Кэрол.

– И вас это удивляет? – спросил Оп.

– Да, пожалуй… Я сама не очень понимаю, что, собственно, имела в виду.

В противоположном конце зала послышалась какая-то возня. Кэрол и Максвелл обернулись на шум, но не смогли разобрать, что там происходит.

Внезапно на один из столиков вспрыгнул человек и запел: