Страница 9 из 13
— Я в такой технике никогда не рисовал. Да и приезжала она не одна, а с какими‑то комсомольцами. Они мне очень не понравились. Поэтому я отказался.
— С чего ты решил, что они комсомольцы? — удивился прокурор.
— Рожи у них были одновременно и приторно‑услужливые, и высокомерные. Вели себя как хозяева жизни. Машина у них новенькая, наверное, родительская. Молодые – откуда у них деньги на свою? — Илья со злостью впечатал в пепельницу окурок. — Одним словом – комсомольцы.
— А сколько их было и какая машина? — тут же спросил прокурор.
— Двое. Машина «Жигули». Темная.
— А ты не знаешь, откуда эти комсомольцы?
— Первый раз их видел. Может Ромка их знает. Он постоянно у этой Розы ошивался...
— Поехали, Максим. Бери адрес, и поехали к этому музыканту, — заторопился Андрей Алексеевич. — Очень мне хочется с этим Дон Жуаном поговорить.
Через минуту они вышли на улицу, где их ждала «Волга» с дремлющим за рулем Семеном Семеновичем. Уже почти расцвело, и над озером висел такой густой туман, что соседнего берега не было видно.
— Семеныч, вот адрес, — протянул Андрей Алексеевич листок проснувшемуся водителю, — мчим. Времени нет...
Глава 13
Саша Бочков сидел в пустом большом кабинете с серыми стенами на втором этаже районного УВД. Пропажа дочки прокурора смешала ему все карты. Он как‑то незаметно уже свыкся с мыслью, что получит деньги с похищенных этой шпаной икон. И даже распланировал куда их потратит. Недавно сосед по лестничной площадке, передовик с завода, купил через профсоюз новенькую машину, которая ему оказалось совсем не нужна. Если ему предложить денег чуть побольше, то он не устоит и точно продаст.
«Зачем токарю машина? Жену на дачу возить? Если ты работяга, катайся как положено: на автобусе».
Но сейчас деньги уходили из рук, как вода сквозь пальцы. И все из‑за этого похищения. Теперь прокуратура будет лезть во все дела.
«Когда пропали узбечки из общаги, никто и глазом не повел. Что за страна такая? — раздраженно подумал Саша. — Злись не злись, а с чего‑то надо начинать. По ходу дела разберемся».
Саша Бочков позвонил, чтобы привели из камеры старшего из задержанных. Через несколько минут перед ним в кабинете уже стоял высокий парень с лодочной станции.
— Присаживайся, — Саша показал ему на стул.
Доставленный молча сел боком к столу, небрежно положив на него локоть. Демонстративно вытянул ноги и уставился в потолок.
— Фамилия, имя, год рождения. Где проживаешь?
— Чернуха Михаил Борисович. Первое июля тысяча девятьсот шестидесятого. Жуковский, Кирова, 16-87.
Саша записал в протокол данные и отодвинул листок в сторону.
— Вот что, Миша. Есть два варианта. Или ты со своей компанией садишься надолго за групповое изнасилование и последующее убийство гражданки Розы Швец. Или мы с тобой находим общий язык, и ты мне кое‑что рассказываешь.
— Если вам надо это дело на кого‑нибудь повесить, то вешайте на меня одного, — невозмутимо ответил Миша, продолжая рассматривать потолок. — Зачем пацанам жизнь ломать?
— Ух ты, какой герой! Откуда такое благородство?
— Я вроде у них за старшего. Ребята меня слушались, — Миша наконец опустил взгляд с потолка и посмотрел на оперативника. — Любишь командовать – люби и отвечать.
— Пока ты на севере будешь лес рубить, они забудут даже, как тебя звали...
— А мне главное самому не забыть, как меня звали, что для меня важно и на что можно наплевать и растереть...
— И что же ты такой правильный на лодочной станции сидишь?
Как многие пацаны в Жуковском, Миша с детства мечтал стать летчиком и даже поступил в летное училище. Но после двух лет обучения, врачи запретили летать и его отчислили. Но рассказывать милиционеру об этом ему сейчас совсем не хотелось.
— Нравится на лодках кататься. Вот и сижу, — грубо ответил Миша.
Саша Бочков встал из‑за стола и подошел к окну. Он позавидовал этому парню.
«Все у него просто и понятно. Это правильно, а это не правильно. Но пока это только слова, а что на деле, мы сейчас узнаем».
Он подошел к молодому парню. Встал прямо перед ним и, глядя в глаза, спросил:
— Если вы передвинули пару шкафов и сразу ушли, то откуда у тебя иконы из дома убитой?
— Ах, вот вы о чем, — совершенно не удивившись, протянул Миша. — К этому ребята точно не причастны. Я эти иконы приметил, когда мы там работали. И еще заметил, что дверь на террасу не закрывается. Поэтому, как стемнело, я вернулся и просто их забрал. Один вернулся. Без пацанов. Но говорят, что эти иконы дешевый новодел и ничего не стоят. Поэтому и висели внизу. А ценные на втором этаже.
— Это кто тебе сказал?
— Да есть специалисты...
— А что же ты хорошие не взял? — с досадой спросил Бочков.
— Спугнули меня.
— Кто?
— Гость к Розе пришел. Чудом меня не заметил. Наверное, потому что очень пьяный был.
— То есть ты хочешь сказать, что видел того, кто приходил к Розе Швец прямо перед ее убийством?
— Ну да...
— И можешь сказать кто это?
— Могу, конечно.
— А что же ты мне здесь концерт со своим благородством устраиваешь? Если ты убийцу видел.
— Может он не убийца.
Саша уже понял, что иконы ему не выцарапать никаким образом. Зато есть новый подозреваемый .
— Кто убийца, а кто нет – мы без тебя разберемся, — из‑за потерянных денег, которые он уже считал своими, Саша разозлился. — Кто это был? Фамилию знаешь?
— А если скажу, вы меня отпустите?
— Ты же только что сам на зону рвался. Благородство свое фальшивое показывал, — раздраженно и презрительно произнес Бочков. — Если поможешь, то суд учтет. Но кража все рано на тебе висит. Говори уже, не тяни. Кто там был?
— Рома – музыкант... Я его фамилию не знаю...
— Вот как! — Бочков рассмеялся. — Я смотрю, ты не кремень. То хотел один за всех пойти... Про ответственность здесь рассуждал. А по факту получается, что ты на своего приятеля стуканул...
— Не приятель он мне... — обиженно произнес Миша.
Саше Бочкову это было уже не важно. Пять минут назад этот парень с лодочной станции чуть не заставил его вспомнить про совесть и задуматься о своей жизни, но его принципиальность оказалась ложной и поэтому Саше Бочкову стало гораздо легче.
Глава 14
— Надо было из котельной Бочкову позвонить, — вспомнил Андрей Алексеевич, как только они отъехали. — Может есть какие новости... И домой жене позвонить...
— Я сейчас у проходной санатория тормозну, — предложил Семен Семенович, — там у сторожа телефон.
Они проехали мимо длинного бетонного забора, и остановилась перед железными воротами рядом с кирпичной будкой с большим окном. Место было больше похоже на КПП воинской части, чем на санаторий.
— Я схожу, — вызвался Максим.
— Не надо, я сам, — тут же прокурор шустро выскочил из машины и очень быстро вернулся. — Бочков свою шпану расколол. Говорит, что в ночь убийства к погибшей приходил этот самый Рома‑музыкант. Фамилия его Осеев. Может он и вчера успел к нашему дому раньше Лены добраться...
Через пять минут они уже были у дома музыканта. Несмотря на раннее утро, дверь быстро открыла очень худая женщина лет сорока с изможденным неприветливым лицом. Из‑под синего застиранного фланелевого халатика торчала помятая ночная сорочка. Она уже хотела сказать что‑то злое, но увидела за спинами незваных утренних гостей припаркованную черную «Волгу» и осеклась.
— Мы из прокуратуры, — Максим показал удостоверение. — Здесь проживает Роман Осеев? Вы кем ему приходитесь?
— Мать я, — взволнованно ответила женщина. — А что случилось?
— Нам с ним срочно надо поговорить, — резко сказал прокурор. — Он дома?
— Да... Проходите... Но он еще спит... — женщина прошла в глубину коридора. — Проходите, — еще раз повторила она.
Деревянный дом на четыре семьи уже давно не ремонтировался. Зато у всех был свой отдельный вход. Женщина аккуратно постучала в закрытую дверь комнаты.