Страница 2 из 10
– Хм-м, 5 сентября по новому стилю Мамантов был в районе сахарного завода, – проговорил Яркин, почесав в затылке.
– Ага, а это, кажется, часть газетного воззвания, – сказал Маркин, вглядываясь в другой листок. – «Крестьяне, вооружайтесь и восставайте против общего врага нашего и всей Земли Русской, против жидо-большевиков и коммунистов, изгоняйте бесовскую силу. На Москву двигается большая казачья армия и добровольцы, и скоро, скоро получим облегчение и вздохнем от цепких дьявольских рук!»
– Ишь ты, – хмыкнул Светловский, – сами к югу повернули, а брешут, будто на столицу нацелились. Арапа заправляет генерал! Хитер!
Маркин отдал бумажки Яркину. Тот положил их в карман и взял за локоть лесника.
– Вот что, Устин Макарыч, ты должен сослужить нам службу. Какую? Взять с собой на кордон стажера Нечаева и показать ему, где водится указанная дичь, ибо Данила будет добывать ее и поставлять на телеге белоказакам. Если, что, то он – племянник твой, сестры родной сын, приехал на кордон в помощь. Покажешь ему охотничьи места, возвращайся своим ходом в Петродар. Я к тому, что операция может провалиться в первый же приезда Данилы к мамантовцам. Тогда не поздоровится и тебе. Нагрянут и, как пить дать, открутят голову!
– Это ничего, надо так надо.
– Ну, ступай к телеге, а мы тут еще потолкуем.
Лесник кивнул, надел картуз и вышел из кабинета. Яркин прошелся туда-сюда по комнате. Поглядев в окно и подымив папиросой, предстал передо мной.
– Слушайте внимательно, стажер Нечаев. У белоказаков держитесь ближе к штабу, заводите по возможности с казачками разговоры, невзначай касайтесь перспектив рейда, командирских планов. Ну, и понятное дело, постарайтесь выяснить, что же затевают петродарские гостечки во вражеском стане – Алекс, Белый, Большой и Тальский.
– Попадаться им на глаза не след, – сказал Светловский. – Про Алекса и Белого не скажу, а бывший заместитель начальника милиции тебя в момент опознает, как, впрочем, и Большой.
– У завхоза на этот случай я взял подходящую одежду и обувку. – Маркин вручил мне фуражку, косоворотку, пиджак, штаны, грубые носки и ботинки. – Переоденься перед поездкой, Нечаев.
Мы все вышли на двор. Пока лесник приводил в порядок упряжь и осматривал телегу, я сбегал домой, переоделся, засунул за пояс наган и постучался к Лидии. Она открыла дверь и сразу все поняла.
– Сегодняшней прогулки, видимо, не будет.
– Не получается, Лидия, cлужба, – улыбнулся я со вздохом. – Извини.
– Я понимаю, не маленькая, – cказала она, характерным жестом поправив прическу. – Служба есть служба… Ну, ступай.
Я еще раз извинился и пошел к лестнице.
– Данила!
Я обернулся. Девушка помахала мне рукой и сказала c теплотой в голосе:
– Береги себя!
Вернувшись к зданию милиции, я тепло попрощался с каждым из сотрудников, крепко жал им руки, пытался шутить.
– Ерунда! Чего там сложного, рябчиков возить на телеге? Как-нибудь справлюсь.
– Вальдшнепом или рябчиком и я бы закусил, едрена каракатица! – улыбнулся матрос, смоля цигарку.
– Пшенной кашей обойдешься! – поддел его Светловский и, приобняв меня, по-отечески проговорил:
– Смотри там, парень, на рожон не лезь, будь внимательным.
Последним обратился ко мне Яркин.
– Я думаю, все будет хорошо, Нечаев, – сказал он, взяв мена за плечи. – Удача сопутствует решительным, смелым, но в то же время осмотрительным людям. А вы, похоже, из их числа.
Едва я устроился на козлах, как кнут возницы щелкнул возле уха лошади, и телега, дернувшись, загромыхала по вечернему городу к мосту. Преодолев его, пегая неспешно поплелась по низменному левому берегу. Впереди в неярком свете луны стала расти и ширится полоса векового бора. Вскоре мы оказались в его гуще. Чуть погодя, по правую сторону завиднелась прогалина ближнего кордона, где мне выпало пережить столько приключений.
– Устин Макарыч, вчера тут прошла встреча посланца Мамантова с нашими мятежниками.
– Знаю, Терентий рассказал. Говорит, парнишка наш едва здесь не погиб…
– Так это я и был.
Лесник всем корпусом повернулся ко мне, окинув пристальным взором.
– Правда?.. Да, похож… Слушай, Данила, а ты случаем не из тех Нечаевых, что живут на хуторе между Телелюем и Климентовкой. Ионычевы их подворье. Уж больно на Ивлия Ионыча смахиваешь.
Ивлий Ионыч, мой прапрадед! Оказывается, в это время Ионычевы жили на хуторе. Сколько сейчас моему прадеду, Федору Ивлиевичу?.. Семнадцать, он с 1902 года…
– Значит, не из тех Нечаевых?
Я отрицательно качнул головой. Что было сказать леснику? Что я прямой потомок Ивлия Ионыча, попавший сюда из будущего? Нет уж, обойдемся без этих откровений.
– И как же ты, Данила, сумел освободиться от веревок? – спросил Черкасов.
– Напильник в сарае нашелся.
– Понятно. А Терентий подумывал выпустить тебя из амбара, да только присмотр за ним был, не вышло.
– Что насчет овчарки, которую я ранил. Выжила?
– Терентий уверен, что выкарабкается.
– Собак-то я, вообще, люблю, но у меня не было выбора… А ты, Устин Макарыч, держишь пса на кордоне?
– У меня три собаки было, две погибли от волчьих зубов, одну кабан порвал.
– Кабан? И какой он из себя, большой?
– При виде него цепенеешь, по спине холодок бежит. Эту зверюгу видел брат мой двоюродный, Архипов… Приехал ко мне как-то на кордон, посидели, поговорили и к вечеру пошли на охоту. Уток решили пострелять, он со своей винтовкой, я с ружьецом. Идем, вдруг треск в смешанном подлеске. Смотрю, кабаняка выскакивает и стрелой летит прямо на брата! Тот так перепужался, что про винтовку забыл! Прыгай в сторону, ору ему, сейчас собьет или подденет! Еле-еле отскочил, кабан мимо него ураганом пронесся. Cлава Богу, что не вернулся для повторного рывка, а то было бы горе!.. После того случая я с собой всегда два ружья беру. На всякий случай… Кстати, Благородов интересовался насчет того, как бы ему поохотиться на кабана. Что ж, показал, где найти того секача…
Ночной лес жил своей жизнью, из чащобы доносились разные звуки. Вот ухнула сова, пропела короткую трель какая-то пичуга, шурша в траве, пискнула мышь. От внезапного порыва ветра зашелестела листва, закачались и заскрипели прямые высоченные стволы, посыпались вниз, ударяясь о суки и ветки, сосновые шишки.
Наконец справа от лесной дороги проглянуло огороженное горбылем пространство дальнего кордона. Приехали. Лесник выпряг лошадь, и, заведя ее в конюшню, запер на замок. Взяв из телеги суму, открыл дверь хижины и провел меня внутрь. Помещение мало чем отличалось от того, в котором хозяйничал Терентий. Те же бревенчатые стены с небольшими окнами, дощатый стол, табуретки, лавки и огромная русская печь.
Черкасов, сняв верхнюю одежду, быстро организовал горячий чай, поставил тарелку с сухарями. Мы посидели за столом, поговорили о том, о сем и легли спать. Устин Макарыч на железной кровати, я – на застеленной им широкой лавке. Сон одолел меня сразу, едва моя голова коснулась подушки.
Встали мы на рассвете. Когда я ополоснул лицо из рукомойника и оделся, лесник вручил мне двустволку для охоты на крупного зверя и повел к густому еловому подлеску, росшему в километре от кордона. С его правого плеча свисало видавшее виды ружье на пернатую дичь.
По дороге я подумал о кабане, который чуть не cнес чекиста Архипова.
– Устин Макарыч, тот кабан в смешанном подлеске держится?
– Да, слева от ельника. Как у тебя со стрельбой-то?.. Ежели что, целься кабану в точку между ухом и глазом, там черепная кость тоньше. Либо в сердце, под левую лопатку.
– Буду иметь в виду.
По ходу движения он счел нужным слегка просветить меня в отношении внешнего облика и повадок рябчика.
– Это тот же тетерев, только мелкий. С голубя будет, ну, может, немного больше. Умеет маскироваться, любитель поклевать семена, ягодки там разные, сережки, почки ольхи, березы. Выбрав для себя местечко для укрытия, меняет его неохотно. Зрение у него, надо сказать, не важнецкое, но вот слух – что надо! Потому говорим в полголоса, травой и ветками не шуршим… Птиц будем брать в подлеске «с подхода»… Тс-с!..