Дракон Нерождённый

– Я здесь, – сказал Майрон только чтобы нарушить тишину, хотя то было против этикета.

– Наконец-то, – ответил великий маг. – Будь на то моя воля, ты оказался бы здесь намного раньше. Но, видимо, глупость человеческая не минует никого, – всегда тянем до последнего.

– Были обещаны ответы.

– Сразу в бой? Похвально. Ответы будут получены, – заверил Гед Геднгейд, – чуть позже. Как только ты был найден, я разослал призыв. Волшебники со всех концов света скоро соберутся здесь, и будет провозглашено важное. Ты поприсутствуешь, Майрон Синда, и узнаешь больше чем они по итогу. Но пока что придётся немного обождать.

Великий маг не просил, но сообщал, – Майрон прекрасно всё понял. Полностью осознавая, перед кем стоит, он, тем не менее, дал волю гневу:

– Я ожидал, что хоть здесь не будет того балагана, в который волшебники превращают свои жизни: недомолвки, недоверие, смутные обещания. Я ошибался, глупость человеческая воистину никого не минует.

Густые чёрные брови великого мага чуть-чуть, на толщину ногтя опустились:

– Многие платили жизнями и за меньшее.

– Не надо мне грозить.

– Грозить? – Одна бровь Геднгейда прямо-таки взмыла вверх на две толщины ногтя. – Гостю? В горах? На такое способен лишь безумец.

Он не продолжил, но седовласый прекрасно ощутил невысказанную мысль: великаны не грозят лилипутам, – много чести.

– Какие у вас обоих взгляды суровые, я прям дрожу.

Мужчины повернулись к Райле, которая правильно выбрала слова и улыбку чтобы «обезоружить» их. Напряжение спало.

– Возможно, нам следует начать заново, – предложил хозяин Керн-Роварра, – с тебя, милое дитя.

– Что?

– Ты была приглашена, дабы я наконец смог извиниться перед тобой.

Она не поняла, посмотрела на Майрона, но тот выглядел столь же удивлённым.

– Вы ничего не перепутали?

– Внесу ясность: я не злоумышлял против тебя, но моим Искусством тебя принудили к страшному. Заклинание Охотник Зазеркалья…

– Хватит, – просипела Ворона, которую вдруг покинул голос, – не надо.

– Что такое, Райла?

– Шивариус Многогранник был моим учеником, – ответил за неё великий волшебник, – он был способен постичь азы любой грани Искусства, даже моей, редчайшей. Я спекулумант, магия Зеркал – хребет моего могущества. И Шивариус перенял многие редкие заклинания.

– Зеркальный Предатель, – вспомнил седовласый, – я испытал на себе.

– И выжил. Моё почтение, Майрон Синда.

– Пожалуйста, хватит! – Райла схватилась за голову, её лицо исказилось от душевной боли. – Отпустите меня или поменяйте уже…

Но Гед Геднгейд был неумолим.

– Все эти годы, дитя, ты была отравлена. Последствия заклинания Охотник Зазеркалья, которое Шивариус применил на тебе. Эта сущность таится в зеркале, поджидая добычу, потом набрасывается, проникает в тело, полностью его подчиняет и устремляется ко второй, – истинной цели.

– Замолчи!!! – выкрикнула Райла и тут же замерла.

– Не стоит, – сказал Геднгейд, заметив как полыхнули глаза Майрона, как он приготовился напасть. – Я чувствую в её костях яд. Хочешь, чтобы так осталось?

– Нет, – прорычал Майрон, с трудом держа себя в руках.

На месте золотого стола появился продолговатый целительский алтарь. Геднгейд уложил на него Райлу, «отмер» её и погрузил в глубокий сон. Одежда сама собой разошлась, открывая белое жилистое тело с множеством старых и новых шрамов. Майрон отвёл взгляд, во рту стало горько от воспоминаний.

Они принадлежали не вполне ему, но тому человеку, которым он был много лет назад. Иное имя, иное лицо, иные убеждения. Это произошло в замке Ардегран. Посреди пира был убит Октавиан Риденский, придворный маг короля Радована. Убит зверски, прямо в рабочем покое монарха. Обвинили его любовницу, королевского телохранителя Райлу Балекас, которая исчезла той же ночью. Спустя месяцы Майрон случайно нашёл её в зловонной камере, уже не человека, но истерзанный пытками огрызок… Организаторы убийства жестоко поплатились.

– Это мой тебе знак доброй воли, Майрон Синда, – величественно молвил Геднгейд, – символ моей честности, уважения и надежды на взаимную помощь в грядущем.

Он простёр над ней длань и тело выгнулось, задрожало, что-то забегало под кожей, словно муравьи. Мало-помалу в воздухе стали появляться мельчайшие пылинки, выхватываемые светом; их становилось больше, они соединялись в капли покрупнее, кое-где из пор выступала кровь, но процесс длился, пока, наконец, она не затихла.

– Смотри. – Над ладонью великого мага парил шарик величиной с черешню. – Это ртуть, – один из необходимых компонентов для создания Охотника Зазеркалья. Бедное дитя, она была отравлена все эти годы. Нужен был сильный элементалист, да только кто бы догадался?

Майрон приложил к губам фляжку и сделал глоток ракии.

– Теперь она…?

– Теперь ей будет лучше. Пусть отдохнёт.

Одно из парящих зеркал опустилось, по ту сторону серебряной рамы виднелась большая красивая комната с ложем, куда тело Райлы и перелетело плавно.

– О ней позаботятся. Нам же с тобой предстоит ещё кое-что.

Другое зеркало спустилось на пол и Гед Геднгейд пригласил Майрона следовать. Вместе они перешли в пространство неизвестной природы, некую пустую темноту, рассечённую лишь тонким мостом без опор. Материал моста, если он вообще состоял из материи, служил также единственным источником света, – ярким, но сосредоточенным. В темноте висели тысячи зеркал, отражавшие малую часть этого света; самые далёкие поблёскивали, наверное, в сотнях шагов.

– Что за место?

– Нетерпеливость, – приговор для волшебника, Майрон Синда.

– Ваш ученик Шивариус Многогранник наоборот, высоко ценил стремительных.

– И умер от твоей руки, поторопившись, – заключил Геднгейд. – Это моя сокровищница и тюрьма. Сокровищница не для злата, тюрьма не для людей, разумеется. Здесь я храню артефакты и удерживаю некоторые сущности, слишком опасные, чтобы давать им волю.

– В зеркалах.

– В осколках Зеркального измерения. Очень надёжные хранилища.

Гед Геднгейд продолжал парить, заложив руки за спину, Майрон шёл за ним. Ширина моста составляла не больше двух шагов и два взрослых мужчины с трудом могли бы разминуться на нём. Вместе они дошли до конца моста, где была лишь белая цилиндрическая тумба с небольшой пятипалой конструкцией. Сфера покинула темя волшебника и опустилась в этот каркас ровно на подставку; его ладонь легла сверху, – зеркала пришли в движение. Они вращались на разных высотах быстро и беспорядочно, проносились над и под мостом, приближались, отдалялись, пока одно, совсем небольшое, не подлетело к тумбе. Безумный хоровод прекратился.

По мановению руки Геднгейда зеркало легло горизонтально и заняло место между ним и Майроном. Из мутной поверхности как из воды «всплыла» книга, очень большой том, забранный в необычный оклад. Зеленовато-голубой камень, изрезанный бессмысленными иероглифами; центр оклада занимала уродливая чешуйчатая пасть, обнажившая множество острых зубов.

– Это я достал на дне океана, из пасти самого Великого Нага[11]. Тот, что хранишь ты, Шивариус Многогранник забрал у племён зуланов. Покажешь его?

Это было опасно. Просто потому, что Майрон не смог бы защитить свою книгу от Геднгейда. Отрицать же, что он принёс реликвию с собой, было глупо.

– Лаухальганда.

Спутник проснулся во внутреннем кармане плаща, полез наружу, обретая объём и ударился о световой мост с задорным «бом-м-м».

– Книгу, пожалуйста.

– Мря!

Широкий рот открылся, прозвучал звук, схожий с отрыжкой, и на зеркало легла другая книга, желтовато-белая, как из слоновой кости. Размерами тома были одинаковы, но оклад второго покрывала искуснейшая резьба: сложные узоры, похожие на муравьиный лабиринт, множество магических знаков, знакомых и не очень, а в центр уместился символ, который сложно было не узнать – два ромба, маленький внутри большого, Око Неба. Именно так одноглазые варвары зуланы изображали символ своего бога. Обе книги пронизывали потоки магии.

11

Многозначный термин: хтонический змей, спящий на дне океана Наг; одно из божеств, которому поклоняются на архипелаге Аримеада.