Дракон Нерождённый

– Наверное, святая мать…

– Можно просто «матушка».

– Сойдёмся на преподобной матери. Вероятно, вы уже знаете, что мы с Кельвином знакомы давно и тесно, – карие глаза смотрели пристально, – через многое прошли вместе. Но в начале прошлого года Галантерея предложила мне миссию, которая не подразумевала его участия. Кое-что очень узкоспециализированное, простите мне этот научный язык.

– Что вы, что вы, минимум негатива. – Лицо Самшит хранило величественную невозмутимость.

– Ты могла отказаться, – произнёс наёмник, видимо, продолжая разговор, который они начали очень давно. – Как бывало не раз, когда меня или тебя хотели послать в одиночную миссию.

– Не на этот раз!

– Почему?

Вороные брови Ширы приблизились к переносице, полные губы поджались, и слова Кельвина вернулись к нему:

– Это между отрядом, нанимателем и мной.

– Дети, – выдохнул старый гном, отхлебнув пива из пинты. – Тогда я скажу.

– Па!

– Я тоже там был, парень, – поведал Дольф, – и мои сыновья были, потому что, дело-то семейное. Нас всех пригласили в Керн-Роварр, выполнять заказ тамошнего хозяина. Слышал о таком месте? Вот, слышал. Мы хорошенько поработали, а вернулись всего-то с месяц как. Такие дела.

Казалось, волшебница была одновременно и в ужасе, и в ярости на родителя.

– Всё, дочка, секрета нет, давай дальше сама.

– Па!

– Я уже почти семьдесят лет твой па, хватит дурачиться, говори как есть.

Шираэн сложила руки на груди, но долго дуть губы не стала.

– От таких возможностей не отказываются, Кельвин. Гед Геднгейд назвал моё имя и имена моей семьи, пригласил нас всех в свой дом. Туда попадают только избранные, знаешь ли, только лучшие из лучших. Мне жаль, что нельзя было взять тебя, но я не жалею, что пошла.

– Главное, что оно того стоило, – хрипло сказал одноглазый. – Мне оставалось лишь выполнять одиночные миссии, либо работать с одноразовыми напарниками, язви их душу… Простите.

– И закончилось тем, что ты теперь работаешь с орком. За это нижайше прошу прощения.

– Не стоит, он оказался хорошим напарником, да и миссия, по сути, его, а не моя. – Заметив косой взгляд Верховной матери, Кельвин пояснил: – Белый орк был назначен по рекомендации одного из старших офицеров отряда, госпожа моя. Они могли бы заменить меня, однако Маргу в любом случае обязан был сопровождать именно вас именно в этой миссии.

– Почему?

Одноглазый пожал плечами:

– Того захотел Хранитель Истории.

– Старый Грифель? – поразилась Шираэн. – Он никогда не вмешивается в работу отряда, только ведёт записи!

– Тем не менее, когда мы были в Вадаэнтире я написал Грандье, спрашивая, что мне делать с орком на суше и с каких пор такие как он… В общем, она ответила, что Хранитель Истории в первый и единственный раз со времён основания обратился к старшим офицерам с просьбой. Он определил Маргу на миссию, выданную Верховной матерью Самшит. И стало так.

Гном погрузил ложку в пудинг из сладкой плесени, оглядел троицу людей исподлобья, убрал прибор.

– Что ж, видимо, нам придётся поработать. Выкуем для акулы новую челюсть, новое горло, новые зубы. Я пошлю запрос в Палату, чтобы выдали рун. Их вам придётся оплатить. За прочие материалы и работу денег не возьму, раз ты друг Ширы.

– Это чересчур великодушно, мастер, я могу…

– Я сказал своё слово, – перебил Дольф эаб Гурдвар спокойно. – Другие заказы обождут, сначала отпустим вас. Но это небыстро, даже втроём с сыновьями у меня уйдёт больше месяца на такую тонкую работу. Советую найти себе жильё где-нибудь в нижнем городе, потому что у меня места нет, а гостиницы наверху по карману только королям. К тому же лето почти вышло и скоро начнётся зима.

Так было сказано и так было решено.

Отряд поселился под землёй, среди номхэйден, где совсем не было золота, зато была сталь, бронза, уголь, пар и тусклый газовый свет в темноте. Жить по-гномьи оказалось нелегко, но люди веры всегда находят опору в тяжёлые времена. Ретивое служение, к примеру.

Монахи Звездопада и сама Верховная мать отправлялись проповедовать об Элроге и грядущем испытании для всего мира. Они натыкались на молчаливое неприятие, на неуступчивость гномьих умов; у рабочих было слишком мало времени чтобы вдумываться, однако, никто не обещал лёгкой доли для проповедующих.

Тем временем белый орк часто бывал наверху. Рунные кузнецы снимали с него мерки, проверяли, перемеряли, проверяли вновь, подбирали сплавы, совершенствовали конструкцию. Они могли придать металлу любую форму, выполнить тончайшую работу, подковать блоху, если понадобиться, но только руны заставляли изделие жить. Поэтому, прежде чем использовать этот дражайший материал, мастера должны были быть готовы поставить на качество работы свои жизни, и, того серьёзнее, – репутацию.

Кельвин сопровождал орка почти неотступно, проводил наверху много времени.

Порой Самшит мимовольно допускала мысли о Шираэн эаб Гурдвар. Та женщина казалась полной противоположностью Верховной матери, особенно в цвете волос, кожи, глаз, в призвании, наконец. И всё же её красота оставалась неоспоримой, их связь с Кельвином была старой и прочной, невзирая на размолвку… Кем они доводились друг другу, только ли товарищами?

Когда мысли доходили до этого места, ей становилось невыносимо стыдно перед богом и перед человеком, который стоял для неё вторым по важности объектом любви. Такие мысли позорили её, истощали, делали незаслуживающей чести исполнять великую миссию. А потом, – об этом Самшит думала, подолгу не в силах заснуть, – нельзя было отметать некоторые важные вещи. Она принадлежала богу и душой, и телом.

Когда грусть особенно крепчала, жрица соглашалась с неутешительной правдой: их взаимная страсть, жгучая нежность, являлись для обоих источниками не только радости, но и боли. Отдать себя ему она никогда не сможет.

Правда, когда на следующий день Верховная мать встречала Кельвина, сердце всё равно предательски ликовало, и руки тянулись, чтобы коснуться его.

Однажды вечером, – время в темноте мерялось хором заводских свистков, деливших смены, – наёмники вернулись втроём, весёлые и шумные, с парой ящиков чего-то крепкого. Вернее, Маргу, нёсший ящики, хранил обычное молчание, тогда как Шираэн эаб Гурдвар и Кельвин Сирли, смеялись и пели. Поставив ношу, орк стянул с головы капюшон и его лицо блеснуло.

Светло серый металл с матовым отблеском хорошо сочетался с живой кожей, в которую протез переходил плавно, будто был слит с ней воедино. Кузнецы восстановили прежнюю линию челюсти и создали больше полусотни острейших зубов, металлическое горло изгибалось как живое, заплатки перетекали с него на ключицы, закрывая шрамы.

– Покажи им, покажи! – Радостная Шира передала орку стальной стержень толщиной с палец.

Маргу распахнул пасть, внутри полыхнули руны, и челюсти сомкнулись.

– Как сосиску! – залилась смехом чародейка.

– Не уверен, что он и раньше так не мог, – подметил Кельвин с сомнением.

– Стало быть, работа завершена, – заключил коренастый лысый мужчина с грубыми чертами лица. – Восславим Элрога!

Тот поздний час Верховная мать как раз проводила в беседах со своим другом и верным соратником Хиасом. Некогда пьянствующий садовник при последнем монастыре Звездопада, теперь он вёл боевых монахов и называл себя пророком Пылающего. На лбу Хиаса виднелась татуировка красной звезды, один из лучей которой тянулся через весь скальп до затылка.

– В таком случае, с вашего дозволения и с божьей помощью, я завершу подготовку дальнейшего пути, матушка.

– Благословляю.

Монах поклонился и заспешил прочь, а хмельные наёмники пригласили себя за стол и расставили бутылки. Они были веселы и легкомысленны. Вид искренне смеющегося Кельвина приносил жрице радость, однако, чувство неловкости росло, ведь Самшит не умела пить.