Изгнанник

– Да чо ты, в натуре, с ним церемонишься!? – заорал он, обращаясь к Сергею – Пусть валит отсюда без всяких шмоток и бабла!

Он подошел вплотную к Вадиму и, обозвав его нецензурным словом, ударил кулаком в печень. Удар был короткий и сильный.

Изгнанник дико взвыл, скорчившись от боли и правой рукой схватился за бок, затем, облокотившись спиной об стену, присел на корточки.

– Ты чо сдурел, Кабан, в натуре?! Убьешь же так! – заорал второй бандит высокий, худощавый с длинными руками.

– Я же слегка – виновато произнес Кабан.

– Кабан, тебе чо заняться нечем? – возмутился Сергей и, обращаясь сразу к обоим друзьям, добавил – Идите на кухню, я сам с ним разберусь.

Оба бандита послушно удалились. Сергей был у них главным. Он подошел к Вадиму и холодно спросил:

– Ну ты типа живой?

Несчастная жертва закивала головой. Ожидая удара, она испуганно смотрела на бандита. Тот чуть помолчал, что-то обдумывая, затем подошел к окну, зачем-то потрогал бегонию на подоконнике и, обернувшись к Вадиму, сказал:

– Иди сядь на диван.

Изгнанник корчился от боли. Он, держась рукой за печень, медленно прошел из коридора в комнату и сел на диван. Боль была сильной.

С кухни раздался дружный хохот, затем – чоканье рюмок.

– Уже хозяйничают на моей кухне – подумал Вадим – новоселье своего дружка отмечают. А Оксанка даже не пришла, хотя, впрочем – оно даже к лучшему. Сейчас было бы особенно тяжело ее видеть.

Он кисло улыбнулся. Страх давил в нем злость.

Сергей походил по комнате из угла в угол, затем подошел к своей жертве и, глядя на нее в упор, холодно, но чуть учтиво осведомился:

– Очнулся?

– Угу – Вадим кивнул головой и сжался от страха.

– Теперь слушай меня внимательно – бандит продолжал смотреть в упор холодно, строго и властно, прямо в глаза изгнаннику – предлагаю тебе следующее: сейчас время – одиннадцать шестнадцать. Так вот: ты собираешь шмотки и ровно через час я даю тебе шестьсот баксов и документы на хату под Воронежем. Ты едешь на вокзал, берешь себе билет и уезжаешь отсюда навсегда. Базар тебе нужен?

– Нет.

– Базаров нет. Время пошло.

Широкая спина Сергея исчезла за дверью. Через несколько секунд с кухни раздался его голос:

– Все, через час его здесь не будет.

– Ты ему еще и бабки даешь?! Гнал бы и все! – кажется голос длиннорукого немного сухой и хриплый.

– Я обещал.

– Без базара.

Вадим остался в комнате один. Он молча сидел на диване. Боль в печени постепенно проходила и уже сильно не беспокоила. Бывший хозяин собственной квартиры сидел, повесив голову.

Точно также он просидел весь вчерашний вечер, всю ночь и все утро. Спать совершенно не хотелось. Вадим выпил почти целую бутылку водки и долго рыдал. Заснул же, наконец, под утро, окончательно обессиленный, как следует опьянев и выплакав все слезы. Но сон был короткий и не глубокий. Проснулся Вадим в страхе и отчаянии и, допив последние полстакана водки, сидел точно так же на этом же диване, ожидая «гостей».

На кухне включили радио. Зазвучал «Владимирский централ». Раздались оживленные голоса:

– О, ништяк, Круг!

– Сделай погромче!

Кто-то пьяным голосом начал подпевать невпопад.

– Кабан, заткнись, дай песню послушать! – это голос Сергея.

– Петь бы сначала научился! – голос длиннорукого.

Вадим вышел из оцепенения:

– В последний раз здесь сижу, даже не верится, словно в каком-то кошмарном сне.

Время шло, пора было собираться. Он неуверенно посмотрел по сторонам, потом так же неуверенно подошел к шкафу, открыл дверцы и, растерянно заглянув внутрь, подумал:

– Всего с собой не заберешь, придется половину этим нелюдям оставить.

Вадим с сожалением посмотрел на висящие в шкафу вещи: половина его, половина – Оксанкины.

– Эх, сучка! – тихо выругался он – будешь веселиться здесь теперь с этим выродком!

Он машинально нагрузил целый баул и большую спортивную сумку всего, что туда влезло, кроме ее, Оксанкиных вещей и посмотрел на часы. Было ровно двенадцать. Оставалось четверть часа на сборы. Вадим оглянулся – чего бы еще взять. Взгляд его упал на комод и неожиданно остановился на их с Оксанкой фотографии в красивой посеребренной рамочке.

– Еще до свадьбы фотографировались – вспомнил Вадим.

Рядом с фотографией на комоде стояла стеклянная голубая ваза, та, что он подарил ей совсем недавно на их первую годовщину свадьбы. Первую и последнюю.

Вадим медленно сжал кулаки. На глаза навернулись слезы. Он быстро подошел к комоду и, схватив вазу, уже собирался бросить ее со всего размаха об пол, да вовремя спохватился:

– Еще чего доброго заставят убирать за собой осколки, эти новые господа в моей квартире, а это будет еще унизительнее.

Вадим порой даже в такие моменты не терял рассудительности. На секунду сдержав гнев, он подошел к окну, затем, недолго думая, быстро и тихо его распахнул.

– В моей квартире! – он мрачно усмехнулся и посмотрел вниз – не убить бы кого.

Ваза упала на асфальт возле подъезда и со звоном разлетелась вдребезги. Через минуту там же оказалась фотография.

Закрыв окно, Вадим вернулся к комоду и не понятно зачем взял в руки Оксанкины духи. Не удержавшись, он открыл колпачок и понюхал горлышко флакона. Эти духи он покупал своей жене и очень любил этот запах. Сердце сжалось от боли.

Дверь резко распахнулась и в комнате появился Сергей. Он издевательски улыбнулся:

– Это можешь с собой забрать. Я ей новые купил.

Вадим растерялся от неожиданности и быстро и машинально сунул их в карман.

– Готов? – Сергей нетерпеливо раскачивался из стороны в сторону и был заметно пьян.

– Да вроде готов – опустив голову, еле слышно ответил Вадим.

Бандит полез в карман. Достав деньги и документы, он протянул их жертве:

– Все честно, как договорились. Получите, распишитесь.

– А где расписаться? – Вадим был наивен.

Трое бандитов громко загоготали.

– Ты чо, дебил? – Сергей покрутил пальцем у виска – Клади в карман, бери шмотки и бегом отсюда!

Вадим начал разворачивать документы. Но тут вмешался, непонятно зачем явившийся с кухни, Кабан:

– Давай иди отсюда, потом посмотришь!

Выйдя на улицу, Вадим остановился.

– Куда теперь идти? На вокзал? Покупать билет на поезд?

Мысли путались.

На асфальте валялась фотография. Вокруг нее рассыпались синие осколки вазы.

Вадим сел на лавку и, достав сигареты, нервно закурил.

– И что мне теперь, правда, в эту воронежскую область ехать? Да еще в какую-то деревню! Да, влип, так влип! И все из-за этой мрази! – Он с гневом глянул на фотографию и, стиснув зубы, горько вздохнул. – Убить бы их всех! Мне теперь терять нечего!

Из подъезда вышла пожилая женщина. Проходя мимо Вадима, она по-соседски поздоровалась и, глядя на баул с сумкой, вежливо спросила:

– Что, уезжаете?

Вадим глубоко затянулся дымом и, не глядя на соседку, молча кивнул головой.

– С Оксаной?

Он хотел промолчать, но вместо этого вдруг внезапно выпалил:

– Нет. Один. Уезжаю навсегда.

Она посмотрела на фотографию на асфальте, улыбнулась и пошла себе дальше, бормоча под нос:

– Вот те на! Женятся, разводятся… И зачем женятся?! Сорят тут, а дворники –убирай за ними.

Вадим посмотрел ей вслед. В этот момент он вдруг почувствовал себя совсем одиноким в своем горе и, положив голову на колени, тихо завыл и весь затрясся, словно маленькая собачка.

Вскоре кто-то робко тронул его за руку. Вадим поднял голову. Рядом с ним стоял чей-то ребенок лет двух возрастом. Доверчивое создание, пробормотав что-то нечленораздельное, с довольной улыбкой протянуло ему фотографию. Вадим вытер рукавом слезы, затем молча принял «подарок» и так же молча принялся рвать его в клочья.

– Андрюша, оставь дяденьку в покое! – молодая мамаша с огненно-рыжими крашенными волосами схватила свое чадо за руку и повела прочь – Видишь, дяденьке плохо. Смотри, вон, какая ворона!