Страница 9 из 17
Теперь, когда все кошачьи потребности удовлетворены, за исключением одной, но тут я пас – не то у меня тело! – можно заняться опять нашим мыслеверчением.
Главное дело – плыть против течения, какое бы оно ни было! Только тогда есть шанс создать что-то новое. Хотя, если всмотреться или, в нашем конкретном случае, вслушаться, то все новое окажется, как говорится, наполовину забытым старым. Плагиат? Ну, до явного плагиата не стоит опускаться: уж если тебе «прислушались» обрывки чужой мелодии, будь умен и измени их до неузнаваемости. А для этого возьми инструмент в руки и варьируй мелодию на все лады, пока пальцы не окрасятся кровью. День, другой – и у тебя на руках твое собственное творение. А то, что чужая песня была первоначальным источником твоего вдохновения, – ну расскажи об этом в твоих воспоминаниях, что ли. Прояви великодушие, похвали предшественников – и тебя все будут любить. Да еще как! Это единственный случай, говорю я, когда щедрость на месте – сфера творчества. Другое дело – политика. Тут нужно быть беспощадным: или ты их, или они тебя. Причем «они» всегда сильнее. «Они» – правящий класс, угнетатели. «Мы» с «ними» никогда не состояли в родстве. У меня всегда было классовое сознание. Что бы там ни болтали, я, да мы все: Пол, Джордж, Ринго принадлежали к низам классового британского общества. К рабочему классу, если это понятие взять шире. Юлия, мать моя, правда, была скорее артисткой, но вся ее родня, как и родня моего папаши Фреда (не путать с моим, толковым молодым человеком!), – все как один вкалывали в поте лица. Тетушка Мими, например, подвязалась медсестрой, работала то днем, то ночью; в доме, как в больнице, был идеальный порядок, ни пылинки и все отутюжено… Она и за мной смотрела, как за больным. Мими – моя больная тема… Но дело не в этом – я отвлекся, – а в том, чтобы последовательно противостоять «верхам»! Тот, кто думает, что за последнее десятилетие со всеми демонстрациями и уличными боями (достаточно вспомнить Чикаго!) хоть что-нибудь изменилось, тот просто наивный дурак. Это не интервью, где приходится выбирать выражения, а то затравят, так что можно выпустить пар по-настоящему… а если кто и так к моим мыслям прислушивается, то ради Бога, кушайте на здоровье, доктор Леннон разрешает в качестве слабительного – лишь бы помогло! А если вы со мной не согласны, купите прямо сейчас любую вечернюю газету: и вы увидите тех же хорошо откормленных ухмыляющихся типов на первой странице, как они жмут друг другу руки, как от них несет дорогим одеколоном, как поскрипывают их новые ботинки из крокодиловой кожи. Все осталось по-старому, дорогие друзья-товарищи. Дело не сделано. И в официальной религии тоже ничего не сдвинулось с мертвой точки. А ведь еще в 66-м я обронил: «”Битлз” популярнее Иисуса». Но «они», все те же всемогущие «они», кроме того, что меня осыпали бранью и угрозами (розы тут ни при чем!), даже не почесались. А речь-то шла не обо мне и моей наглости, а о падении интереса к организованной религии, то бишь к церкви. Нет чтобы призадуматься, почесать в затылке хотя бы самую малость – глядишь, и осенит тебя новая идея (может быть, даже от самого Иисуса Христа пришедшая) – так нет же! Все осталось как было: я стал ходить в плохих, а церковная элита бубнит все то же самое; те же запыленные слова с амвона…
Тогда я разразился «Героем» – хотя бы эта моя песня должна меня пережить. В ней сказано, в общем, все, что я собирался сказать людям. И то, как нас оглупляют и религией, и телевизором, и удовольствиями – тут секс на первом месте! И то, как нас с детства запугивают – «не делай того, не говори этого, а то не возьмут, не пропустят, не заметят». И так всю жизнь! А в конституции стоит черным по белому: свобода мысли и свобода слова гарантированы. Но кто соблюдает эти законы? На самом деле, для «них» нет ничего страшнее свободного слова. Поэтому подручные дяди Никсона и стали за мной гоняться. В песне свои идеи легче протащить, потому что все немного завуалировано и упаковано в красивую мелодию. Но не приукрашено! Приукрасительство – это ложь и хлам. Просто все сказано на другом, по сравнению с прокламацией, уровне – это и есть творчество. Замечу между прочим: тех «проклятых поэтов» занесло не в ту степь, когда они повторяли за святошами, что мол, творчество – против Бога. Нет, тут как раз все наоборот. Бог сотворил весь мир, так? Значит он – творец. И человек, занимающийся творчеством, ему, Богу, подражает, следует его примеру. А в Библии сказано: «Следуйте за мной!» По-моему, это Иисус говорит своим ученикам, где точно и по какому поводу – не помню. Но не в этом суть. А в том, что свободное творчество – это не против Бога, а, наоборот, за него! Мне бы встретиться с Рембо и с Ван Гогом – я бы их переубедил. Потому что Бог за нас, а не за «них». И вообще, на этом свете многое не так, как надо. Я бы многое переиначил, перекроил, чтоб лучше сидело, так сказать. Да только не подступишься к важнейшим вещам. Потому что все главные кнопки в «их» руках, на них без устали жмут, поверьте мне на слово. «Их» главное оружие – ложь, поэтому в противовес я требую правды! “Gimme Some Truth!” Тогда «они» прибегают к репрессивным методам – благо средства для этого имеются. Здесь выбор большой: от газетной кампании и угрозы высылки из страны до полицейских дубинок и тюрьмы. Глядишь – а от свободы одна статуя осталась, и та до наших дней уж заржавела малость…
А все-таки сердце радуется, как взглянешь на эту позеленевшую даму. В старой Европе и того нет, там все предано забвению – идеалы революции давно не в почете. А ведь мы пытались как-то расшевелить британское цветущее болотце, на это Ирландия и создана, чтобы не давать другим заплесневеть окончательно. Уже поэтому мы и хороши! Да здравствует беспокойный дух Ирландии ныне, и присно, и во веки веков! Да испустят дух все ее великодержавные враги! Аминь.
Хотя и не моя епархия, но я бы нашел, что сказать с амвона. Сегодня говорит проповедник Джон Леннон – спешите видеть и слышать!
Берегись, Леннон! Есть вещи недопустимые, непростительные. Ты скоро заплатишь за все твои мерзости и богохульства. Вот увидишь!
Да что вам, жалко, что ли? Чего вы ко мне прицепились? Я думаю про себя, это не может никому помешать. Чего вы взъелись, а? Раньше слова сказать не давали, а теперь уж и подумать ничего нельзя! Нет, ребята, так дело не пойдет! Да и потом, откуда вы знаете, что я всерьез все это думаю? Может, я шучу… Шуток не понимаете!
Ну шути, шути… Дошутишься! Ты у нас уже давно на заметке.
Я включил звук у телевизора. Я вдруг вспотел.
«…Группа туристов заблудилась в Андах. Со вчерашнего дня с ними потеряна связь. Наш корреспондент сообщает, что поисковая партия…», – говорила молодая дикторша с безупречными зубами и выразительным бюстом.
Гораздо безопаснее слушать, что она там чирикает про туристов, и потом волноваться весь день об их судьбе, чем думать свои собственные мысли. Бедненькие, заблудились… Какой кошмар! Надо их спасать! Нечего было лезть, куда не надо! В Анды их, видите ли, понесло! А зачем? Кто их туда звал, этих спортивных кретинов? И почему теперь я, Джон Леннон, должен тратить на каких-то незнакомых остолопов мое драгоценное время? И мою умственную энергию? Нет уж, извините, подвиньтесь – я буду думать о том, что меня интересует. Не надо мне подсовывать темы для размышления: мы не в школе! Я уж как-нибудь и без вас обойдусь! А угрозы – дело не новое. Мы уже привыкшие! И аварию, и триппер мы пережили. И эти гнусные голоса мне не указ!
Я почесал подбородок, посмотрел на пожелтевшие от сигарет пальцы.
Что-то эти включения (назовем их так) участились в последнее время. Не пора ли слинять в наш загородный дом? Позвоню-ка я Фреду и дам ему указания на этот счет. Иметь деньги иной раз чертовски полезно. Что бы мы с Йоко делали, если б не деньги, как в моей старой песне говорится “…Give Мe Мoney!” Но это я запел, когда стало ясно, что ничего другого от общества на этой его стадии развития ждать не приходится. Мы, видите ли, живем при капитализме, и все, что здесь имеет вес, – это деньги, и чем их у тебя больше, тем лучше с тобой обращаются. Такая вот допотопная жизненная установка определяет правила игры… Ничего не поделаешь! В Риме надо жить как римлянин.