Страница 18 из 25
Добравшись до двери, Арман распахнул ее и выскочил на многолюдный парижский тротуар. Удивленные прохожие обходили Армана, который крутился на месте, поворачивался то в одну сторону, то в другую.
Ничего. Одни лишь пешеходы, мужчины и женщины. Некоторые в недоумении таращили на него глаза. Никто не бежал.
Он потерял его.
Арман быстро направился к «Лютеции», завернул за угол и увидел Рейн-Мари в обнимку с коробкой. Она смотрела на входную дверь в доме Стивена.
Мысленно посылая Арману команду появиться.
Он позвал ее, и она повернулась. Облегчение на ее лице появилось одновременно со знакомым воем полицейской сирены, быстро приближающимся.
Глава девятая
– Что, черт возьми, происходит, Арман?
Клод Дюссо и Арман Гамаш стояли бок о бок, глядя на тело, а бригада криминалистов расположилась полукругом в ожидании команды префекта.
Гамаш не ответил, поскольку не знал, что, черт возьми, происходит.
– Ты его знаешь?
– Не думаю, – сказал Гамаш. – Но нужно посмотреть внимательнее, когда его перевернут.
Пока он видел только, что убитый был пожилым человеком, лет, вероятно, семидесяти пяти. Белый. Худощавый. В повседневной, но дорогой одежде.
Арман оторвал взгляд от тела и оглядел разгромленную комнату. Перевернутая мебель. Книги, сброшенные со стеллажей на пол. Ящики, вытащенные из шкафов и выпотрошенные. Даже картины были содраны со стен, а коричневая бумага на заднике исполосована ножом.
К счастью, ни одно полотно, похоже, не пострадало.
Дюссо кивнул, и бригада приступила к работе, а двое старших полицейских отправились обходить комнату за комнатой. У Армана не было времени осмотреть остальную часть квартиры Стивена, но теперь он сделал это.
– Спальня Горовица? – спросил Дюссо.
– Oui.
Белье с кровати было сорвано, матрас сброшен на пол. Двери громадного платяного шкафа были открыты, на полу валялись груды одежды.
– Да, напакостили тут, – заметил префект.
Даже ванная комната Стивена была подвергнута обыску, содержимое аптечки лежало частично в раковине, частично на полу.
Они прошли по длинному коридору, заглянули еще в одну спальню, в ванную, в столовую.
– Ты идешь? – спросил Дюссо, увидев, что Арман остановился. – Что там у тебя?
– Да нет, ничего серьезного. Désolé[34]. – Он смотрел во вторую спальню.
– Что?
Арман повернулся к префекту, своему коллеге и другу, и ответил с едва заметной, почти печальной улыбкой:
– Так. Воспоминания.
– Здесь ты жил ребенком?
– Да.
– Тяжело это видеть, – сказал Дюссо. – Тем более сейчас, когда…
– Да.
Парижская квартира Стивена Горовица говорила об огромном богатстве и необычном самоограничении.
Финансист предпочитал простоту стиля Луи-Филиппа с его теплой фактурой древесины и мягкими простыми линиями. Каждый предмет, приобретенный на аукционе, а то и на блошином рынке, имел свой смысл. Платяные шкафы, кровати, комоды и лампы.
И в результате квартира казалась в большей степени домом, чем музеем.
Но сейчас она вполне могла сойти за свалку.
– Неудачное ограбление или профессиональная месть? – спросил Дюссо.
Арман покачал головой:
– Тот, кто это сделал, искал что-то. Если бы на Стивена не покушались вчера вечером, я бы сказал, что мы имеем дело с неудачным ограблением, но…
– Но вряд ли это совпадение, – согласился Дюссо. – Эти два происшествия определенно связаны. Самое простое объяснение состоит в том, что киллер пришел сюда, зная, что Стивен отправился ужинать с вами и квартира будет пустой. Он мог искать то, что ему нужно, без опасения, что его застукают. А когда он пришел и застал здесь этого человека, он его убил и продолжил поиски. Этому бедняге не повезло – оказался не в том месте и не в то время.
Гамаш поднял руки. Он понятия не имел, так оно или не так. Это был просто один из возможных раскладов.
Но Арман твердо знал, что в самом начале расследования необходимо рассматривать различные версии, что на этом этапе было бы ошибочно и опасно целиком сосредоточиваться на какой-то одной. Слишком часто следователи увлекаются какой-то одной версией и начинают интерпретировать добытые улики в ее пользу.
Это может привести к тому, что убийца останется без наказания или, что еще хуже, будет наказан невиновный.
«Не верь всему, что думаешь».
Старший инспектор Гамаш записывал эту фразу на доске в начале каждого учебного года в Полицейской академии Квебека, предназначая ее для кадетов-новичков, и она оставалась на доске в течение всего года.
Поначалу кадеты, у которых он преподавал, смеялись. Фраза была вроде бы умная, но глупая. Мало-помалу большинство начинали понимать ее. А те, кто не понял, не продвигались дальше.
Эта фраза имела такую же мощь, как любое оружие, которое им будет вручено.
Нет. Сейчас все версии имели право на существование, все были равно допустимы. Но верной была только одна.
– Почему убийца продолжал оставаться здесь? – спросил Дюссо. – Обычно они спешат уйти.
– Или почему он вернулся? Единственное объяснение, которое мне приходит в голову: он не нашел то, что искал.
– Вот что я думаю, – сказал Дюссо. – Изначально план был такой: обыскать квартиру месье Горовица, пока тот ужинает. Когда этот человек нашел то, что искал, он отправился в ресторан, отследил мистера Горовица и попытался его убить в надежде, что это примут за несчастный случай. Ясно. Просто. Fini[35].
Арман обдумал его слова. Звучало похоже на правду. Если бы не…
– В квартире все перевернуто вверх дном, – сказал он. – Если убийца и в самом деле хотел, чтобы смерть Стивена выглядела как несчастный случай, то разве он не оставил бы квартиру в идеальном порядке?
– Да, план мог быть таким, но все пошло наперекосяк, когда он нашел здесь этого человека и убил его, – сказал Дюссо. – Об осторожности можно было забыть. К тому же он торопился. Хотел как можно скорее найти то, что искал. После этого он вовремя приехал к ресторану и сбил Горовица.
– Тогда почему бы просто не застрелить Стивена? – спросил Арман. – Если все было так, как ты говоришь, то убийце больше не нужно было выдавать это за несчастный случай. Мы все равно нашли бы тело в квартире и поняли бы, что убийство совершено умышленно.
– Ему нужно было выиграть время, – возразил Дюссо. – Если бы Горовица застрелили, то криминалисты мигом бы приехали сюда.
«И сделали бы это в любом случае», – подумал Гамаш.
Единственной константой этих версий был мертвец, смерть которого не входила в планы убийцы. Одна из нескольких крупных ошибок, совершенных в тот вечер преступником.
Он убил не того человека, не убил того, кого собирался, и даже не нашел то, что искал. Если бы нашел, то не болтался бы здесь, когда они появились.
– Мм, – сказал префект. – У меня начинает болеть голова.
Гамаш в это не поверил. Эта головоломка принадлежала к числу тех, которые таким людям, как Дюссо или сам Гамаш, весьма успешно удавалось распутывать. Развязывать то, что казалось гордиевым узлом.
Вот только не разные ли узлы они распутывают?
– Не исключено, – сказал Арман, глядя на Дюссо, чтобы увидеть реакцию друга на его слова, – что мы с Рейн-Мари помешали не убийце, а кому-то другому.
– Кому?
– Не знаю.
Клод Дюссо вздохнул:
– Люди приходят и уходят. Неверная идентификация. Похоже, мы рассматриваем две разные mises-en-scène[36]. Я вижу трагедию Эмиля Золя, а ты – мольеровский фарс.
О чем-то похожем думал и сам Гамаш несколькими минутами ранее. Однако замечание Дюссо, несмотря на шутливый тон, содержало скрытую критику. И в некотором роде насмешку.
– Возможно, – невозмутимо сказал Гамаш. – К счастью, «истина на марше, и ничто не остановит ее»[37].
34
Извини (фр.).
35
Закончено (фр.).
36
Инсценировки (фр.).
37
Из открытого письма Эмиля Золя президенту Франции с обвинениями армии в коррупции.