Страница 3 из 9
– Господа военнопленные! – заговорил Артюхин. – Я офицер РОА и пришел к вам как друг. Я русский, как и вы. И я сражаюсь среди русских, которым небезразлична судьба России! Не хватит ли и вам страдать по чужой вине?
Военнопленные зашумели. Хотя было не понятно, одобрили ли они слова поручика или нет. Поручик поднял руку, требуя тишины.
– Господа! Имейте терпение выслушать того, кто есть сейчас единственная ваша надежда на спасение. Большевики бросили вас на произвол судьбы! Они отдали вас на растерзание врагу и не думают о ваших нуждах! Они уже объявили вас изменниками родины, и ваши семьи изопьют чашу вашей измены до дна! Сами знаете, что ждет тех, чьи сыновья и отцы сдались в плен.
– А чего не знать-то? – горестно спросил кто-то. – Приказ есть на то самого Сталина!
– Вот именно! – горячо продолжил поручик. – Но у вас есть шанс выжить и шанс отомстить большевикам за попранное Отечество! Я не стану много говорить. Нет. Сейчас все, кто пойдет со мной – станут солдатами армии, что вместе с силами вермахта воюет с большевиками.
– А чего у немцев солдат не стало? – спросил кто-то.
– Недочеловеков стали в армию звать.
– Господа, – улыбнулся Артюхин. – Я понимаю, что многие из вас считают мое предложение изменой Родине.
– Измена и есть. Чего говорить?
– Но жить охота.
– А в лагере – смерть.
– Верное замечание, господа. Я зову вас в ряды РОА. Я честно вам скажу, что обратной дороги у вас не будет. Тот, кто пойдет за мной прощения у большевиков не получит. Это путь в одну сторону. Итак, кто со мной?
Андрей сразу поднял руку и вышел вперед. Это было то, ради чего его сюда направил Нольман. Да и жить просто хотелось. А этот офицер принес ему жизнь.
За ним вышло еще сорок пять бойцов. Они пытались сами себя оправдать словами ненависти к Сталину и большевикам. Но говорили это не от того, что ненавидели. Им сейчас был нужен тот, кто во всем виноват. И особенно усердствовал бывший замполит лейтенант Любушкин, от которого Андрей совсем недавно слышал иные слова.
Но и у Любушкина не было выбора. Его как коммуниста и политработника давно приговорили к смерти, но эсесовцам доставляло удовольствие мучить его. И Любушкин просыпаясь утром, не знал точно доживет ли до вечера. Потому он использовал шанс…
***
Дабендорф.
Школа РОА.
Апрель, 1944 год.
Андрей открыл глаза и увидел над собой выкрашенный белой краской потолок казармы. Он был так не похож на грязно-серый потолок в бараке для военнопленных.
«Какой чистый, – подумал он. – Вчера я не обратил на него внимания. А сейчас это первое что я увидел. Первое в новом мире…»
– Не спится? – прервал его размышления насмешливый голос рядом.
Андрей резко повернул голову. У самого окна лежал молодой человек с каштановыми волосами. Он смотрел на новичка и ухмылялся.
– Чего тебе? – грубо спросил Андрей.
– Ничего, – спокойно ответил тот и отвернулся. Он также уставился в потолок. – Нас здесь пока двое.
– Двое, – машинально повторил Андрей. Говорить с парнем ему не хотелось.
– А, может, вдвоем так и будем. До тех пор, пока не переведут нас в общую казарму. Тебя когда привезли? Ночью? Я тебя не видел вчера.
Андрей не ответил. Но парень сам ответил за него:
–Ночью значит. Прошел фильтрацию и сюда угодил. Отдельно от остальных.
Андрей подумал про себя:
«Его, как и меня, заперли в отдельное помещение. Набивается на разговор».
Но парень не собирался оставлять его в покое.
– Переживаешь? – снова спросил он.
– Чего? – не понял Андрей.
– Я также здесь вчера проснулся. Первое утро в новом месте. И также вот в потолок смотрел. Словно заново на свет народился. А поговорить не с кем.
Андрей понял, что и этот парень, как и он сам, прибыл из лагеря для военнопленных. Значит «вынужденный» доброволец.
– Ты здесь со вчерашнего дня?
– Да. Утром привезли. Пожрать дали и отлеживаюсь в хорошей кровати. Хоть выспался после лагеря.
– А меня вчера поздно вечером сюда доставили. Ты спал уже.
– Тяжело, – сказал парень.
Андрей подозрением посмотрел на соседа. Тот больше не ухмылялся…
***
Андрея Рогожина выделили из общего состава солдат, которые изъявили желание служить в рядах Русской Освободительной Армии.
Офицер, который заполнял анкетный лист, спросил:
– Производите впечатление образованного человека. Говорите по-немецки?
– Ja ich spreche deutsch.
– Das ist großartig! Откуда знаете язык?
– Я в прошлом студент пятого курса МГУ.
– О! Вот как? Учились в Москве. Факультет?
– Исторический, – честно признался Андрей.
– Исторический?
Офицеру это не понравилось. Человек изучал историю с коммунистической точки зрения. Годится ли такой для отдела восточной пропаганды? Однако у него был приказ отобрать несколько образованных людей для Дабендорфа. А этот немецким языком владеет хорошо.
– Значит вы историк?
– Готовился им стать. Я не закончил университет.
– Историк! Я знаю, что это такое. Там вам прививали коммунистическую идеологию. Но откуда у вас знания немецкого языка?
– Мой отец и моя мать хорошо говорят по-немецки.
– А кто ваши отец и мать? – спросил офицер.
– Отец профессор, а мать переводчик.
– Профессор?
– Да. А мать работала переводчиком при отделении Коминтерна.
– Вот как, – проговорил офицер. – Эти сведения из биографии Рогожина ему еще больше не понравились. Но образованные люди требовались как воздух. А в нынешнем наборе до Рогожина не было ни одного стоящего. Они могли стать только солдатами. Простые деревенские парни. Кого отправить в школу РОА в Дабендорф?
– Какими языками кроме немецкого владеете?
– I speak English and French.
– Даже так? Тогда вы наверняка пригодитесь в Дабендорфе.
– В Дабендорфе? – удивился Рогожин.
– Отдел восточной пропаганды особого назначения. Там не хватает людей, хорошо знающих язык. А у вас три языка.
– Я бы сказал четыре. Но мой испанский не так хорош.
Офицер сделал пометку в деле Рогожина.
Так, бывший рядовой Советской армии попал в Дабендорф…
***
Андрей знал, что его анкета может не понравиться новому командованию. И вот рядом с ним этот словоохотливый парень.
«Наверняка подсадной, – подумал Андрей. – Желают выяснить, чем я «дышу» Тяжело ему здесь».
– А чего ушел из лагеря? – зло спросил Рогожин. – И валялся бы на вонючих нарах. Не видать по роже, чтобы ты долго в лагере был!
– Не был, – сразу признался парень. – Долго не был. Сразу сломался. Как увидал как немец Ваньку Румянцева убил, так и сломался.
– А кто он? – уже более спокойно спросил Андрей.
– Ванька-то? Друг мой. Мы с ним вместе в военкомат пошли и добровольцами записались. И вместе в артиллерийском училище были и на фронт вместе попали.
– Артиллерист значит?
– Ага. А ты?
– Рядовой 128-го пехотного полка. Также доброволец. В первом же бою в плен попал. Ни одного фрица не убил. Еще вопросы есть?
– Да ты кипятись, парень. Чего на меня набросился?
– Не нравится мне то, что ты сразу в душу ко мне полез. С чего это? Тебя попросили проверить меня? Так?
– Чего? Ты думаешь, что я «подсадной»? – парень засмеялся.
– А это не так? Ты оказался в одном помещении со мной случайно?
– Именно так.
– Не верю я в такие случайности.
– Но такое бывает. А кто ты такой?
– Что? – Андрей не понял вопроса.
– Я спросил кто ты, чтобы к тебе прислали «подсадного»? Большой человек?
– Я сказал, чтобы рядовым.
– Это я слышал. Но кто ты, кроме того, что бывший рядовой Красной армии?
Андрей не ответил и повернулся к соседу спиной.
– Обиделся? Ну как знаешь…
****
Дабендорф.
Школа РОА.
Апрель, 1944 год.
Сергей Осипов.
Андрей постоянно прокручивал в голове свой разговор со старшим майором Нольманом.