Война 2

Брай сшиблись с беглецами, остервенело рубили их топорами и кинжалами. Я увидел черные балахоны и высветленные белилами лица. Дэйрдрины. Выхватил шпагу, подгоняя Бабочку шенкелями. Не то, чтобы мне хотелось участвовать в схватке, кровь моя не кипела от боя, а вот сердце, наоборот, екало, однако каждый такой момент помогал мне ассимилироваться в этом мире, проще говоря — я использовал его как терапию, чтобы перестать… бояться.

Из леса вылетали Алые, гнали дэйрдринов на брай, рубили в спины… Бришер был прав: его сотня играючи справилась с двумя сотнями сектантов.

Брай валили дэйрдринов азартно, свирепо, безжалостно, как давних своих заклятых врагов. Брызгало красным. Заман, однако, почти не участвовал в схватке, и я понял, что он пытается охранять меня, слабенького крейна. Конный дэйрдрин ринулся на меня, размахивая палашом. Я парировал глупейше, подставив под удар тяжелого клинка лезвие, а не плоскую часть шпаги. Треск. Дэйрдрин перерубил мой клинок, и я остался с коротким обломком шпаги в руке. Лицо-череп вытянулось, рот открылся в немом вопле, палаш взметнулся… Заман налетел сбоку, обрушил топор на голову дэйрдрина. Еще один дэйрдрин двинулся на меня, но, пока он примеривался ударить палашом, я воткнул ему в глаз обломок шпаги. Конь дэйрдрина понес, а сам он, уже мертвый, бултыхался в седле, запрокинув голову с обломком шпаги к небу…

— Господин… император! — одышливо и, как мне показалось, с укором выкрикнул Заман. Да-да, цыганский барон, я знаю — не нужно лезть в те дела, в которых не шибко смыслишь. Не нужно лезть воевать, если у тебя руки заточены под перо, а не под шпагу.

Вскоре все было кончено. Брай, покинув седла, бродили по полю и деловито приканчивали раненых. Ко мне подскакал Бришер, за ним двое Алых тянули по траве какого-то человека в сером…

— Вот кого нашли, император! Этот гад сжег троих наших… Пришлось его… Он подыхает, но его еще можно допросить! Да, допросить!

Человека отвезли в вагенбург и бросили на траву лицом вверх. Я спрыгнул с лошади и нагнулся, охнув, узнав…

Ревинзер. Старый маг из сподвижников Таренкса Аджи. Его уложили посреди вагенбурга, в сером, словно пошитом из мышиных шкур кафтане справа на уровне груди виднелась окровавленная пузырящаяся от дыхания дыра. Кажется, в Ревинзера саданули копьем. Седая его бороденка слиплась от крови, превратилась в кровавую сосульку. Опытный Бришер поднес к синюшным губам мага фляжку с виски, влил несколько глотков.

Глаза старика распахнулись, в них — постепенно — появилось осмысленное выражение. Он увидел меня, узнал и содрогнулся.

— Ты слышишь меня, Ревинзер? — позвал я.

Он заперхал, на губах вздулись мелкие кровавые пузыри.

— Ты… Ты новый император…

— Я твой император! Я — император Санкструма.

Он замотал головой.

— Не мой… Варвест грядет…

— Ты с дэйрдринами, Ревинзер! Значит, ты можешь знать, кто — прозрец? Так кто он???

Веки с малиновыми набухшими венами закрылись. На губах появилось нечто похожее на улыбку превосходства. Да, он знал, он определенно знал имя прозреца!

— Кто прозрец, Ревинзер? Кто прозрец?

— Дурак. Глупец. Глупец и дурак!

Я молчал, ждал, борясь с желанием парой оплеух подстегнуть умирающего. Это желание было новым для меня, обнажившим наработанную в Санкструме жестокость.

— Кто прозрец?

Он распахнул веки, нашарил меня стекленеющим взглядом, на миг в глазах вспыхнул презрительный, насмешливый огонек.

— Таленк… дурень, прозрец — это Таленк! Он всегда… всем управлял… он дергал за все ниточки… шантажировал… Даже там, под Лесом Костей, когда Аджи тебя поймал, Таленк стоял за портьерой… Он всеми нами управлял… Глупец ты, глупец. Он подсылал убийц. Он делал так, что мы плясали, как марионетки. Он делал ставки в большой игре за трон!

— Он же мертв!

Ревинзер засмеялся сквозь подступившую агонию.

— Он заигрался в прозреца… Он наплодил двойников… Мы убили его наконец… Как возжелали Сакран и Армад… и заменили… Другим прозрецом.

— Кем? — Я начал трясти умирающего за хилые плечи. — Кем, Ревинзер?

Он молчал. Бришер насильно влил в рот умирающего еще виски.

— Где будут короновать Варвеста? — спросил глухо. Шутейник повторил его вопрос, и таки влепил Ревинзеру пару оплеух.

Губы Ревинзера разошлись, хотя тело уже содрогалось в спазмах агонии.

— Храм Ашара… в Нораторе… Пока… тебя отвлекли… Варвест идет на Норатор. Ты дурак, дурак, дурак! В Китране нет Варвеста, там тебя ждут лишь пять тысяч отборных солдат Адоры! Иди, иди к своей смерти, глупец!

Его взгляд остекленел, оскаленный рот застыл, лицо замкнулось в сардонической, мерзко насмешливой гримасе. Маг Ревинзер умер. А вместе с ним умерла надежда остановить моего сводного брата. Остановить войну.

Глава 24

Пытки штука страшная, к ним не могу пока привыкнуть, да, наверное, и не привыкну (что к лучшему). Пока Бришер и Заман совершенно спокойно допрашивали пленных дэйрдринов каленым железом (налитые малиновым жаром кочерги в костре вызвали у меня приступ тошноты) я вышел из вагенбурга. Мысли проносились совершенно противоречивые. Неужели где-то случился провал, и Варвест и неведомый крейн меня переиграли? Что, я стал настолько самоуверен? Привык к победам? Да вроде нет. И по морде мне, фигурально говоря, не раз уже доставалось, и в плен попадал, и пытали по-всякому, и убить хотели множество раз. Я вполне себе сложившийся параноик, я уже упоминал об этом. Я подозреваю, просчитываю, надеюсь на лучшее, но ожидаю худшего, а доверяю лишь избранному кругу… Так где же и когда я допустил ошибку?

Дикий вскрик донесся из вагенбурга, прыгнул в небесную синеву, к Ашару, захлебнулся на высокой ноте. Я поежился. Быстрым шагом двинулся через смертное поле к лесу. Нужно просто побыть в одиночестве… Если в лесу, конечно, меня не поджидает Эльфийская тоска.

По смертному полю бродили горцы Шантрама и брай: одни приканчивали раненных дэйрдринов, другие ловили разбежавшихся лошадей сектантов. Лошади — естественный трофей, надеюсь, горцы и брай разделят их по справедливости, что, как мне кажется, и произойдет, ибо Заман и Бришер явно нашли общий язык.

Двое Алых устремились следом, охрана, приставленная Бришером. А за ними на почтительном расстоянии следовали пятеро брай. Это охрана от цыганского барона. Выделил вдвое больше людей, видит, что в бою я многого не стою…

Шутейник увязался за мной, пошел рядом так же молча, сшибая сапогами былинки. Шрам на лбу медленно остывал, словно полоска раскаленного железа. Черт, не стоит о раскаленном железе сейчас… Просто ясно было, гаер хоть и не участвовал в битве, все равно переживал и нервничал. В сражении, кстати, не потеряли ни одного человека, слишком страшен был удар в тыл, произведенный горцами Шантрама, слишком безжалостны и опасны брай.

Итак, где я прокололся? Каким образом ход моих действий просчитали? Как завлекли… ну, почти завлекли в ловушку? И как мне реагировать теперь?

— Мастер Волк? — подал голос Шутейник. — Что… вы надумали?.. Что нам делать?

Ох-х… Да-да, все на мне. Походом командую я. Не Бришер, не Шутейник, не Бернхотт. Я вызвался. И ответственность за поражение тоже будет на мне. Нет, если я сгною под Китраной армию, в лицо никто ничего не скажет, но… Ладно. Резвость и решительный настрой все еще есть, но что будет, когда истощится психологический ресурс, проще говоря — когда произойдет выгорание? Боюсь этого момента очень.

Я взял чуть в бок, обходя место бойни. Теперь мы были на достаточном удалении от вагенбурга, чтобы лишь эхо криков достигало моего слуха. Нет, я не хотел остаться чистеньким, просто предоставил допрос… профессионалам. Если бы понадобилось, думаю, сейчас я бы уже смог пытать каленым железом. Да, определенно, — смог бы.

Ладно, к черту. Положим, двину армию на Китрану, а там меня ждут пять тысяч адоранцев и примерно столько же дэйрдринов… А тем временем Варвест прорвется к Норатору и коронуется там… Да собственно, он ведь может короноваться где угодно, и выйти к Норатору уже в статусе венчанного монарха.