Страница 41 из 52
— Это же… — проговорил я, глядя на порубленные тела, из которых выпирали древние желтые кости.
— Покойники, — подтвердил голос. — Тут кладбище и мне легко с ними работать. Облечь новой плотью и заставить подняться. Они еще слабы, но их много. Я ращу свою армию, человек. Новую, сильную, прыгучую и почти бессмертную. — Он захохотал совершенно безумно, а я содрогнулся. — Ты стоишь в окружении мертвецов, человек, — проговорил голос. — Они вокруг. Ну же, оглянись! Оглянись!
Я послушно оглянулся.
Белые существа немо стояли позади меня, чуть пошевеливая передними… конечностями, на которых — я теперь ясно видел! — мертворазум отращивал какое-то подобие загнутых когтей… Существа были и впереди и с боков, а когда я повернулся к месту побоища — стояли и передо мной в двух-трех метрах плотным рядом, который терялся в тумане. Страшно и мерзко пахло сырой землей… Наверное, их, этих тварей, было тысяча или более… Я зажмурился, я не хотел это видеть. Но они продолжали стоять и тогда, когда я раскрыл глаза, дыша ртом, чтобы только не втягивать земляной могильный смрад. Смотрели на меня черными провалами несуществующих глаз. Покорные воле мертвого разума.
— И я предупреждал: я не могу ждать долго, — произнес голос. — Армия из могил, ну, не смешно ли? Так много прекрасного материала из людишек… Армия растет и ждет, и скоро… скоро… скоро…
Предупреждал… а я сделал вид, что понял и принял, а сам…
— Вот-вот, — проговорил голос устало. — А сам…
Забываю, что он роется в моем разуме, как в своей кладовой.
— Роюсь, — подтвердил голос. — Все твои помыслы мне известны… Великая Мать что-то хочет получить от моего эльфа? Что она хочет?
— Что она хочет?
— Что она хочет?
— Что она хочет? — снова расслоившись на тысячу жужжащих голосов, истерично заорал голос.
— Я не знаю!
— Он не знает? — взвизгнули голоса истерично.
Болезненный укол в сердце бросил меня на колени, голову сжало словно в тисках. Разум рылся у меня в голове, топтал грязными сапогами, плевал, насмехался, вынимал наружу все грязные тайны, смеялся и отбрасывал в сторону: его интересовала только Великая Мать. А мертвецы толпились вокруг и молча смотрели на мою пытку.
— Он не знает… — вдруг проговорил разочарованно.
— Не знает…
— Не знает…
— Узнай. Узнай, и привези эльфа к нам.
— К нам!
— К нам!
— К нам!
Голос вдруг снова прозвучал в одиночестве:
— Ты принадлежишь уже нам, пришелец. Нет спасения от моих сил. Это последний раз, когда я тебя предупредил. Если вскоре — очень быстро! — ты не явишь в мой лес эльфа, я схвачу тебя и растворю в себе… в себе и навсегда! Ты понимаешь, человек? Вскоре тебе не будет места на земле… я найду тебя везде, где пожелаю, найду и присоединю к своему разуму!
Угроза ассимиляции с этим чудовищем… Нет, только не это, только не это! Надо… что-то решать.
— Решай, решай, человек, пришелец, решай… — прошелестел голос, затухая. — Решай быстрее. Если ты не решишь, я пойду и возьму эльфа сам. Силой. А тебе… останется навечно пребывать в моей утробе… Ты ведь так не хочешь этого, верно? Верно? Верно?
— Нет, — сказал я едва слышно. И крикнул: — Не-е-ет!
— Ма… олк…
Передо мной свесился канат, по которому, быстро работая руками, с ловкостью циркового акробата спустился Шутейник. Спрыгнул, смерил меня взглядом, затем оглянулся.
— Ла… — Он выхватил меч, завертелся, не зная, что делать, кого атаковать, да и атаковать ли?
Разум исчез. Его слуги, получив неслышную команду, развернулись, и начали растворяться в тумане, будто покорное стадо роботов-рабов, кем они, собственно, и были…
Шутейник смотрел на шествие, открыв рот, шрам на лбу налился кровью.
— Что… это… почему… откуда? — прошептал. Я побоялся, как бы он не сошел с ума от увиденного.
— Теперь тебе опасна любая земля, где есть мы… — сказал мертворазум напоследок. — А мы скоро будем везде… Мы будем везде, и ты никуда уже не ступишь… А значит, привези нам эльфа. Это последнее наше предупреждение…
— Предупреждение…
— Предупреждение…
Голос окончательно истаял.
Шутейник смотрел на меня широко раскрытыми глазами.
— Мастер Волк?
Я устало сунул шпагу в ножны.
— Пошли… вернее, поехали дальше. Потом все расскажу.
— Но, мастер…
— Пошли, друг. У нас очень мало времени… — Я кивнул на канат. — Ты — первый.
— Нет, мастер Волк — вы первый! — проговорил гаер, хотя я видел, что ему дико страшно тут оставаться. — Вы первый, вы нужны Санкструму. И не спорьте, а то я страшно заругаюсь! Вот просто ужасно заругаюсь!
Я не стал спорить. Обернул канат вокруг запястья несколько раз, дернул. Меня потянули вверх. Вознесенный над кладбищем, я подумал: а ведь и правда, у меня совсем не остается времени. Теперь я должен действовать максимально быстро…
Глава 23
Жуткое приключение закончилось. Эльфийский разум пропустил господина императора и его кавалькаду. Баклер сказал, что преграда, которую он с таким остервенением принялся рубить, вдруг, в какой-то миг, просто распалась, бледные червезмеи-щупальца расплелись, разошлись в стороны и исчезли, извиваясь, под мостом. Случилось это примерно тогда, когда господин император, изнывая от отвращения, рубил совершенно безопасных мертвецов. Уже тогда мертворазум, тайком усмехаясь и зная исход нашей встречи, освободил путь.
— Никогда такого не видел, и, надеюсь, больше не увижу, — сказал баклер гортанно, глядя на меня со значением. Я был владыкой этой земли, и мне — именно мне, и никому иному — решать все проблемы, включая и проблему Леса Костей.
Мы с Шутейником ехали теперь в кибитке вдвоем, баклер выгнал всех брай, понимая, что господину императору и его помощнику требуется переговорить наедине. Впрочем, я был уверен, он слышит нас с места возницы, хоть мы, откинув полог, устроились у задника кибитки.
— Люди — звери. Когда дело касается денег и власти. Впрочем, как и хогги, — родил Шутейник. — Дерутся за власть, даже понимая, что власти этой будет у них с гулькин нос, когда мертвецы явятся…
— Поэтому и нужно решить все наши дела с Варвестом как можно скорей, — произнес я, основательно приложившись к фляге с горячительным. Блаженное тепло прошло по телу. Нервная дрожь (а меня била дрожь, да еще какая!) унялась. — Чтобы у меня были развязаны руки, чтобы я мог действовать и разобраться с Лесом Костей навсегда. — Сказал и осекся. Не услышал ли Лес мои слова?
— А как у вас там, — спросил Шутейник, подумав. — Так же жрутся за власть, забыв обо всех? А, мастер?
— Ну что ты, друг, — ответил я. — У нас все иначе. Наши правители честны и справедливы. Ночей не спят на своей ответственной работе. Недоедают. Дети их всегда ходят в отрепьях.
Гаер все понял, хмыкнул сочувственно.
— Получится у нас? А, мастер Волк? — спросил он для проформы. Сколько раз уже задавал мне этот вопрос…
— Всегда получалось.
Глаза хогга блеснули. Этим простым ответом я вселил в него веру в благополучный исход.
— И все-таки эти твари…
— Он их растит. Усиливает. Там, в земле.
— Опасно очень.
— Разумеется. Бедный Санкструм заполучил еще одного деятельного врага… Но их можно убивать. Да, вероятно, вскоре они станут сильнее, но, тем не менее, подчиняются они простым физическим законам, и если такой твари, скажем, отделить голову — она сдохнет.
Шутейник знал слово «физика», как уже говорил, он, безусловно, был знаком с лекциями Университета.
— А если… если, мастер Волк, он, — Шутейник упорно не называл мертвый разум никак, кроме как «он», словно боялся, что разум его услышит (впрочем, и я этого теперь боялся), — усилит их настолько, что они станут, ну… чрезмерно сильными? Непробиваемыми? Я не знаю еще чем и кем станут, но вы понимаете, к чему я? Неуязвимые, страшные, лишенные морали, направляемые из единого места чудовища? Они просто будут убивать всех, и детей, и женщин… вообще всех… Будут делать так, как прикажет ему этот…