Страница 96 из 141
Глава 9. Находка, союзник, враг
Передо мной еще одна лестница. Более ветхая и на вид подревнее. Очень узкая и идет куда-то во тьму. Ступени из простой глины. Мелькает мысль, что может я ошибся. Может это просто какой-нибудь погреб. Просто кто-то хранит соленья под склепом. И сейчас я спущусь и сразу же поднимусь обратно, очередной раз убедившись, что моя паранойя частенько выдает осечки.
Ладно, спускаюсь…
Шаг, второй, третий,
Воздух становится еще более мерзким и затхлым. Какое-то время я стою у поверхности, не решаясь спускаться дальше. В таких ямах может быть что угодно, в том числе разные ядовитые газы, или вообще отсутствовать кислород. Сколько крестьян погибло из-за того, что в их погребе просто перегнила картошка…
Пыль витает в воздухе в лучах света от телефона. Спускаюсь довольно долго. Кости промерзают, губы леденеют. Поразительно невыносливое тело. Оно, наверное, даже полдня на морозе не проживет. Помню как-то однажды меня в Варгоне отправили далеко на юг, и я первый раз столкнулся с таким явлением, как снег. Очень неприятный был опыт, но я не умер через пару часов, а успел найти себе убежище, где несколько дней пережидал снежную бурю. Представить себе не могу, что попаду в такую ситуацию теперешним телом. Это все — смерть через час.
Пуститься в мысли о прошлом не дает дно, до которого я добрался пока что буквально. Осматриваюсь, подсвечивая телефоном. Комната на подпорках. Вырытая в спешке. Скорее всего суммой, а не лопатой. Больно уж неестественное происхождение.
Что ж, видимо здесь раньше что-то было. И теперь этого нету. Если выходец не знал, что склеп заброшен, то его бы ждал сюрприз. Вот только почему он заброшен? Как я понял, где-то тут есть другой — активный склеп. По какой-то причине он переехал отсюда. Судя по ветхости окружения, как минимум лет пять назад. Максимум — десять.
Решаю уже возвращаться, но замечаю в углу какую-то неровность. Хотя комната идеально ровная, и непонятно, как такой осталась за столь длительное время. Поэтому каждая выпуклость здесь привлекает внимание.
Подхожу, присаживаюсь. Голова начинает кружиться. Как я и думал, кислорода тут мало. Так можно упасть в обморок и стать первым, спустя долгое время, экспонатом этого склепа.
Какая-то коряга… Обычная прогнившая щепка…
Подбираю. И понимаю, что это точно не то, чем кажется. Да, выглядит как прогнившая щепка, но вот только пальцы на ней теплеют, а сосуд внутри суммы реагирует как спящая собака, которой к носу приложили свиную вырезку.
Подношу ближе к глазам, разглядываю внимательнее. На вид обычная закостеневшая коряга и, возможно, я бы в это и поверил, не будь у меня определенного опыта работы с разной степенью протухшести и мумификаций.
— Палец, значит? — тихо говорю я сам себе.
Морщусь, обращаю внимание, что то, что похоже на ноготь, у основания свежее и гладкое. Это может означать только одно — ноготь продолжает расти.
Если это то, что я думаю, то… возьму себе. Какой я Первый Хранитель если не коллекционирую человеческие пальцы.
Кладу находку во внутренний карман пуховика, поднимаюсь наверх, сажусь прямо на каменный пол, глубоко дышу.
Итак.
Палец мумии. В склепе, где раньше хранились консервированные первые одаренные, служащие аристократам местом силы для пополнения суммы. Предполагаю, что палец остался после переноса тела. Скорее всего в спешке. Отвалился? Это же каким надо быть идиотом, чтобы потерять палец? Интересно, в мавзолее у них такое же отношение к усопшим? Хотя, чему уж удивляться. Вполне могли и при транспортировке повредить. Учитывая, насколько неудобный здесь подъем и какое узкое отверстие.
Хорошо, а зачем тогда вообще нужен скрытый отсек в склепе? Уверен, что лет пять назад я бы не нашел его. Это просто со временем плитки расшатались. Ладно, тут может быть множество теорий.
Итак, чей-то засохший палец я заберу с собой. Если он поможет восстанавливать сумму, то грех этим не воспользоваться. Пока буду считать, что его «забыли» тут случайно. Халатность и гениям знакома.
Буквально за несколько шагов до выхода я останавливаюсь.
Слышу…
Ну замечательно.
— Учитель Элеонора, вы сделаете «бу», когда я выйду?!
Сначала тишина, а потом:
— Какой ты чуткий, Константин. Как узнал?
— Вы забыли, что я пронес ночью в закрытую школу отрезанную голову? Думаете, меня так легко застать врасплох?
Слышу сердцебиение негра. Равномерное. Он либо спит, либо без сознания. И я очень сомневаюсь, что он решил вдруг вздремнуть.
— Выходи, Константин. Обещаю, не трону, — говорит спокойно, без усмешки.
Будто у меня есть выбор. Протискиваюсь через металлические створки, смотрю вверх. Элеонора стоит прямо на куполовидной крыше склепа. Рядом с ней разлегся негр.
— Откуда знаешь про это место? — рассматривая ноготки, спрашивает учительница.
— Случайно набрел.
— Правда? — переводит взгляд на меня. — Ну хорошо, это вполне возможно. Правда слишком уж у Константина Кибы много случайного последнее время. А дверь была открытой?
Киваю, разыгрываю недоумение:
— А она была закрыта?
Элеонора пристально смотрит на меня сверху вниз:
— Давай-ка поговорим на чистоту.
Она спрыгивает и… парит в воздухе. Медленно, будто шарик. Опускается на землю:
— Если переживаешь за этого, — кивает вверх, на дрыхнущего на крыше склепа Гакэру, — то он нас не слышит. Так что ты хотел сказать мне той выходкой с головой, м? Чтобы я была с тобой осторожнее, верно?
Пожимаю плечами, перехожу на ты:
— Точно. Ты стравила меня с силачами в яме, да еще и Севу им отдала. В следующий раз на столе будет твоя голова. Свой последний шанс ты истратила.
Губа Элеоноры дергается. Играть с ней я больше не буду и не хочу. Есть у меня один принцип — не играть с такими женщинами. Лучше быть с ними открытыми. Поэтому либо Элеонора будет мне другом, либо врагом. Никак иначе.
Она делает навстречу мне шаг, второй. Не двигаюсь, только улыбаюсь.
— Константин, я не могу понять. Ты сейчас проявляешь силу, отвагу или тупость?
— Возможно все одновременно. И смотрю, что сработает.
Останавливается. Тишина. По ее лицу трудно что-то понять, но кажется, что она взвешивает свои дальнейшие слова.
— Хорошо, — в октябрьский мороз вырывается пар из ее алых губ. — Предлагаю перемирие. Больше никаких игр.
Молча протягиваю ей руку. Она без единого сомнения ее пожимает:
— Но не смей так себя вести при всех, понял? Не смей больше подрывать мой авторитет.
— Конечно, учитель Элеонора. Теперь вы расскажете, почему мы здесь и что вы хотели? Уверен, я не просто так попал на подработку с вами. Тут мы можем поговорить без лишних ушей, верно?
— Точно, Константин. Какой же ты умный мальчик, — иронично смотрит на меня.
Вздергиваю бровь:
— Давай без этого. Если не хочешь, чтобы в классе я называл тебя девочкой, — усмехаюсь.
Таких женщин нужно держать в сарканских рукавицах. Или они обнаглеют вкрай. Мне начинают нравиться языковые особенности с «ты» и «вы». Этим можно выгодно манипулировать в разговорах со всякими зазнавшимися и высокомерными.
— Боюсь-трясусь, Константин, — продолжает лучезарно улыбаться она. — Так, хватит этого. Я знаю, что заместитель директора как-то по-особенному к тебе относится.
Надо же, какая резкая переменчивость в нашем диалоге. Но меня это тоже напрягает. Есть ощущение, что внимания от директора ко мне больше, чем я того заслуживаю.