Чужой

Илия была теплой рядом с ним, мягкой в его объятиях.

— Я хочу, чтобы ты прооперировала меня, как можно быстрее, — произнес Андервуд.

Илия вздрогнула:

— Что ты имеешь в виду?

— Ты должны удалить абазические органы. Они выполнили свою задачу. Я не хочу жить с ними. Я могу не удержаться и стать еще одним Демарзулом с той силой, которая у меня есть.

Ее глаза были бледно-голубыми в свете, исходившем от экрана, в них он прочел нечто такое, что заставило его испугаться.

— Всегда есть потребность в людях с бо́льшими способностями и бо́льшими знаниями, чем у среднего человека, — сказала она. — Раса нуждается в своих мутантах. Они так редко встречаются, что мы не можем позволить себе ими разбрасываться.

— Мутанты?

— Ты настоящий мутант, обладающий уникальными органами и способностями. Раса нуждается в этих способностях. Ты не должен просить меня уничтожить их.

Он никогда не думал о себе как о мутанте, но она была права. Его способности, возможно, не появятся естественным образом ни у одного человека его расы еще в течение тысячелетий. Возможно, он мог бы использовать их, чтобы ускорить прогресс человечества.

— Но ведь я могу стать величайшим преступником в мире, — сказал он. — Нет никакого секрета, никакой собственности, которая была бы в безопасности от моей хватки. Я могу обладать абсолютной властью.

— Ты слишком сильно беспокоишься об этом, — сказала она легко. — Ты не сможешь стать злодеем.

— Почему ты так в этом уверена?

— Разве ты не помнишь свойства сеа-абасы? Ах да, ведь ты не слышал последних слов, которые произнес Джандро. Он сказал: «Я ухожу в сеа-абасу». Ты знаешь, что это значит? Сейчас эта сеа-абаса находится в тебе!

Внезапно Андервуду стало холодно. Он вспомнил момент, когда он впервые очнулся после операции, когда казалось, что смерть настигнет его, и только сила требовательной воли помогла ему уцепиться за жизнь. Это был  голос Джандро, который, казалось, проникал и звал его обратно. А затем бой с Демарзулом. Новые навыки и новая сила внезапно пришли к нему, словно из ниоткуда. Он был тщеславен, считая это своим возросшим опытом и способностями. Но неужели Джандро внутри меня? Он отчаянно и настойчиво искал признаки присутствия Джандро  в своих собственных нервных каналах, в клетках своего собственного существа и в путях чужеродных органов, которые давали ему эти неземные чувства. Казалось, там не было ничего, кроме эха, как будто в огромном пустом зале. Признаков не было, и все же казалось, что по этим каналам восприятия скользит смутная тень осторожного зверя, которого никогда нельзя поймать, которого нельзя найти на этих бесконечных тропинках, но который всегда будет там. Тогда Андервуд понял, что если Джандро там и был, он бы обозначил свое присутствие лишь в каких-то чрезвычайных обстоятельствах. И внезапно Андервуд ощутил покой, как будто он обрел какое-то тайное знание, как будто его вознесли на высокое место и он, оглядев мир, смог с ним примериться. Найдет ли он когда-нибудь Джандро или нет, он был уверен, что страж был там.

Илия говорила:

— Я не буду оперировать, Дел. Даже если ты будешь ненавидеть меня всю оставшуюся жизнь, я этого не сделаю. И в мире больше нет никого, кто знал бы, как это сделать. Ты умрешь во время операции, если ты позволишь кому-то удалить эти органы. Скажи мне, что ты веришь, что я права.

— Да, — сказал он с веселой покорностью, — но не забывай, что в таком случае тебе придется провести остаток своей жизни с мутантом.

Она повернула к нему свое лицо:

— Ну что ж, моя судьба могла быть и гораздо хуже.