Страница 14 из 25
Нахмурившись, Маша вслушивалась в малознакомые и вовсе незнакомые слова. Взглянув на меня, она сдавленно позвала:
– Мал…кая…
Я обняла её.
– Не волнуйся, Маша! Доктор говорит не про Василича. Здравствуйте, доктор!
Человек, будто не услышав приветствия, договорил фразу про потерю крови при язве до конца и умолк. Выпуклые голубые глаза смотрели на меня без всякого выражения. Я улыбнулась.
– Доктор, как дела у нашего больного?
– Вы кто?
– Родственница. Меня зовут…
– Что, ещё одна?!
– Простите? – растерялась я и взглянула на Максима.
Макс лучился удовольствием. «Как отец! Воистину, яблочко от яблоньки…» Перехватив мой взгляд, Максим изобразил шутливо-виноватую гримаску.
Доктор тоже посмотрел на Максима. Сделал он это странно – не поворачивая голову, а закинув её назад, над собой.
– Леонид Моисеевич, это моя мама, Лидия… – сделал попытку представить меня Максим.
– Мама?! – вскричал Леонид Моисеевич, прерывая его и возвращая ко мне ничего не выражающий взгляд.
Я терпеливо ждала, когда его когнитивные способности справятся с задачкой под названием «Мама», и была вознаграждена за терпение – доктор бодрым голосом ответил:
– Больной стабилен. – И вновь умолк, по-прежнему на меня таращась. Задачка, видать, не сходилась.
Я отвернулась.
– Вот видишь, Машенька! Доктор говорит, что с Василичем всё хорошо!
– Маленькая, почему он, – она качнула в сторону врача головой, – говорит про потерю крови? Вася…
– Маша, доктор говорил не о Василиче.
– Я говорил не о больном, – радостно подтвердил Леонид Моисеевич. – Ваш больной поправляется, у него кровотечения не было. У него язва, самая банальная язва, этиологически связанная с инфекцией хеликобактер пилори.
– Кто это – Хелика? – вновь испугалась Маша.
– Маша, не волнуйся, так называется бактерия, которая вызвала язву у Василича.
– Так называется бактерия! – вновь обрадовался Леонид Моисеевич и решил порадовать Машу: – Заразился ваш родственник! От вас заразился или от кого другого. От еды мог заразиться.
– Маленькая, он говорит, я Васю своей стряпнёй заразила? Ты же знаешь, на кухне у меня чисто, даже Эльза меня хвалила.
– Маша…
– Ну, почему обязательно вы? Больной мог где-нибудь ещё заразиться, например, в кафе.
Лицо Маши исказила гримаса боли, она хотела поднять руки ко лбу, не смогла их донести и уронила на колени.
– Маленькая, что-то…
– Макс! Вызывай кого-нибудь! Скорее! Маша… Машенька, смотри на меня!
– …плохо… голова… – прошептала Маша и повалилась вперёд.
Я с трудом удержала её и отклонила на спинку диванчика. Лицо Маши потеряло симметрию.
«Господи, надо что-нибудь острое…» Я пошарила глазами по платью Маши.
– Маша, ведь любишь наряжаться! Сколько я и Серёжа тебе брошей надарили… хоть бы одну на себя нацепила…
Лихорадочно соображая, где бы раздобыть острое, я вспомнила, что на нагрудном кармашке врача я видела значок. Я оглянулась, врач всё так же стоял напротив, все так же держал пачку бумаг подмышкой, и всё тем же, ничего не выражающим взглядом смотрел на меня.
– Дайте значок! – Не дожидаясь, пока он осознает моё требование, я схватила его за руку и дёрнула к себе. – Придержите!
Бумаги из подмышки рухнули на пол.
– Придержите, говорю!
Отставив зад, врач, словно сделанный из дерева, согнулся под прямым углом и послушно положил вытянутые руки на плечи Маши. Я принялась отстёгивать с его груди значок.
– Что вы делаете?
– Заткнись! – прошипела я. – Я на тебя, дружок, в суд подам, если ты будешь дёргаться! За неоказание помощи.
Я рухнула на коленки и, торопясь, проколола остриём крепления значка подушечку большого пальца Машиной руки. Потекла кровь.
– Что вы делаете?! – В визгливом ужасе заорал врач прямо мне в ухо.
Следом я услышала, как за спиной, вразнобой стуча обувью, бегут по коридору люди.
– Держись, Маша!
Кто-то поверх меня наклонился к Маше.
– Рита, быстро инъекцию т-триомакс, – раздалась чёткая команда и по коридору опять побежали. – Леонид Моисеич, отойди.
Я схватилась за указательный палец Маши.
– Хватит! – Мужская ладонь мягко легла поверх моих рук. – Не надо!
Я подняла голову, на меня смотрели добрые серые глаза в сеточке мимических морщинок. Врач дождался, пока мои руки расслабятся, и спросил:
– Кто вас научил кровопусканием заниматься, да ещё чем попало? Так ведь и заразу можно занести!
Взглянув на разгладившееся лицо Маши, я буркнула:
– Что было под рукой, то и взяла! Понадеялась, что кровь вымоет грязь наружу, видите, как течёт.
– Вижу. Как следует расковыряли вы палец вашей мамы. Испугались?
Я кивнула. Маша слабо пошевелила повреждённой рукой.
– Маша, прости! Больно тебе?
– Маленькая, – слабым голосом спросила Маша, – это что… у меня инсульт был?
– Маша…
– Не дала ваша маленькая инсульту случиться! – заверил врач. – Не волнуйтесь! А пальчик мы ваш сейчас обработаем и пластырем заклеим, дня через три будет, как новый.
Прибежала Рита со шприцем. И в этот момент дверь палаты отворилась, на пороге возник Василич, посмотрел сначала на меня, так и стоявшую на коленках перед Машей, на врача, наклонившегося над нами обеими, на Риту, делавшую Маше укол в руку, потом его взгляд застыл на кровавом пятне, растёкшемся на подоле Маши. Василич выдвинулся в коридор плечом вперёд, поднял встревоженный взгляд от пятна на жену и растерянно спросил:
– Маняша, что ты?..
Маша было жалобно скривилась, но опомнилась и пропела:
– Вася, ничего! Так я! Ночь не спала, устала! Голова вот немного заболела. Вот доктор…
– А кровь… почему?
И я, и Маша, обе с надеждой задрали головы на врача, рассчитывая на его объяснение случившегося. Помощь пришла с другой стороны:
– Больной, вам нельзя вставать! – выкрикнул строгим голосом Леонид Моисеевич. – Почему вы на ногах? Быстро возвращайтесь в палату!
Василич не обратил на него внимания. Но вмешался Макс:
– Василич, пойдём, не будем нарушать режим. – Максим взял Василича за плечи, мягко поворачивая его к двери. – Маша поранилась. Пока ей обработают рану, я тебе всё расскажу. Пойдём.
Оглядываясь на улыбающуюся жену, Василич подчинился понуждению и шагнул в палату. Макс плотно закрыл дверь палаты за собой.
Леонид Моисеевич принял из моих рук перепачканный кровью значок. Я извинилась за грубость, потом поблагодарила его, на что он ответил:
– Вы решительная… эээ… Лидия, и под горячую руку вам лучше не попадаться.
Я рассмеялась.
– Да, лучше не надо! Ещё раз прошу прощения, Леонид Моисеевич. А что, при язве, и правда, нельзя ходить?
Он засмеялся некрасивым, блеющим смехом:
– Беееее… а вы попробуйте! – и пошёл от меня по коридору, продолжая блеять.
В открытую дверь процедурного кабинета, я видела, как Рита продезинфицировала, а потом опрыскала каким-то раствором палец Маши. Маша пребывала в состоянии счастья и от явно выразившегося страха на лице Василича, когда тот увидел жену в окружении хлопочущих врача и медсестры, и оттого, что со здоровьем её всё обошлось, потому весело отмахнулась от перевязки:
– Эка! Я, почитай, каждый день то паром обожгусь, то ножом порежусь, то масло раскалённое куда капнет. У меня быстро заживает, и это заживёт, завтра и забуду уже! Спасибо вам!
Она вышла в коридор.
– Пойдём, Маленькая.
– Маша, я кладу тебя на обследование.
– Так я и так в больнице!
– Маша, я серьёзно!
Радость её испарилась, опустив глаза в пол, она прошептала:
– Значит, всё-таки был инсульт.
– Была угроза.
– Маленькая, не время! – Она подняла на меня умоляющий взгляд. – Вася хворает.
– Время, Маша, самое время! Лучше обследоваться и принять лечение сейчас, чем довести дело до настоящего приступа. И Василичу есть стимул быстрее поправиться!
Машу оформили в неврологическое отделение, и я проводила её в палату.