Страница 7 из 17
– Боятся, что их самих подкараулят. Вот ищут кого послабее, чтобы на них выместить злость и почувствовать себя крутыми.
– Хм… а как это – стать крутым из-за слабых, пушистых хомячков? Они же добрые, никому плохого не делают… – вздохнула Полинка, пытаясь понять всю серьёзность момента.
– Вот смотри, эти дылды плохо учатся в школе и считают, что во всех их бедах виноваты другие. От них ничего не зависит, даже книжку дочитать не хватает терпения. А в своих проблемах проще всего винить тех, кто слабее – поэтому ловят беззащитных малышей-хомячков и отбирают у них деньги. Так дылды чувствуют себя не такими жалкими, ведь деньги на время заполняют их пустоту и никчёмность. Вот мы какие – сделать что-то хорошее не можем, значит, надо разрушить внутренний мир у тех, кто рядом.
– Ого… – вздохнула Полинка и шмыгнула носом. – Я ни за что не хочу стать наглой дылдой! Потому что с хомячками лучше дружить, а не мучить.
– Ты у меня умница, – Татьяна обняла дочь и прижала к себе, чувствуя, как гулко стучит её сердечко. – А где же все взрослые были? Куда смотрели?
– Не зна-аю, – Полинка всхлипнула. – Один парень мимо проходил, увидел хулиганов и сразу свернул за угол.
– Эх… – ноги Татьяны стали ватными, когда перед глазами промелькнула эта картина: убегающего от старшеклассников здоровенного парня и её дочки, окружённой обнаглевшими переростками. – Тебе ничего не сделали? – в голосе женщины зазвенела сталь.
– Я как увидела, побежала со всех ног. А они стали смеяться и кидались вдогонку камнями…
– Не улица, а кошмар какой-то!
– Мам, а папа наш… он же сильный, да? Очень сильный. Тоже считает, что сила – это грубость, – на лице девочки отразилась невероятная борьба чувств, желание выразить такую важную и одновременно сложную мысль. – Папка наш никогда не обижал тебя?
– Что? Конечно… конечно нет, что за глупости! Пойдём, прогуляемся немного, – Татьяна поправила растрёпанные волосы Полинки и, крепко схватив её за руку, пошла в парк.
***
Когда Павел предложил молодой жене съездить на сад к матери, девушка сразу согласилась. Она уже была на четвёртом месяце, но решила не отпускать мужа одного: после посещения Марии Николаевны он всегда возвращался на взводе, кричал по любому поводу, словно общался с деспотом в юбке, а не c родной матерью.
Татьяна даже не предполагала, чем закончится этот визит.
Свекровь встретила их сначала довольно любезно:
– Ох, а я уж думала, вы не приедете, – расплылась она в улыбке и кинула хищный взгляд на девушку, которая неловко топталась около мужа и осторожно прикрывала животик, словно пытаясь спрятать малыша от любой возможной атаки. – Ну? На помощь пришла? За ягодкой? Умница, мне ничего не жаль, сколько соберёшь, милая – всё ваше.
Последнюю фразу свекровь произнесла с тонкой издёвкой, учитывая, что маленькая, хрупкая Танюша, да ещё в положении не сможет нанести значительный урон её бесценному урожаю.
Невестка только улыбнулась и тихо поблагодарила.
***
Через несколько часов Бухаровы присели отдохнуть в тени садового домика. Мария вышла к ним, с хозяйским прищуром оглядела девушку, а та аккуратно, со скромной улыбкой в уголках губ поставила у скамейки…
Два ведра чёрной смородины и целую кастрюлю отборной поздней клубники! Ну и нахалка! С виду беременная, немощная, а ручонками загребущими вон столько нахапала!
– Мда-а… неплохая ты работница, – протянула свекровь. – Малышу витаминчики… витаминчики малышу. Полезно, конечно, когда вот так – и на всё готовенькое. Сад не сажали, а вёдрами забирать будем… хороши витаминчики. Уморилась, небось? На жаре-то?
– Спасибо, Вам, – Танюша вытерла пот. – Я привычная к работе… просто душно слишком… – Она вздохнула, словно коря себя за лень. – А так бы я побольше собрала…
– Оно и видно, хе-хе! А я сама старая уже, спину ломит… отсыпите мне чуток? Куда вам целых два ведра-то?
– Конечно! Берите, сколько нужно, – тут же согласилась девушка.
Свекровь ухмыльнулась, подхватила оба ведра и, не смотря на жуткую ломоту в пояснице, весьма резво понеслась к домику. Танюша только рот открыла от удивления: ей, молодой девушке, и одно ведёрко тяжеловато нести!
Вернулась Мария Николаевна с полупустым ведром самой мелкой смородины.
– О вас же забочусь, – с ухмылочкой пояснила она невестке. – Тащить до остановки не так тяжко будет! Тебе беречь себя надо, милая, а ты вон сколько нагрузила, хе-хе. Ну, куда ты клубнику-то прячешь, а? Не хочешь старенькой, больной женщине немного оставить?
***
Возвращались из сада молча. До ближайшей остановки оставалось больше километра. У Танюши раскалывалась спина, да ещё от жары стала накатывать тошнота. Но больше всего было обидно за поведение свекрови. Вот она пришла такая простоватая, не хотела показаться лентяйкой, сидящей на шее у мужа – а на её старание смачно плюнули. Раздавили хамством как ничтожного жучка, дрыгающего лапками в месиве собственных внутренностей.
И за всё нужно низко поклониться, сказать лицемерное спасибо, стиснув зубы от слёз – как же здорово, что вы только полтора ведра забрали у беременной девушки. Поиздевались, потешились на старости лет – сначала с таким великодушием разрешили собрать наивной дурочке сколько влезет. Она же и пару кило не соберёт в положении, вот умора! Ха-ха-ха! А потом у неё же отобрали всё, быстренько позабыв про все обещания. Какие же благодетели вокруг – одна Танюша глупая, раз вляпалась в такое… У вас же дача всё лето под боком, собирайте хоть мешками! Зачем было ждать беременную Таню и устраивать такую дешёвую, хамскую показуху? Чтобы унизить её перед мужем?!
Наконец, она не выдержала:
– Паша, а ты почему промолчал, когда она почти всю ягоду забрала?
– Так. Не начинай – она моя мать, – стиснув зубы, грозно выдавил он, по-бычьи наклонив мощную шею.
– Но ты же слышал, что она пообещала! Слышал! А потом прикинулся глухим.
– Я… ничего не прикидывался. Лучше не начинай этот разговор – так безопасней будет. Помолчи, я сказал.
– Паша, ты в своём уме? Я, беременная, на такой жарище рвала эту чёртову ягоду! Ты разве не видишь, что она тебя задавливает и манипулирует людьми, как куклами! Так нельзя… это…
Закончить Танюше не удалось. Павел зарычал, отшвырнул корзинки и, бешено скрипнув зубами, толкнул плечом жену. Она вскрикнула от неожиданности, уронила ведро, поскользнулась и упала в кусты.
Резкая боль ударила в спину, сдавила живот. В голове пронеслась отчаянной вспышкой мысль: «Господи! Только бы с малышом ничего не случилось!»
***
– Мама, ты чего такая грустная сегодня? – спросила Полинка, весело болтая ногами, сидя на скамеечке. – Почему мороженку не ешь?
– Уже не хочется, – Татьяна вздохнула, пытаясь унять дикую боль внутри. Протянула вафельный стаканчик дочке и вдруг, повинуясь нахлынувшему порыву, погладила её по голове.
Полюшка, Полиночка не сидела бы рядом, если бы её мама упала не так удачно – отделалась парой синяков, а с Пашкой две недели не разговаривала. Но потом простила – она не могла на него долго сердиться.
– Я домой уже хочу, – призналось светловолосое чудо. – Папа, наверное, жуть как соскучился. Устал со своей клубникой, скоро марсиане за ним прилетят.
– Тогда пойдём, а то наш садовод улетит с Гагариным на Марс без нас, – срифмовала Татьяна и улыбнулась.
В груди тревожно заныло от нехорошего предчувствия.
***
Да что за напасть? Вроде и душ принял. И в магазин сходил, а внутри что-то скребёт когтями. Павел вспомнил утренний подарок от соседей и нахмурился, выходя из дома.
Ему никогда ничего не дарили от души. Мать заставляла вкалывать на огороде, чтобы отыграться за отца, бросившего их. Даже заработанные деньги он целиком отдавал ей до свадьбы, боясь попросить на новую одежду.