Эмпатия Кристины

– Извините, офицер Вуд, пожалуйста! Я просто немножко потеряла самоконтроль, – затараторила она, – хотите, свалите все на меня, что я сама ворвалась в палату. А вы меня вывели, как и полагается полицейскому. Надеюсь, меня не посадят за это в тюрьму, я готова заплатить большой штраф, честно, обещаю! – жалобно взмолилась Кристина.

– Молчать! – рявкнул офицер. – Вы можете остановить этот словесный понос, пожалуйста? – продолжил он тихо, но угрожающе.

Кристина будто онемела. Офицер Вуд посмотрел по сторонам. Медсестры с любопытством наблюдали за происходящим, перешептывались, но не подходили.

– Извините нас, рабочие моменты. Мы уже уходим, – сказал он им как бы между прочим, улыбнулся и крепко схватил девушку за предплечье, уводя подальше из отделения.

– Вы делаете мне больно, – пролепетала Кристина, семеня ногами по полу и быстро следуя за офицером с его огромными шагами, чтобы он не оторвал ей руку.

Он вдруг резко остановился и отпустил ее, будто обжегся. Может, вспомнил, что она не какая-то там преступница, а обычный свидетель. И он сам позвал ее на этот эксперимент, так что Кристину винить абсолютно не в чем. Он поднял руки перед собой ладонями наружу, как бы показывая, видите, я вас не трогаю, я безоружен, все хорошо.

– Прошу прощения, что сделал больно! Перегнул палку, – примирительно сказал он, – просто я терпеть не могу, когда мне врут! Прихожу от этого в ярость! – продолжил он, старательно сдерживая свой гнев.

– То есть соврала эта женщина, а я отдуваюсь?! – раздраженно спросила девушка и обняла себя руками, потирая больное место. – Теперь синяк будет из-за вас. Вот и помогай людям!

Он шумно выдохнул, снял фуражку и провел руками по коротко стриженным темным волосам.

– Я еще раз прошу прощения! – мужчина сделал паузу, наверное, ожидая, что она скажет «все нормально, я принимаю извинения». Но Кристина молчала и продолжала дуться. Видимо, он боялся, что она может нажаловаться на него начальству, и решил попытаться сгладить конфликт.

– Давайте зайдем в кафе, сядем, выпьем кофе и просто поговорим? – неожиданно спокойно предложил он и растянул губы в неестественной улыбке, оголяя ровные белые зубы. Видно было, что он тоже не из улыбчивых, и такие манипуляции даются ему с трудом.

– Вы все конфликты решаете с помощью кофе? – язвительно спросила Кристина, глядя офицеру прямо в глаза.

«Какие у него красивые голубые глаза! Да, точно, они голубые, словно утреннее летнее небо, обрамленные длинными темными ресницами, которым может позавидовать любая девушка. Почему я раньше этого не замечала? Наверное, они такие яркие становятся только тогда, когда он злится? Или всему виной естественное освещение в холле, которое отражается от его глаз, делая их такими необыкновенно яркими?»

– Ну, стараюсь, – ответил полицейский как можно дружелюбнее, но чувствуя себя все более неловко. Он понимал, что явно психанул на пустом месте. Обычно такое ему было несвойственно, особенно с девушками. Но в последнее время в его жизни происходит какой-то бардак, и это его угнетает, он начал срываться на людей. Точно надо в отпуск. И к психоаналитику, к которому его уже давно отправляет начальник. Но признаться, что проблема существует, это словно признать себя слабаком.

– Так как насчет кофе? – повторил он вопрос, с недоумением глядя на девушку, безотрывно смотревшую ему в глаза, будто в ней зависла операционная система.

«О чем это он? Ах да! Кофе! Вот это я отвлеклась. Аж тему разговора забыла. Чур меня!»

– Не знаю даже, что вам сказать, – растерянно и немного смущенно пролепетала Кристина, опустив глаза в пол, сбитая с толку тем, что у офицера Вуда оказались удивительно красивые глаза, на которые она только сейчас обратила внимание. И почему вообще она так на этом заострилась?

– Просто скажите: «Я согласна выпить с вами кофе и спокойно поговорить», – совсем дружелюбно и немного комично произнес офицер Вуд.

В другой ситуации даже могло бы показаться, что он к ней клеится, но сейчас такие мысли были просто смехотворны.

Спорить с полицейским совсем не хотелось. К тому же аромат свежей выпечки так и манил ее в кофейню, поэтому она ответила:

– Хорошо, пойдемте! Но вы купите мне вкусную булочку, чтобы нормализовать сахар в крови после такого стресса!

Он был немного ошеломлен тем, как меняется ее настроение и как смело она высказывает, что думает. Но ничего не сказал, просто кивнул и сделал жест руками «только после вас», пропуская ее вперед. Кристина гордо прошагала мимо него в сторону, откуда доносились запахи свежемолотых кофейных зерен и сдобной ванильной выпечки.

Они сидели за небольшим круглым столиком на двоих. Она отламывала вилкой кусок теплого, сочного, обильно пропитанного сахарным сиропом бананового хлеба, потом медленно клала его в рот и закрывала глаза от наслаждения.

«Я скоро перестану пролезать в дверные проемы, но, боже мой, как это вкусно! Почему вообще тут все такое вкусное? Может, потому что это что-то новое и непривычное для моих рецепторов, но я просто не могу остановиться все пробовать».

Полицейский сидел напротив и смотрел на девушку с любопытством и легким удивлением. Еще никогда он не видел, чтобы кто-то ел банановый хлеб с таким нескрываемым наслаждением. Он неожиданно поймал себя на том, что улыбается, и скорее постарался спрятать свою реакцию за привычной маской угрюмости.

Он казался таким огромным, сидя за маленьким столиком во всем своем обмундировании. На нем были темно-синие штаны из плотной ткани, черные грубые ботинки, кожаный ремень на поясе, голубая хлопковая рубашка с коротким рукавом, увесистый жилет, на котором виднелась нашивка с надписью «Полиция», и на жилете куча карманов с какими-то штуками: рация, желтый пистолет, наверное, электрошокер, наручники и что-то еще, чего было не рассмотреть. На голове красовалась темная бейсболка с черно-белыми квадратиками, как на доске для шахмат, обвивавшими головной убор.

Широко раздвинув ноги и откинувшись на спинку стула, он сделал глоток кофе. И вдруг, став совершенно серьезным, начал разговор.

– Ну, так что? Расскажете мне о ваших «экстраординарных», – подчеркнул он с издевкой, – способностях?

Мужчина сделал еще глоток из большого бумажного стаканчика и, поставив его на стол, снова откинулся назад, скрестив руки на груди и ожидая интересного повествования.

– Хорошо! Давайте не будем ходить вокруг да около. Просто то, что я вам расскажу, должно остаться только между нами. И поклянитесь честью офицера, что никому об этом не расскажете.

На лице полицейского снова промелькнула тень раздражения. Клясться перед ней честью офицера? Что за идиотизм! Но через секунду он взял себя в руки, схватил стакан, снова отхлебнул из него и вернул на столик. В этот раз ответил удивительно вежливо и мягко:

– Видите ли, мисс Смирнова, я не могу вам давать такие обещания. Но я постараюсь сохранить конфиденциальность нашего разговора.

Кристина не была рада такому ответу и сомневалась, стоит ли доверять ее секрет этому человеку. Она его, по сути, совершенно не знает. Да, полицейский. Но это не означает, что у него есть честь и достоинство. Тем более что она родилась и жила всю свою жизнь в России, где полицейских боятся, как огня, потому что среди них полно преступников, которые вместо защиты граждан творят полное беззаконие. И она сама знала об этом не понаслышке. Но почему-то ее интуиция подсказывала, что Майклу Вуду можно и нужно доверять. Ею неожиданно завладело непонятное желание открыться, чтобы он ей на самом деле поверил. И, несмотря на его грозный вид, она чувствовала, что этот человек не причинит ей зла. Может быть, всему виной его глаза, сейчас такие глубокие и синие, как океан. Он гипнотизировал ее ультрамариновым взглядом, словно змея свою жертву.

* * *

Маленькая длинная комнатка с тусклым светом из окна. Снаружи шумела улица с бесконечным потоком машин, серое тяжелое небо грозилось обрушиться то ли дождем, то ли мокрым снегом. Периодически гул машин разбавлялся звуком клаксонов или постукиваниями на рельсах трамвайных колес. Темно-зеленые стены комнаты навевали еще большую тоску, будто сидишь в болоте, а не в кабинете следователя. Запах табака и затхлой деревянной мебели неприятно щекотал ноздри. Большой железный шкаф с делами в папках, разложенных по алфавиту, важно стоял у стены за дверью, словно следя за посетителями и записывая каждое слово в одну из своих свеженьких папочек.