Страница 3 из 6
На мгновение смутившись, я тем не менее, произнесла – Сын Седрика слишком молод. В те времена он ещё был ребенком, как ты и я.
– И что изменилось? Он солдат, а солдаты убивают во все времена. Оглянись вокруг, разве мертвецы, которыми усеяна площадь, не доказательство моей правоты? Откажись от своего замысла, тем самым ты обрекаешь себя на смерть. Красота Баргура- прямой путь в могилу. А я не приду к тебе, чтобы помочь.
Но я лишь упрямо покачала головой – Мне стоит забрать этого человека и попытаться вылечить.
– Едва открыв глаза поселенец убьет тебя.
– Нет. Глаза сына Баргура слепы. Огонь Велнира временно обезопасит, и пока он действует мне ничего не угрожает. Когда солдат начнет прозревать, я уйду. И он никогда не узнает кто я на самом деле.
– Надеюсь, ты не собираешься впутывать и меня в это дерьмо?
– И в голову такое не приходит. Можешь быть спокойна, Велма.
– Спокойна я буду только тогда, когда этот мерзавец сдохнет. Что если его товарищи нагрянут в город, в поисках пропавших солдат? Что тогда? Ты станешь звать на помощь меня? Говорю заранее, даже не смей!
– Не стану. Как не стала и в прошлый раз
Сестра разочарованно покачала головой – Раз уж ты решила, что твое существование в этом мире чересчур затянулось, это твой выбор. А передумаешь, знай- я останусь в городе не дольше, чем на неделю. И это самый крайний срок, пока ядовитое зловоние мертвых ублюдков окончательно не отравило воздух Упадка. Дольше оставаться не имеет смысла. Видишь, даже после смерти они не могут оставить нас в покое. Оба их рода несут лишь зло.
Едва волоча ноги, я перевалила тяжеленное безвольное тело через порог подвала и рухнув следом на приятно холодивший, бетонный пол, прохрипела – Только за одно это, ты обязан выжить.
Полежав некоторое время без движения, я перевернулась на бок и с тревогой вгляделась в судорожно вздымавшуюся грудь Баргура. Лицо его, белое словно мел, исказилось. Губы, пересохшие и потрескавшиеся, приобрели синюшный оттенок.
Коснувшись ладонью пылающего лба раненного, я выругалась. Начиналась лихорадка.
Со страхом взглянув на торчащий из тела обрубок копья, наконечник которого ушел глубоко в плоть, я простонала – О, боги, мне не по силам извлечь эту штуку. Святая Маргарет пощади, мне не хватит ни духа ни храбрости. Даже представить невозможно, как можно справиться с железякой.
Но я ведь не могу просто взять и утащить его обратно. Велма не поможет, как ни проси. Она просто добьет поселенца и дело с концом. Хотя судя по кошмарной дыре под ребрами, это не самый плохой вариант.
С трудом заставив себя подняться на ноги, я в растерянности огляделась, затем решительно сдернув с веревки кусок марлевой ткани, отшвырнула в сторону колченогий табурет и склонившись над маминым сундуком, принялась вынимать оттуда необходимое, между делом, бормоча – Святая Маргарет, помоги мне справиться и не убить сына Седрика. Дай смелости и сил, ибо я не желаю зла этому засранцу свалившемуся на мою голову, а хочу сохранить ему жизнь…
Обнажив рану и невольно поежившись при виде развороченной плоти из которой, словно мачта корабля торчало сломанное древко копья, я на мгновение зажмурилась, а затем не медля принялась за работу.
Пропитав марлевку настойкой дегилия, и содрогаясь от отвращения, обмотала ветошью обломок и ухватившись за него как можно крепче, взвыв от ужаса, изо всех сил рванула инородное тело.
Раздался хруст и отвратительно причмокнув, наконечник покинул тело сына Седрика. Умирающий резко выгнулся, глаза широко распахнулись, захрипев, он судорожно дернулся, но тут-же расслабившись, вновь опустил ресницы и затих. Обеспокоенно взглянув на обмягшее тело, я все ещё зажимавшая руками отверстие в груди Баргура, невольно ослабила хватку, но хлынувшие реки крови заставили отмереть и взяться за дело.
…Хриплые стоны, словно раскаленные иглы, вгрызаются в мозг и с трудом поднявшись, бреду в сторону, где уже третьи сутки мечется сын Седрика
Сама полу-больная после бессонных ночей и усталости, склоняюсь над мучителем и тронув обжигающий ладонь, лоб, раздражённо ворчу – Я сделала только хуже. Нужно было позволить ему умереть. Кем бы ни был этот человек, он не заслуживает таких мучений. Никто не должен настолько сильно страдать.
Жар ни на минуту не спадал с того самого дня, как зашив и обработав рану, я уложила несчастного на топчан.
Дети Маргарет Вейл лекари по призванию. По зову сердца, если угодно. Но в данный момент ощущаю себя неловкой и беспомощной девчонкой, глядя как содрогаясь от приступов лихорадки сын Баргура время от времени выныривает на поверхность и распахнув веки, слепо шарит глазами по потолочным балкам. Терзает упрямо изогнутые губы. Он так себя искусал, что я только успевала утирать ручейки крови с его подбородка. Сын Седрика не кричит, и почти не стонет. А вот я иногда это делаю, проклиная себя за глупость и чрезмерную самоуверенность.
На четвертые сутки температура спала. Но на смену ей пришел озноб. Парня подбрасывало так, словно через его тело пропускали электрический разряд. Боясь, что швы разойдутся, мне пришлось привязать поселенца к тахте. К вечеру руки и ноги его обледенели, а дыхание стало редким и прерывистым.
И я с обреченностью наконец признала; дни бедолаги сочтены, началось заражение.
К пяти утра Баргур расслабился и затих. А я, измученная, истощенная физически и морально, немедленно провалилась в сон.
Едва разлепив налитые тяжестью веки первое, что я увидела- лучи солнца на отсыревшей стене подвала. В лучах этих было нечто неправильное. Стараясь понять что именно, я нахмурилась и и тогда то и пришло озарение. Судя по положению солнца, время послеполуденное. А это значит, что мой сон длился не менее шестнадцати часов. За всё время раненный ни разу не потревожил сон, а это означает…в общем, очень нехорошее предзнаменование.
В комнатке стояла абсолютная тишина, ни тебе хрипов ни свистящего дыхания. Вновь сомкнув веки я выдохнула – Поселенец умер. И скорее всего уже давно.
Через силу заставив двигаться непослушное тело, поднялась на ноги и приблизилась к лежащему, чтобы тут-же с изумлением присвистнуть. Грудь парня размеренно вздымалась и опадала. Всё ещё не доверяя собственным глазам, я протянула дрожащую ладонь и коснулась запястья сына Седрика. Ни жара ни озноба. Ровное сердцебиение, как часы. Стараясь сдержать рвущееся наружу ликование, пробормотала – Вот же, какая штукенция. Ты живой.
Раньше мне не доводилось настолько близко наблюдать мужское тело. Да честно сказать, и издали то его не видела. При приближении поселенцев я предпочитала отворачиваться и спасаться бегством. Но теперь была поражена тем, насколько мы различны. Сын Седрика Баргура был, гхм…другой. Совершенно не такой, как я или Велма.
Испытывая смущение, а так же огромный интерес, я в смятении осматривала его стройное длинное тело, так беззастенчиво распластавшееся передо мной
Мысли всплывали в голове и словно жертвы кораблекрушения, шли на дно. Ни один здравомыслящий мужчина никогда не приблизиться к дочерям Мартинес, не коснется ни рукой ни взором. Не осквернит тела и духа. Ты не должна забывать об этом, Фрэнсис. Мы все лишены того, что позволено остальным. Ослушаешься- погибнешь. Тебя уничтожат, как впрочем и того глупца, кто посмеет быть рядом. И он и ты, оба станете изгоями, непростительной ошибкой своего рода. Это тяжёлый крест, он преследует всех дочерей Маргарет. Как наши глаза и волосы
Гневно тряхнув головой, я поспешно отвела взгляд от раненного и на всякий случай отступив подальше, проворчала— Вот так. И впредь нужно более тщательно следить за собой и своими мыслями, Вейл. Он чужак. Опасный чужак. Каким бы невинным он сейчас не казался, сын Баргура, в первую очередь, солдат. А солдаты умеют убивать. Чтобы помнить об этом, достаточно потянуть носом. Время беспощадно и уже запустило механизм разложения, вонь со стороны площади долетала до самых отдаленных уголков Упадка. Ещё немного и дышать станет намного тяжелей. Тогда нужно будет поторопиться и убраться из города как можно дальше. Колонисты Авлера и поселенцы несут смерть и разрушения повсюду, где они появляются.