Страница 2 из 6
Наконец, собрав остатки храбрости, но не желая рисковать больше, чем следует и поспешно упрятав непослушные пряди под платок, я нерешительно шагнула в сторону выхода.
Покружив некоторое время у ближайших развалин, я ступила на территорию площади Упадка. Но тут же об этом пожалела.
Картина, что развернулась перед моими глазами, заставила остолбенеть и замереть на месте. Чувствуя, как струйки холодного пота, устремляются по спине вниз, в ужасе огляделась.
Вся площадь, на сколько хватало глаз, было усеяна искаверканными, изломанными, сожжеными телами. Синяя форма Колонистов вперемешку с простыми холщовыми рубахами сынов Седрика.
Слой пепла густо покрывал и сами тела, плавающие в лужах загустевший крови, и все вокруг них. Глаза мертвецов недвижимые, широко распахнутые, слепо обращённые к небу, невероятно пугали.
Прежде крепкие и уверенные в собственных силах, теперь они не представляли никакой опасности. Кроме разве что трупного яда, миазмы которого скоро напитают воздух города.
Едва переводя дух, при виде жуткого зрелища, я опасливо ступила вперед, намереваясь обойти площадь. Сосредоточившись на том, куда ступаю, чтобы ненароком не вляпаться в лужу крови или не наступить на раздробленные конечности, и время от времени поднимая взгляд, я настороженно осматривалась. Но кроме меня, здесь были лишь мертвые.
Ненароком натыкаясь взглядом на лица солдат, искаженные предсмертными муками, я видела и очень молодых, едва вышедших из детского возраста. И уже достаточно старых для того, чтобы воевать. Пытаясь подавить ростки жалости и не так громко клацать зубами, я пробормотала- Жалость ни к чему, Фрэнсис, они враги. Убийцы. Их должно ненавидеть.
Но ненависть не приходила. Растерянно остановившись, не понимая что со мной происходит и одновременно страшась столь неправильных чувств, я круто развернулась и бросилась прочь.
Единственное верное решение- укрыться в доме, возможно там я мне удастся спокойно разобраться со своими ощущениями.
Не разбирая дороги и уже не смотря под ноги, я торопилась как можно быстрее покинуть территорию Трёх Столбов, и потому тут же споткнулась о ноги лежащего навзничь человека и растянулась поперек его распластанного по земле тела.
Взвизгнув от страха и мгновенно подскочив, тут же вновь упала, теперь уже зацепившись о торчащий из земли обломок копья.
Задыхаясь от ужаса и пережитого волнения, я взглянула в лицо мертвеца и тут-же обомлела. Длинные густые ресницы, лежащие веером на щеках напоминали крылья подбитой птицы, твёрдый изогнутый лук губ плотно сжат.
Осмотрев тело с ног до головы, печально констатировала; довольно молод и крепок, длинные ноги, широкие плечи. Прекрасный представитель сынов Седрика. Осторожно прикоснувшись к его запястью, с удивлением осознала, что парень ещё даже не успел остыть. Раскидав руки по разные стороны, он словно спал, утомившись на солнцепёке. Однако, перепачканная кровью одежда и торчащий из под ребер слева наконечник копья, говорили об обратном. Не желая нарушать покой погибшего оскорбительным вниманием, я все-же невольно залюбовалась совершенством его тела. Никогда раньше мне не приходилось видеть настолько близко мужчин рода Баргура.
Напоследок склонившись над бездыханным телом, я печально пробормотала – Как жаль, что такая красота жестока и способна лишь на одно-убивать. Или быть убитым.
И тут-же с визгом отпрянула, так как лежащий неожиданно выгнулся, тело его пронзили судороги и ресницы затрепетав, взметнулись вверх, явив миру молочно-белые радужки глаз. Не видящие, опаленные огнем Велнира, что извергали из своих палок Колонисты. Пару раз моргнув, раненый едва слышно прохрипел:
– Элевер, как больно…Как больно, Элевер баррен…
Испуганно прижав ладонь к губам, инстинктивно сдерживая себя от повторного вскрика, стараясь не шуметь, я отползла подальше и замерла.
Сын Седрика не осознавая ни моего присутствия, ни того жив ли он сам, со всхлипом тяжело выдохнул, отчего на губах его тут-же вздулись весьма нехорошие розовые пузыри, и вновь впал в беспамятство.
Просидев неподвижно ещё некоторое время и убедившись, что умирающий больше не собирается подавать признаков жизни, я поднялась на ноги и покачав головой, буркнула – Ты всё равно не жилец. К утру пробитое лёгкое сдуется и ты присоединишься к остальным.
И резко повернувшись спиной к Баргуру, торопливо зашагала прочь. Но отдалившись всего на пару-тройку шагов, застыла на месте. Он ведь ещё жив! Один среди нескольких сотен мертвецов.
И что ты собираешься делать, Фрэнсис? Не думаешь ли ты помочь ему? Это был бы самый глупый поступок в твоей и без того, жалкой жизни. Глупее даже, чем предыдущий! Разве мало того, что спина твоя изрезана шрамами, до сих пор беспокоящими тебя по ночам?
Этот человек один из тех, кто не задумываясь убьет тебя просто за то, что ты существуешь, дочь Мартинес.
Ну уж нет, пусть всё остаётся как есть. Он всё равно умрет, какая разница чуть раньше или чуть позже. А я не собираюсь помогать ему ни в одном ни в другом. Жить или умереть несчастному решать богам, а не мне.
2
Скрипнув зубами и глухо застонав, со злостью подопнув кусок сухой штукатурки, я подхватила, брошенный кем-то, в пылу сражения, широченный тканный плащ и побрела обратно, к месту, где лежал израненный сын Седрика Баргура.
Дьявол меня раздери! Моя проклятая совесть не позволяет бросить умирающего, но это самое худшее, что можно сделать в данной ситуации.
Развернув плащ по земле и мгновение поразмышляв, осторожно коснулась запястья лежащего, питая надежду что сердце не выдержало и парень скончался. Удостоверившись, что это не так, и вновь пробормотав под нос проклятье, я попыталась перекатить тяжеленное тело.
Через некоторое время, запыхавшись, но вполне удовлетворенная результатом собственного труда, аккуратно раздвинула края разорванной в клочья рубахи, чтобы оценить рану.
Она была ужасна. Думаю, ранение все равно сведёт сына Баргура в могилу, сколько бы я не старалась.
Со вздохом взглянув в расслабленное, обманчиво беззащитное лицо, проворчала – Велма была права, ты идиотка Фрэнсис Вейл. Этот парень просто огромный, и если по счастливой случайности он выживет и прозреет, то тут-же прихлопнет тебя, словно блоху.
И нахмурившись, с укоризной добавила, обращаясь к раненному – Надеюсь, ты это оценишь. Хотя вряд ли. Но многого я и не ожидаю. Но с твоей стороны можно было бы быть хоть чуточку полегче, а ещё лучше- постараться не убить меня в дальнейшем. Если бы вы не кромсали друг друга, словно капустные листы, то тебе не пришлось бы лежать здесь истекая кровью. Но нет, вы же не умеете жить в мире.
Разогнувшись, я как можно крепче связала края плаща и изо всех сил потянула на себя.
Черт! Этот парень, словно каменная глыба. Ну ладно, то что нельзя унести, можно дотащить волоком. Искренне на это надеюсь.
– Не сметь! Этого! Делать! Немедленно прекрати!
Подскочив на месте от неожиданности, я испуганно обернулась. И встретившись с разъяренным взглядом сестры, тут-же невольно отшатнулась.
– Ты окончательно спятила? Оставь эту нелепую затею. Единственное, что можно сделать, это как можно скорее прикончить мерзкое существо. Убирайся с дороги, Фрэнсис, если ты не в состоянии добить Баргура, то мне это по силам.
И уже было покорно отступив, я вдруг ощутила волну несвойственно мне гнева и шагнув вперёд, решительно выкрикнула – Даже не думай, Велма! Дочери Мартинес не убийцы, мы знахарки. Сколько раз ты твердила о неприятии жестокости? Ненавидела тех, кто промышляет убийством? Так почему же теперь всё изменилось настолько, что ты готова добить беззащитного?
Кинув быстрый взгляд в сторону полу-мертвого парня, сестра презрительно прищурилась и прошипела – Тебя подкупила красота сына Седрика. Глупая Фрэн, мой тебе совет; не будь дурой, и раз не можешь убить, брось его здесь. Вспомни о матери и остальных, которых не пожалели. О тех, кто были невинны, но их все равно уничтожили, такие как этот, мерзавцы.