Миледи и притворщик

Нашему счастью не было предела, когда рыбаки согласились принять нас на борт и подбросить до столицы Тромделагской империи. А всё потому, что среди аконийцев нашлись люди, кто уважал Стиана больше, чем презирал меня.

Когда мы прибыли во Флесмер, всё вокруг завертелось с неимоверной скоростью. Родные Стиана встретили нас так, будто мы вернулись к ним с того света. Было много радости, море слёз, признаний и обещаний. Шела рыдала, глядя на руку Стиана, а он нежно обнимал её и заверял, что всё будет хорошо. Мия расплакалась, узнав, что родной брат её рыжего пса погиб в маримбельском лесу, а Жанна уцепилась за здоровую руку Стиана и тихо сказала:

– Я теперь знаю, что ты мой настоящий папа. А Эмеран будет моей второй мамой?

Оказалось, что пока Шела водила малышку на подготовительные занятия при школе, кто-то из детей разболтал ей главную тайну Вистингов. Больше Шела не видела смысла скрывать от Жанны правду, и всё ей рассказала. Девочка на удивление легко восприняла известие, что мама-Шела ей на самом деле бабушка, а Шанти не просто Шанти, а папа. Она с недетской серьёзностью расставила приоритеты и известила всех, что Шелу она всё равно будет называть мамой, но чтобы Стиану не было одиноко, он должен жениться на мне, и тогда я тоже смогу стать мамой для Жанны.

– А ещё у тебя скоро будет братик, – сказала я ей.

Жанна пришла в неописуемый восторг от этой новости, Шела с Мией тоже обрадовались и принялись нас поздравлять. И только Мортен стоял в сторонке и ехидно ухмылялся. Так и знала, что ему не придётся по душе эта новость. А позже выяснилось, что у этой его ухмылки есть другая причина.

Когда в Сахирдине Стиан передал радиосообщение нефтяникам с просьбой об эвакуации, информация о нашем местонахождении быстро дошла до Флесмера. Там родные Стиана уже который месяц не находили себе места, не зная, где мы. И вот зацепка появилась. Когда стало понятно, что мы так и не смогли добраться до стоянки нефтяников, Мортен отправился в Сахирдин лично, как когда-то в Старый Сарпаль, чтобы вызволить Стиана из арестантской ямы с помощью старых друзей.

Через Ормиль Мортен прибыл в Альмакир, чтобы встретиться с Кинифом, и он добился встречи, вот только мы со Стианом в тот момент уже плыли через пемзовое море к берегам Джандера. Состоялся разговор: Киниф рассказал Мортену всё – и о том, как я угодила в гарем, как Стиан решил стать сатрапом-искупителем, чтобы спасти меня, как мы вынесли из дворца Сураджа печать власти, как помер царь и теперь Стиан должен заменить его, но он передаст всю власть сыну сатрапа Сахирдина и только тогда, наверное, получит свободу.

Услышав такое, Мортен пришёл в ярость. Он разразился гневной тирадой против Кинифа, что долгие годы назывался другом Стиана, против всей его семейки, что живёт за счёт выгодных контрактов, заключённых с тромцами только при поддержке Вистингов. В ответ Мортен получил ехидное замечание, что Стиан сам виноват в своём плачевном положении и ему не привыкать страдать, потому что он принял решение усыновить ребёнка Сураджа, которого я скоро рожу.

Этого Мортен не забыл и припомнил мне, когда мы вернулись во Флесмер. Шлюхой во всеуслышание он меня, конечно, не называл, но всякий раз норовил задеть и напомнить, что я ветреная женщина, как и все аконийки, и ещё неизвестно, сколько скелетов, или уж скорее любовников, я прячу в своём шкафу. Стиана его слова больно ранили. Как бы он не пытался разубедить отца, тот лишь отмахивался и называл его легковерным рогоносцем. В итоге у них случился скандал, после которого Мортен и Стиан несколько месяцев не разговаривали. Я не была рада, что из-за меня близкие люди разругались вдрызг, но мирить их у меня не было ни желания, ни времени. Мне нужно было ехать в Фонтелис, чтобы решить накопившиеся проблемы. А их за время моего отсутствия накопилось немало.

Как выяснилось, после того как в прессе появились заметки о том, что герцогиня Бланшарская уплыла вместе со своим любовником с Сарпаль и больше от неё нет вестей, моя мать инициировала процедуру, по которой меня должны признать без вести пропавшей, а после и умершей. Мой адвокат, что улаживал в это время мои имущественные дела, быстро понял, что к чему, и кинулся защищать мои интересы, особенно после того, как мать попросила суд предоставить ей право как единственной близкой родственнице распоряжаться моими счетами на время моего отсутствия, ведь я якобы до дня своей пропажи на правах наследной герцогини исправно присылала ей ежемесячное жалование и платила по её счетам.

Было множество судов, и все они закончились, когда я приехала в Фонтелис. Я не стала устраивать сцен матери, не стала подавать на неё встречные иски и уличать в мошенничестве. Единственное, что я для неё сделала, так это отправила открытку с указанием времени, когда состоятся похороны Лориана.

На кладбище собрались все авиаторы из его лётного отряда, друзья детства, наши родственники. Его похоронили рядом с отцом в пустовавшей могиле, и за всё время церемонии наша мать даже не посмотрела в мою сторону. Она так самоотверженно скорбела, стоя возле надгробной плиты, что не удосужилась даже поднять на меня заплаканные глаза, не говоря уже о словах благодарности за то, что я вернула останки её любимого сына на родину. Впрочем, я была рада и тому, что она не прогнала меня с кладбища и не обозвала позором рода Бланмартелей.

Вернувшись во Флесмер, я попала в круговорот предпраздничной кутерьмы. Шела, Мия и многочисленные тётушки и кузины Стиана уже заканчивали спешные приготовления к нашей свадьбе. Я была рада, что они хотят ограничиться скромной семейной церемонией в загородной вилле Рольфа Вистинга. Мне не хотелось огласки, ибо к моменту церемонии у меня уже должен будет обозначиться живот, а лишни кривотолки мне совсем не нужны.

Больше полусотни родственников Стиана должны были прибыть на свадьбу, а вот я так и не осмелилась приглашать мать на торжество. Зато во Флесмер приехала моя дорогая кузина Мари – единственная из нашей семьи, кто не чурался моего общества. И ещё из Фонтелиса явился один нежданный гость.

– Макки? Ты-то что здесь делаешь? И зачем камера? А ну-ка убери её от меня. И хватит уже курить.

– Спокойно, герцогиня. Старина Макки выбрался из родных пенатов в стан врага не просто так, а потому что всегда держит своё слово.

– Что? Какое ещё слово? Что ты несё…

– Я же говорил тебе, что буду снимать твою свадьбу? Ладно, бракосочетание с принцем ты сорвала, но я тебе это прощаю. В конце концов, последний царь Сарпаля в мужья для герцогини тоже сгодится.

"Последний царь Сарпаля" – именно так вскоре после нашего возвращения прозвали в прессе Стиана. Вернее, после того, как тромские корабли отправились к Запретному острову и вернулись оттуда с полными трюмами беженцев.

Стиан оказался прав: то извержение вулкана, что застали мы, было лишь началом конца. Когда мы вернулись во Флесмер, на острове случился ещё один подземный толчок, после чего разлом в земле стал расползаться на другие части острова, а выходящая на поверхность лава затапливать руины столицы. Корабли прибыли вовремя, как раз в тот момент, когда переполненные лодки маримбельцев отчалили от берега, а теснимые подступающей огненной рекой люди уже кидались на накатывающие волны, оставив всякую надежду спастись.

Тромцы приняли на борт всех оставшихся в живых островитян. Ни Сураджа, ни Муаза среди них не было – первый по слухам сбежал вместе с Нафисой и детьми на первой подвернувшейся лодке и вскоре объявился в Чахучане, а незадачливый сын сахирдинского сатрапа, успевший побыть царём лишь три недели, отчалил вместе со своей свитой с первыми подземными толчками, не дожидаясь нового извержения.

В общем, жители Запретного острова наверняка тысячу раз пожалели о своём выборе и тысячу раз прокляли в сердцах обоих неудавшихся правителей. После гибели родного острова под потоками огня, люди принялись искать себе новое пристанище. Кто-то пожелал сойти на берег Санго, кто-то в портах Чахучана и Ормиля, но большая часть беженцев, несмотря на долгий и мучительный путь через океан, готова была отправиться на север, в Тромделагскую империю.