Страница 46 из 64
Подошла и попробовала оценить гостя, как учила многоопытная Кайла: одежда потрепанная, рукав драный, и чинен не слишком умело, явно сам иглой орудовал, а не отдал кому-то за денежку малую. Подбитый глаз заплыл кровоподтеком, нос припух… Да еще и сел отдельно от своих — а те на него и не глядят, выразительней даже, чем он на них. Значит, если вздумает вдруг бузить, почтенный купец его не одернет.
По всему выходило, что посетитель не слишком хлебный: лишней монеты не дождешься, а уж неприятностей — будьте-нате.
Таким и улыбаться можно не слишком приветливо, и с заказом вперед других не спешить — а, главное, внимательно поглядывать, чтобы не вздумал удрать, не расплатившись.
Вышибала у двери подобрался, встав так, чтобы держать этот стол перед глазами.
Он тоже явно считал, что неприятностей от такого гостя будет больше, чем прибыли.
Что ж, такая, видно, моя разносчицкая доля!
Расторопнее надо было быть, тогда, может, и успела бы к тому столу, где сидят его товарищи — такие же битые, но всяко более щедрые!
Следуя поучениям наставницы, приветливо улыбаться ему я не стала:
— Чего, почтенный, изволите?
— А принеси, чего там у вас есть побыстрее, красавица. И пива. Главное — пива!
— Семь медных монет за всё, — сразу же предупредила я, не моргнув глазом, накинула медную монету сверху против обычного.
Наемник ухмыльнулся, нахально прогулялся по мне взглядом сперва сверху вниз, потом снизу вверх, и — послушно отсчитал требуемое.
И можно было, конечно, всё равно не спешить: не больно важный гусь, чтобы ради него честная разносчица ноги била! Но других посетителей мы уже успели обслужить раньше, стол с большой компанией Кайла взяла на себя и других к нему без крайней нужды не подпустит, а этот назвал меня красавицей… Опять же, лишняя медяшка — так что ладно, так уж и быть!
Предупредив стряпуху, что больших денег с гостя нам не видать (и благоразумно заранее убрав в кармашек на поясе свою монету), я нацедила в деревянную кружку пива, дождалась, пока она наполнит миску варевом из дежурного котла, подхватила всё на поднос и вернулась в зал.
А когда составила заказ на стол и собиралась уже уходить, наемник подал голос:
— Погоди, красавица! Посиди со мной!
Поднял руку, меж пальцев блеснула монета...
Пустой поднос сам собой взмыл вверх, но обрушиться на голову мерзавца не успел — он с хохотом уклонился, а потом и вовсе ухватил меня за запястья:
— Погоди, не сердись! Ну, пошутил неудачно, бывает!
За соседними столами посмеивались, даже за тем, который заняли приехавшие с его обозом, да что там — даже вышибала сцеживал ухмылку в бороду, и вывернись я из захвата — слишком много лишних глаз это увидело. У кого-то и вопросы могли бы возникнуть.
И поэтому я сдержала порыв, и улыбнувшись так ласково, что наемник встревожился, “простила” нахала:
— Ладно. Чего уж! — и, вырвав-таки руки из ослабшего захвата, взметнулась юбкой — и скрылась на кухне.
Парень прицепился ко мне, как репей к подолу, за вечер подозвав чуть ли не десяток раз. И даже когда его спутники, поднялись наверх, отдыхать перед ранней дорогой, остался внизу, и, стоило мне появиться в зале, то и дело находил повод меня затронуть.
Так что никто бы не удивился, если бы увидел, как я глубокой ночью прокралась по коридору и нырнула в его комнату.
Кровь грохотала в ушах, огонь тек по жилам, и всё мое существо было сосредоточено здесь и сейчас, на этих ощущениях: напряженное мужское тело подо мной, жесткие, мозолистые ладони, сжимающие мой зад и твердый член, который встречал каждое мое движение, резкими толчками отправляя меня всё ближе и ближе к ветвистым молниям за закрытыми веками.
Я насаживалась на возбужденную плоть неистово, самозабвенно, сладко вскрикивая, упиваясь его хрипами, томительно-болезненным рычанием в те мгновения, когда я меняла темп, наклон и угол проникновения…
О, да! Это была власть — и она делала слаще стократ всё, что сейчас самой происходило.
И когда я замерла, слепо распахнув глаза, хватая воздух пересохшим ртом, балансируя на мучительно сладком гребне между “всё” и “ничего”, он обхватил мою грудь, стиснул ее, сжав между пальцев соски…
...и я улетела с обрыва на ослепительно-белых крыльях, чтобы взорваться и рассыпаться искрами.
Бессильно обмякнув всем телом, уткнувшись лицом в мокрую от пота шею, я чувствовала, как Илиана сотрясают остатки судорожной дрожи.
Кажется, в этот раз мы закончили вместе.
— Как ты? — спросила я его, когда отголоски удовольствия, пережитого только что, перестали гулять блаженными искрами по телу.
Осторожно, чтобы не причинить боль, погладила припухший нос самыми кончиками пальцев.
— Ерунда, — повернув голову, он поймал мои пальцы невесомым поцелуем. — Закончим дело — залечу за десяток минут. Нужен был повод, чтобы отстать от обоза в Становье не вызывая подозрения. Затеял ссору, подрался с другими охранниками, для верности сунул хозяину разок — и готово: такой славный малый, как я, им в обозе не требуется!
Я не сдержала смешок: уж что-что, а доводить до драки даже самых спокойных людей Солнышком мое каменное умеет.
Уже не каменное! — убедилась я, сев и повозившись, чтобы усесться на его бедрах поудобнее.
— Заодно подправил физиономию, чтоб в глаза не бросалась, и репутацию нужную создал: такой персонаж что угодно может выкинуть, и никто не удивится. Да и если пропадет, то вопросов ни у кого не возникнет — и для расследования удобно, и вампиру должно понравиться… А у тебя как?
Он бережно отвел влажноватые пряди от моего лица, погладил щеку — легко, мимоходом.
— А у меня, — я вздохнула, и снова легла ему на грудь, и напарник тут же зарылся пальцами в рассыпавшиеся волосы, — полный трактир возможных упыриц!
Пальцы Илиана перебирали мои пряди так мягко, гладили так приятно, что мне хотелось прикрыть глаза, расслабиться и замурлыкать от этой незатейливой ласки.
Но вместо этого пришлось собраться, взять себя в руки и продолжать:
— Второй трактир, тот, что у пристани, держит семейная чета. В разносчицах и при кухне у них дочери обретаются — сами уже семейные. В общем, не наша цель, точно. Я там покрутилась, попросилась для вида, лишь бы отказали, и сюда наладилась. Тут простора больше: в любую здешнюю работницу ткни — не ошибешься. Местечко здесь такое, что приличный мужик сюда свою бабу работать не отпустит, особенно если разносчицей. Вот и идут к почтенному Никону те, кому больше деваться некуда: кормильца либо нет, либо лучше б и не было.
Потрескивала дешевая свеча в плошке на полке, колебалась от нашего шепота. Наглаживал меня, словно пригревшуюся кошку, Солнышко.
— Итак. Почтенный Никон не женат, так так что за старшую на кухне и над разносчицами какая-то его дальняя родственница, тетушка Наркисса, живет одна. Вдова. Перерождайся — не хочу.
— Никто не хочет, да кого ж перерождение спрашивает? — поддакнул Солнышко.
Я на всякий случай ткнула его пальцем под ребра и продолжила:
— На кухне ей помогает ее дочь, Айола. Она, вроде бы и замужем, но… Мужик ее дома весной да осенью, в распутицу, в остальное время ходит возницей с обозами по всему королевству, но достатка в доме что-то не видать. Сыновей двое, но говорит она про них зло: оба, как подросли, так и разбежались по дальним заимкам в лес, и домой носа не кажут. Старшая над разносчицами, Кайла, по характеру — точно вампир. Она вроде как замужем, но муж у нее плотогон, в сезон дома бывает реже, чем мы с тобой — в Кремосе. Если ему повезло, жена вполне могла переродиться, пока его нет дома, и сорвать первый, самый лютый голод на ком-то другом. А там уже приноровилась, приспособилась… Чара, еще одна подавальщица, живет при трактире, но раз в пару недель отпрашивается, говорит — к мужу, он у нее углежог. Но что там и как на самом деле — никто точно не знает, мужа этого никто не видел. Да никому особо и не интересно. Есть еще Ксин, ее муж за бездетность выгнал. Она не разносчица и не на кухне — ей всякую работу поручают, на какую рук не хватает. Живет в доме родителей, но там ей не слишком-то рады, так что она при всяком удобном случае сбегает. Еще, у нее вроде бы роман с хозяйским троюродным племянником, он здесь же, при трактире, конюхом обретается. По одиноким теткам это всё, что узнать за эти дни удалось. Бабы здесь конечно упырицы если не все, так через одну — но у них и жизнь не мед, от такой не задобреешь. Но так, чтобы у кого-то клыки вылезли — такого не видела.