Страница 26 из 34
Наверное, Киеран был благодарен за передышку, но, к сожалению для него, она была короткой.
– Знаешь, чего я не понимаю?
– Опять вопрос, – произнес он с преувеличенно громким вздохом.
Я притворилась, что не услышала его замечание.
– Аластир высказал неплохую идею насчет моих родителей. Я, должно быть, из второго поколения, поскольку ни один из моих родителей не был чистокровным атлантианцем и не родился в Атлантии, насколько я знаю. Но королева Илеана знала, что я…
Я замолчала и нахмурилась.
На самом деле я понятия не имею, когда Вознесшиеся узнали о том, кто я: до или после нападения Жаждущих. То, что я выжила после укуса Жаждущего и не обратилась, стало бы для королевы Илеаны неопровержимым доказательством.
– Что? – подтолкнул Киеран.
– Я… я правда не помню, чтобы до отъезда родителей меня называли Девой или Избранной. Но я была так мала и мало что помню.
И я не могу считать абсолютно точными воспоминания о ночи нападения Жаждущих.
– Не знаю, как они поняли, кто я. По моим способностям до нападения? Или же догадались после?
– А ты не помнишь, почему твои родители уехали из столицы?
– Помню, они говорили, что хотят более тихой жизни, но что… что, если они знали, какая участь меня ждет?
– И убежали от Вознесшихся? – Киеран отпил из чашки. – Такое возможно.
Я оглянулась на дверь.
– Аластир помогал разыскивать атлантианцев, оказавшихся в Солисе?
– Да, но если твои родители не были из первого поколения и не подозревали, кто они, сомневаюсь, что они вообще знали, как связаться с кем-то вроде Аластира.
– А как они могли бы с ним связаться?
– Они бы знали кого-то, кто знает кого-то, кому известно о ком-то, и так далее по всей цепочке людей. Причем им пришлось бы всецело доверять каждому.
Учитывая то, как относятся к Последователям, я не могу представить, что кому-то можно настолько доверять. И тем не менее… что, если они искали кого-то вроде Аластира? Что, если они уехали, даже не подозревая, что есть люди, которые могли им помочь? Изменило бы это то, что произошло в итоге? Возможно.
– Аластир высказал еще одну неплохую идею, – заметил Киеран.
– О том, почему моих родителей не стали использовать для создания новых вампиров?
– Если только…
Я знаю, к чему он клонит.
– В любом случае это возвращает к моему первому вопросу.
– Ага, – пробормотал он.
– Если мои родители были из первого поколения, то я – из второго.
Он обвел взглядом мое лицо, скользнув по шрамам лишь слегка расширившимися глазами.
– Да, если только они оба твои родители. Твои способности заставили меня предположить, что ты из первого поколения, но, возможно, ты из второго.
– И у всех атлантианцев в той или иной степени золотистые глаза, – сказала я. – А у меня, как ты заметил, они не золотистые.
– Нет, не золотистые. Но я не говорил, что они у всех атлантианцев такие. Я сказал, что у большинства, – произнес Киеран, играя вилкой. – У перевертышей не золотистые, у них вообще нет характерного цвета глаз. Как и у некоторых других линий, которые мы считали вымершими, – добавил он, и вилка застыла в его пальцах. – Может, мы ошибались, полагая некоторые древние линии прекратившими существование. Возможно, ты тому доказательство.
Глава 9
– Ты думаешь, я могу быть потомком какой-то другой линии? Или… или перевертышем? – В моей голове разом возникли тысячи мыслей. – Я не могу менять облик. То есть я не пробовала. Стоит попробовать? – Я наморщила нос. – Наверное, не стоит. При моей-то удачливости в новом облике я окажусь крысищем.
Меня передернуло. Крысищи – это крысы размером с небольшого медведя.
Киеран глазел на меня, изогнув губы.
– У тебя очень избирательная память. Я сказал, что большинство могут менять облик, но не все. И крайне сомнительно, что на такое будет способен потомок перевертыша даже в первом поколении.
– Прости, я застряла именно на смене облика. А что могут делать остальные? Те, которые не превращаются?
– Некоторые обладают обостренным восприятием – психическими способностями. Как у представителей первичной линии.
– Вроде… способности предсказывать будущее или знать что-то о людях?
Он кивнул.
Я сразу вспомнила женщину из «Красной жемчужины». Она знала слишком много для человека, впервые меня увидевшего, и я тогда решила, что она ясновидящая, но более вероятно, что она работала на Кастила. И она сказала кое-что. Нечто странное и совершенно бессмысленное. Что это значило?
«Ты подобна второй дочери, но в другом».
Не имела ли она в виду… второе поколение?
Как бы то ни было, учитывая мои способности, разумно предположить, что я происхожу из такой линии. Умение улавливать чужие чувства – это как раз обостренное восприятие.
– А что насчет других линий? – поинтересовалась я. – Тех, которые вымерли?
– Они…
Киеран внезапно повернул голову к двери. Я проследила за его взглядом. Сначала коридор был пуст, но спустя несколько секунд появился он.
Когда я увидела Кастила, мой следующий вдох застрял где-то в груди. Раздосадованная такой реакцией и в то же время благоговея от того, что подобный физический отклик может возникнуть просто при виде человека, я не могла не признать, что он великолепен в черных брюках и тунике, с тяжелым, подбитым мехом плащом на плечах. Когда он зашагал вперед, плащ распахнулся, открыв оба его коротких меча в ножнах, вплотную прижатых к бокам. Их смертоносные острия отвернуты в сторону от рук, а зазубренные лезвия плашмя прислонились к бокам. Растрепанные ветром волосы откинуты назад, подчеркивая линии скул.
Кастил сделал всего пару шагов по пиршественному залу и сразу повернул к нам. Его взгляд с безошибочной точностью поймал мой. Пространство между нами словно сократилось. Мое сердце заколотилось, а кожа вспыхнула.
Я не заметила, как заснула сегодня утром, зато прекрасно помню ощущения от его руки, обвившей мою талию, от его груди всего в нескольких дюймах от моей спины. Это особенное переживание, и оно казалось бы чудесным… при иных обстоятельствах.
При иных обстоятельствах я бы с радостью предвкушала множество ночей и пробуждений, которые наверняка ждали бы нас. По мне прокатилась острая волна желания.
Кастил приподнял уголки губ. Если бы он находился ближе, то я увидела бы ямочку на правой щеке. Он словно догадался, куда зашли мои мысли. Я оторвала от него взгляд, и меня осенило: Кастил знает.
Я повернулась к Киерану и спросила, понизив голос:
– Он может каким-то образом ощущать… что я чувствую? Не так, как могу я, а иным способом?
Вольвен склонил ко мне голову, его темные брови сдвинулись и опять разошлись, а на губах заиграла легкая насмешка.
О нет.
Я напряглась, инстинктивно понимая, что ответ мне не понравится.
– Атлантианцы первичной линии обладают обостренными органами чувств, – объяснил он. – Зрение у них такое, что смертные даже представить не могут. Они способны ясно видеть даже в самые темные ночные часы.
Это я уже знала.
– Вкус и обоняние у них тоже обострены. – Его ухмылка стала шире. – Они чуют уникальный запах каждого и по нему многое могут сказать о человеке и его теле – где он был, что недавно ел, с кем тесно общался.
Я начала с облегчением переводить дух. Все это не так уж плохо…
– В определенных ситуациях атлантианец может определить, что человек болен, или ранен, или же наоборот. Например, что человек… – Он помолчал. – Возбужден.
Именно этого я и боялась.
Кастил может чуять по запаху возбуждение?
Каждую клеточку моего тела затопил жар. Я наверняка покраснела, как листва в Кровавом лесу. О боги! Вот почему он всегда словно бы точно знал, что я лгу, когда речь шла о моем влечении к нему. Но может ли он чувствовать это на расстоянии? В этом я сомневаюсь.
– Как такое возможно?
– У каждого есть уникальный запах. В определенное время он может усиливаться. Особенно когда человек возбужден.