Страница 25 из 34
На стенах ничего нет.
Ни тел, ни пятен крови, которая текла по стене и прокладывала путь в крохотных трещинах в камне, сливаясь в ручейки. На полу тоже чисто.
Я прижала руку к животу.
– Они исчезли.
– Вчера вечером после ужина Кас велел их убрать, – сообщил Киеран.
Я удивилась.
– А Джерико?
– Его больше нет. Кастил о нем позаботился, пока ты бежала, чтобы начать новую жизнь, которая наверняка закончилась бы тем, что тебя бы разорвали на куски и убили Жаждущие.
Я проигнорировала его выпад. Не знаю, следует ли мне испытывать такое облечение от этой новости.
– Неужели… неужели Кастил решил, что его предупреждение услышали?
– Думаю, его больше волновало, что скажешь ты, а не то, что нужно оставить предупреждение до тех пор, пока оно дойдет до всех. – Киеран прошел через отрытую дверь. – Я бы на его месте оставил Джерико повисеть еще хотя бы день.
Я разинула рот. Не знаю, что поразило меня больше: то, что Кастил поступил так, как я сказала, или что Киеран оставил бы предателя-вольвена мучиться на грани жизни и смерти.
– В смерти всегда должно быть достоинство, – проговорила я, когда ко мне вернулся дар речи. – Невзирая ни на что.
Киеран ничего не ответил и подвел меня к пустому столу. Вчерашние стулья заменили длинной скамьей. Я села и, оглядевшись, заметила лишь нескольких человек в дальней части пиршественного зала, возле очага и дверей. Куда же все подевались? Ушли с Кастилом и Элайджей?
Киеран сел рядом, и я повернулась к нему.
– Вряд ли Кастил послушался меня, но если так, то я благодарна.
– Вряд ли ты понимаешь, насколько сильно влияешь на него.
Я хотела возразить, но тут к нам торопливо подошла пожилая женщина в белом фартуке поверх светло-желтого платья. Она несла две тарелки, и от запаха еды мой желудок опять напомнил о себе. Женщина поставила перед нами тарелки, наполненные картофельным пюре и жареным мясом, по краям лежали масляные булочки. Как можно незаметнее я заглянула ей в глаза, чтобы определить цвет. Они были карими, и ни намека на золото.
– Спасибо, – сказала я.
Она лишь хмыкнула в знак того, что услышала меня, но когда ее поблагодарил Киеран, он получил в ответ теплую улыбку и любезное «спасибо». Я поджала губы, но решила, что меня это не беспокоит, схватила вилку и принялась набивать рот картофелем. Хотя для меня очень необычно даже смотреть кому-то в лицо, или то, что смотрят на меня, или обмениваться самыми простыми любезностями. Картофель на языке превратился в опилки, и я предположила, что ее реакция меня все же беспокоит. Чуть-чуть.
Я глянула на Киерана. Ему дали не только вилку, но и нож. Я прищурилась. Этот нож был немного тоньше, но гораздо острее моего жалкого лезвия.
Покончив с картофелем, я вернулась к расспросам.
– Она смертная, правда? Женщина, которая принесла нам еду.
Он кивнул, нарезая жареное мясо на аккуратные кусочки, на вид совершенно одинакового размера.
– Да.
Тогда эта смертная из Солиса должна быть Последовательницей. Когда-то я задавалась вопросом, какие жизненные тяготы должны перенести люди, чтобы переметнуться на сторону Темного и павшего королевства. Но это было до того, как я узнала правду. Теперь я задаюсь вопросом, благодаря каким жизненным тяготам узнала правду она.
– Все здешние люди собираются уехать в Атлантию? – спросила я.
– Вижу, ты сложила два и два.
– У меня на это хватает ума.
Он поднял бровь.
– Значит, я права? Почему они уезжают?
– А кто захочет остаться под властью Вознесшихся?
Что ж, достаточно веская причина.
– Но почему сейчас?
– Рано или поздно Вознесшиеся обнаружат, что Дева пропала, и отправятся тебя искать. Они придут сюда. А в Новом Пристанище слишком много наших сторонников.
Я подняла взгляд к очагу, возле которого уже никого не было, и подумала о полных жильцов домах на улице, по которой мы ехали сюда.
– Сколько здесь живет людей?
– Несколько сотен.
– Для них есть место в Атлантии?
Он перевел взгляд на меня, и я почувствовала, как он размышляет над тем, что мне известно о их проблемах с землями.
– Мы найдем место.
У меня сложилось впечатление, что это не так просто. Я хотела спросить, что будет, если они не смогут уехать вовремя, но осеклась. Это не мое дело. Их проблемы меня не касаются.
Наконец, лет через десять, Киеран закончил резать мясо.
– Можно мне нож? Если ты закончил, конечно. Не уверена, но мне кажется, что последний кусочек чуть крупнее остальных.
Он медленно смерил меня взглядом.
– Хочешь, я сам для тебя нарежу?
– Хочешь, я столкну тебя со скамьи?
Он рассмеялся.
– Кас был прав. Ты невероятно неистовая.
– Вовсе нет. – Я направила на него вилку. – Просто я не маленькая и не нуждаюсь в том, чтобы кто-то резал для меня мясо.
– Ага.
Киеран протянул нож, и я взяла, пока он не передумал.
У меня ушло гораздо меньше времени на то, чтобы нарезать нежное мясо, но нож я не вернула. Оставила его в левой руке, пока накалывала еду вилкой.
– А где все?
– Полагаю, живут своей жизнью, – с легкой завистью изрек он.
Я стрельнула в него мрачным взглядом, но не утратила присутствия духа.
– Впрочем, неважно, – протянула я и вернулась к тому, о чем мы говорили перед тем, как наткнулись на Аластира. – Как вы называете тех, в ком есть кровь смертных? Полуатлантианцами? Как бы ты меня назвал?
– Атлантианкой.
– Правда? – Я взяла булочку. – Так возникнет путаница.
– Не для меня.
Я закатила глаза, откусила кусочек и чуть не застонала. Булочка оказалась такой масляной, с каким-то сладковатым вкусом, который я не смогла определить. Что бы это ни было, она восхитительна.
– Атлантианец не определяется количеством крови, – пояснил Киеран. – Первичные не считаются более важными, чем те, кто таковыми не является.
Я не очень-то этому поверила: первичные могущественнее, живут дольше, и они созданы детьми богов.
– А перевертыши тоже живут долго? Полагаю, вольвены – да.
– Да, мы живем долго. – Он вздохнул и взял чашку. – И перевертыши тоже.
– Какова их обычная продолжительность жизни?
Я взяла салфетку, вытерла пальцы и достала из ножен свой испорченный нож.
– Дольше, чем ты можешь постичь.
Киеран медленно жевал, глядя прямо перед собой.
– Я могу постичь долгое время. Вознесшиеся живут вечно. Атлантианцы – ну, представители первичной линии – тоже практически вечно.
Я положила погнутый нож на стол, а целый сунула в ножны.
– Никто не живет вечно, – возразил Киеран. – Убить можно кого угодно, если хорошо постараться.
Чрезвычайно гордая собой, я наколола на вилку кусочек мяса.
– Не сомневаюсь.
– Но как бы ты ни старалась с ножом, который только что стащила, ты не сможешь убить им Кастила.
Я сделала большие глаза и повернулась к нему.
– Я и не собираюсь убивать его этим ножом.
– Надеюсь, что нет. – Киеран глянул на меня краем глаза. – Это бы только еще больше его очаровало.
Я слегка качнула головой.
– Я не собираюсь обращать внимание на такую возмутительную возможность.
– От такой тактики эта возможность никуда не денется, Пенеллаф.
– Почему ты называешь меня Пенеллаф?
– Почему у тебя так много вопросов?
Я прищурилась.
– Тебе трудно ответить?
Киеран наклонился ко мне, опустив подбородок.
– Уменьшительные имена обычно приберегают для друзей. Полагаю, ты не считаешь, что мы друзья.
Его слова прозвучали столь разумно, что мне нечего было сказать. Когда же я нашлась с ответом, он, наверное, не обрадовался тому, что это оказался очередной вопрос.
– Точно как атлантианцы делятся своими вторыми именами только с друзьями?
– Да, с близкими друзьями. – Мгновение он изучающе смотрел на меня. – Полагаю, Кастил назвал тебе свое.
– Да.
– Это что-то для тебя изменило?
Я не ответила, потому что по-прежнему не понимаю, почему это важно для меня. Или понимаю, просто не хочу признавать. Киеран не настаивал на ответе, и мы закончили обед в молчании. Я все время поглядывала на открытый дверной проем. Не то чтобы я высматривала Кастила, просто… высматривала кого-нибудь. Те немногие, кто находился в зале, куда-то исчезли.