Где-то во Франции

За окном одна за другой пролетали станции, все сливалось в одно: яркие электрические огни, кричащие рекламные плакаты и безразличные лица незнакомых людей.

Сент-Джеймс‐парк. Вестминстер. Чаринг-Кросс.

Леди Камберленд была с ним весьма вежлива, но он видел искорку торжества в ее глазах. Вскоре, когда закончатся празднования в связи с женитьбой ее сына, будет объявлено о помолвке ее дочери. Молодой человек Квентин… – фамилию он не запомнил – был сыном очень близких друзей. Они уже практически представляли собой одну семью. Очень подходящая пара для Элизабет.

Темпл. Блэкфрайерс.

Он должен был предвидеть это. Лилли была прекрасна, обаятельна и общительна, именно такую жену и хотел бы иметь любой мужчина в здравом уме. Вероятно, она просто забыла сказать ему, что у нее есть жених. Вероятно, он просто выдумал то мерцание неудовлетворенности, которое якобы скрывалось за ее улыбкой.

Мэншн-Хаус. Кэннон-стрит.

Он пробормотал поздравления, зная, что больше ни минуты не может оставаться в этом доме.

Моньюмент. Марк-Лейн.

Поезд метро уже почти доехал до его дома.

Олдгейт-Ист. Сент-Мэри.

Он будет лечить своих пациентов. Писать истории болезни. Пытаться забыть. Выкорчевать из головы воспоминания о красоте Лилли, о звуке ее голоса, о тепле ее прекрасных глаз.

Уайтчэпел.

Наконец-то. Он вернулся в тот мир, к которому принадлежал.

– 3 –

5 октября 1914 года

Моя дорогая Лилли,

да, это письмо я пишу все еще из восхитительных окрестностей Барроу-ин-Фернесс [3]. Что может быть очаровательнее промозглого, холодного и весьма пахучего военного городка, наполненного людьми, которые доведены до исступления бессмысленной муштрой, муштрой и еще раз муштрой? Все мы пребываем в нетерпении, жаждем как можно скорее покончить с этим. Мы знаем, что долго это не продлится – не может продлиться с учетом обстановки во Франции и Бельгии. Но мы все еще продолжаем ждать приказа собрать вещи и подняться на борт корабля, который отправится во Францию, а это совершенно бесконечное ожидание.

Меня повысили в звании до капитана, но я понятия не имею, почему это произошло. Вероятно, они решили, что лейтенантов слишком много, а потому нужно проредить их ряды. Я надеюсь только на то, что они не собираются усадить меня за стол в каком-нибудь штабе вдали от передовой. Я, конечно, допускаю, что тут не обошлось без вмешательства мамы, но я буду бороться с таким назначением до последнего дыхания. Я должен находиться рядом с моими подчиненными, и она должна это знать.

Спасибо тебе, моя дорогая, за посылку с книгами, журналами и печеньем с тмином от кухарки. Я пишу тебе это письмо, а у меня на шее шарф, связанный твоими руками. Я помню, ты говорила, что не ахти какая вязальщица, но мне он кажется идеальным, несмотря на спущенные петли и все остальное.

Если будешь говорить с Еленой, пожалуйста, передай ей мои извинения – я так еще и не ответил на ее письма. Хотя скука здесь страшная, я тем не менее очень занят, и у меня не хватает времени на письма, которые хочется написать.

Чуть не забыл – ты спрашивала про Робби. Счастливчик – он уже во Франции, работает в одном из госпиталей в Версале (но не в самом дворце!).

Я не сомневаюсь: он будет рад твоему письму. Вот его адрес: Капитан Роберт Фрейзер, МСВСВ [4], № 4, Госпиталь общего назначения, 1 бульвар де-ла-Рен, Версаль, Франция.

Заканчиваю – когда поступит приказ отправляться, немедленно сообщу тебе.

Привет всем домашним.

Трудно было поверить, что со времени объявления войны прошло всего чуть более двух месяцев. Когда отец Лилли принес эту новость в дом, а случилось это за завтраком в то августовское утро, ее охватил ужас. Она плохо себе представляла, что такое война, у нее не осталось никаких воспоминаний, потому что она была совсем маленькой, когда шли бои в Южной Африке. Но она не сомневалась: начало войны – не повод для радости, хотя ее родители с удовлетворением приняли это известие.

Конечно, объявление войны стало облегчением после нескольких месяцев напряженного ожидания и вопросов. И трудно было удержаться и не сочувствовать тому подъему, которым страна ответила на наступление войны. Радостные толпы, марширующие оркестры и даже поэты выражали свое восхищение войной, а кто такая была Лилли с ее сомнениями?

Не прошло и недели, как Эдвард поступил в армию. Он остался глух к протестам родителей, которые говорили, что он может безопасно переждать войну, он получил лейтенантское звание в Камберлендском батальоне Пограничного полка и был отправлен в Барроу на подготовку. Мама после прощания с ним два дня не вставала с кровати.

Лилли тоже охватил страх, но она, прощаясь с Эдвардом, изо всех сил прятала это чувство. Он и все его друзья, казалось, относились к войне как к замечательному приключению. Им она давала великолепный шанс проявить себя, действовать, закалиться в ее суровых испытаниях, стать лучше. Лилли не сомневалась, что все эти представления имеют мало отношения к действительности – впрочем, она понимала их первопричины. Чего все они успели к этому времени добиться? Они не сделали ничего, а богатства и привилегии свалились на них по праву рождения.

Она не удивилась, узнав, что Робби поступил в армию и теперь использует свои немалые таланты там. Если и существовал один-единственный человек, который знал, что делать со своей жизнью, так это был Робби. И она не встревожилась, узнав, что он во Франции – ведь он будет не сражаться на передовой, а работать в госпитале, где ему будут грозить только те опасности, которые грозят любому человеку в воюющей стране.

С ее стороны было бы безрассудством написать Робби. Ее родителей, если бы они узнали, привела бы в ужас подобная наглость с ее стороны. Робби сейчас наверняка так занят работой в госпитале, что вряд ли ему до писем от человека, которого он едва знает.

Кроме того, ей не давал покоя щепетильный вопрос: а о чем они вообще могли бы переписываться? Описание работы машинки для скатывания бинтов и ситуации неожиданного дефицита бензина вряд ли можно было назвать захватывающими темами.

Она едва знала его. Он был другом Эдварда, а не ее. Она так мало для него значила, что он в день большого приема ушел, даже не попрощавшись.

Но он был так добр с ней. В тот давнишний пасхальный уик-энд он обращался с ней не только как с умным человеком, но еще и как с равным себе, хотя это немало удивляло ее. Его слова, его уверенность в ее способностях вдохновили ее.

С помощью мисс Браун, гувернантки, найденной для нее Эдвардом, и при ее моральной поддержке Лилли посвятила себя занятиям. Она читала подряд все, что могла найти в скудной родительской библиотеке или приобрести за свои еще более скудные карманные деньги. Когда отец начал пресекать ее неподобающий интерес к его ежедневным газетам, она убедила мистера Максвелла спасать их от мусорного бачка. Уединившись в своей комнате, она читала «Таймс» и «Дейли мейл» и мечтала о путешествиях в далекие, экзотические места, описываемые на их страницах.

Ни одна из ее фантазий не сбылась. Она не отправилась в путешествие по миру. Она не поступила в университет. Она пока еще и домашние задания-то честно не выполняла, а потому перспектива поступления становилась, вероятно, совсем призрачной. Если Робби и вспоминал о ней, то, вероятно, как о неудачнице. Она от рождения получила все возможные блага и социальные преимущества, и как же она воспользовалась всем этим? Никак. Совсем никак.

И все же… он, казалось, обрадовался, увидев ее. Он приветствовал ее вопросы и ее интерес к его жизни. Определенно никакого вреда от короткого письма, в котором она спросит о его здоровье, его работе, не будет. Много времени на чтение письма у него не уйдет, и может быть, всего лишь может быть, ее письмо принесет ему капельку радости в конце долгого дня.

3

Портовый город на западном побережье Англии.

4

Медицинская служба Вооруженных сил Великобритании.