Страница 4 из 8
– Угощение, говоришь? Проходи! – и Джузеппе в ночном халате и колпаке распахнул дверь и милостиво пропустил в свой дом Сальери и Моцарта.
В домике Джузеппе царил хаос и беспорядок: в углах валялся какой-то мусор, одно окно было заколочено, и оттого в комнате было сумрачно, на столе рядом с рабочими инструментами часовщика стояла недопитая бутылка вина, а присесть посетителям было некуда, потому что на единственном потёртом кресле разлёгся огромный полосатый кот по кличке Пират, или Пирато, как на итальянский манер называл его Джузеппе.
И только разнообразные часы, которые стояли на полу, висели на стенах и лежали на полках, заботливой рукой хозяина выглядели ухоженными и шли минута в минуту.
Сальери брезгливо огляделся и пробормотал: «Бедная матушка… Если бы она была жива, как бы она ужаснулась, увидев, что вытворяет её младшенький… и скольких трудов мне стоит его перевоспитание…»
– Почему твоя служанка не убирается? Ты что, опять её прогнал?!
– Выгнал взашей! Пусть не суёт свой нос куда не просят, дерзкая паршивка! – недовольно пробурчал Джузеппе.
– А это что такое?.. – изумлённо спросил Антонио, уставившись на плечо Джузеппе, в котором примостилась… большая чёрная ворона.
– Познакомьтесь – это Клара. Я выменял её у своры мальчишек и принёс домой. Она была ранена в крыло. Пришлось её вылечить. Очень умная птица…
Клара посмотрела на Антонио одним глазом и одобрительно каркнула. Но Сальери-старшего это не впечатлило.
– Мало тебе, что живёшь как в свинарнике, так ещё всякую гадость в дом тащишь! – не выдержал он.
После этих слов Клара заверещала и угрожающе замахала крыльями в сторону маэстро Сальери, как будто поняла, что речь зашла о ней.
– Спокойно, Клара, спокойно… Ты специально приехал с утра пораньше, чтобы читать мне нотации, на редкость любезный братец? – огрызнулся на брата Джузеппе.
– Нет, конечно, нет. Я к тебе по делу… – Сальери выложил на стол несколько слипшихся марципановых конфет, которые так кстати сошли за угощение, и настойчиво всучил брату свои остановившиеся часы: – Вот, отремонтируй их, да поживее! Мы с моим другом очень спешим!
Но Джузеппе, проигнорировав Антонио, вдруг неожиданно уставился на Моцарта:
– Маэстро Вольфганг Амадей?! Это вы?! Какое счастье, что вы посетили моё скромное жилище! Вот уж не думал, что когда-нибудь удостоюсь такой чести!..
– Ты знаком с моим другом Вольфгангом? – удивился Сальери.
– Да кто же его не знает! Это же сам Моцарт!
– Но откуда?! Кажется, я тебе про него ничего не рассказывал! – и Сальери прошептал Моцарту в ухо: – Мой брат окончательно рехнулся…
А Джузеппе тем временем согнал сонного кота с кресла:
– Присаживайтесь, маэстро! Сегодня самый великий день в моей жизни… Моцарт! Сам великий Вольфганг Амадей Моцарт пожаловал ко мне в гости!
Моцарт, которого темпераментный итальянец как-то даже немного затолкал в своё кресло, заёрзал и смущённо произнёс:
– Простите, господин Джузеппе, но вы меня с кем-то путаете!
– Вас невозможно с кем-либо спутать… я счастливчик… Мамочка моя… ты можешь мной гордиться… Маэстро, вы, конечно, не откажите мне в удовольствии позавтракать в вашей компании?
– Господин Моцарт очень спешит! – строго ответил Сальери-старший, но Джузеппе не обратил на его слова никакого внимания.
И Джузеппе куда-то засобирался. Он стянул с головы ночной колпак, надел панталоны, натянул парадный сюртук и оглянулся вокруг, словно ища глазами что-то очень важное:
– Где они?.. Мои Часы?.. А-а, вот, нашёл… – схватив лежащие на каминной полке серебряные карманные часы с резной крышкой, Джузеппе почему-то пошёл не на кухню, чтобы разжечь плиту и приготовить мало-мальски приличный завтрак для своих гостей… Вместо этого он спустился вниз по крутой лестнице в подвал дома, перед уходом бережно посадив ворону на спинку кресла.
Неожиданно послышались громкий скрежет и шум, из подвала вырвался и пронёсся по комнатам такой сильный ветер, что в доме всё застучало, захлопало и загремело так, как будто здесь зародился ураган местного значения, стрелки на всех часах завертелись с огромной скоростью, потом неожиданно всё стихло и…
Через некоторое время Джузеппе поднялся, неся в руках поднос, на котором стоял белый кофейник, источавший тонкий аромат свежесваренного кофе, в фарфоровом молочнике плескались нежнейшие сливки, на тарелочках красовались кусочки вишнёвого пирога, тонкие хрустящие вафли (кстати, одно из любимых лакомств Вольфганга Амадея) были пересыпаны засахаренными фруктами, отдельно был выложен омлет с поджаренными колбасками, украшенный зелёными веточками петрушки и укропа, а в центре подноса красовался экзотический фрукт апельсин. Да, не завтрак, а настоящий аппетитный шедевр венского кулинарного искусства…
– Ты что, кого-то ограбил?! Откуда у тебя это великолепие?! – удивился Сальери-старший.
Поднос в руках Джузеппе предательски задрожал (очевидно, от тяжести), но часовщик справился с волнением и ответил на шутку брата обаятельной улыбочкой:
– Мне повезло, милейший братец! Недавно я выполнил заказ одного очень богатого вельможи…
Антонио и Вольфгангу оставалось только ломать голову над тем, каким образом этот великолепный «натюрморт на подносе» (по выражению Моцарта) мог так быстро появиться в заброшенном домике странного часовщика…
Откуда-то был извлечён на свет божий низенький китайский столик, расписанный драконами («Полезная штука… я свистнул его у Людовика во время французской неразберихи…» – прокомментировал его появление Джузеппе), старый детский стул для Сальери-старшего и корпус от напольных сломанных часов, на который уселся сам хозяин дома, и пир начался.
– Ах, как вкусно! Еда, достойная самого императора! Маэстро, вы только попробуйте эти вафли с прослойками абрикосового мармелада! Это просто божественно!
Для развлечения дорогих гостей Джузеппе подвинул к ним поближе большой короб, накрытый красным бархатом. Джузеппе сдёрнул бархатное покрывало, и перед изумлёнными гостями предстало что-то вроде миниатюрного игрушечного театра с живописными декорациями и занавесом. По сцене бегали и давали представление маленькие артисты, каждый из которых был ростом не больше среднего пальца. Они пели, плясали и разыгрывали перед зрителями волшебную сказку. В этом мини-театре была даже оркестровая яма, где сидели и играли на разных крошечных инструментах маленькие оркестранты в белых паричках!
– Вот это чудо! – изумлённо воскликнул Моцарт.
– Жульничество… – скептически заметил Антонио. – Я видел нечто подобное в балагане заезжих циркачей…
– Я специально их оживил…– Джузеппе, казалось, игнорировал реплики старшего брата и общался исключительно с Моцартом. – Я большой поклонник вашей оперы… вашей «Волшебной флейты»… а эти куколки частенько разыгрывают её для меня…
– Но… это невозможно! Я только сочиняю её, и даже сюжет то и дело дорабатывается!.. Или… вы знакомы с автором либретто и директором театра Эмануэлем Шиканедером, и он разболтал вам наш секрет?
– Ни в коем случае! Просто я… как бы это сказать… знаю кое-что наперёд…
Между тем маленькие артисты перестали петь, сбежались к краю сцены и сами уставились на зрителей. Там были и хорошенький принц, и маленькая принцесса, и седовласый добрый старец, и могучий мавр, и даже мерзкое чудовище, но особенно выделялись две фигурки: смешной человечек в костюме из разноцветных пёрышек и надменная королева в чёрном блестящем платье с маленькой короной на голове. Её можно было бы назвать красавицей, если бы не злобный огонёк в её чёрных глазах и не презрительная гримаса на бледно-мраморном личике…
– Почтеннейшая публика, – голосом Карабаса-Барабаса забубнил Джузеппе, – позвольте вам представить Папагено, этого удачливого и трусоватого шалопая! Спой, дружочек! Порадуй нас своим искусством! Да не бойся ты!.. (Это было сказано вслед улепётывающему Папагено, который вознамерился было сбежать, и потому был схвачен двумя пальцами за шиворот и водворён обратно в центр сцены…) Это же сам маэстро Вольфганг Амадей Моцарт, твой создатель!