Страница 9 из 13
– Да, Полли, да. Поставьте его сюда, на комод, и скажите миссис Бэддли, что мой папа готов позавтракать.
– Слушаюсь, мисс Круэлла. – Она поставила проигрыватель туда, куда я сказала, а затем, слегка замявшись, добавила: – Надеюсь, вы не рассердитесь на то, что я беру на себя смелость сказать об этом, но… медсестра подняла столько шума там внизу, в холле. Мне кажется, она собирается покинуть нас.
Я ещё не успела сказать, что очень рада этому, как Паулина уже покинула спальню.
– Могу ли я ещё что-то для вас сделать, лорд де Виль? – осторожно прокашлявшись, спросил Джексон. Высокий, сильный, он возвышался в комнате, как скала, на которой держится вся наша семья.
– Нет, Джексон. Я думаю, у Круэллы всё под контролем, – ответил папа, с улыбкой глядя на меня.
– Спасибо, Джексон, – сказала я. – Это всё.
Я прошлась по спальне, раздвигая все шторы, затем включила проигрыватель. На нём уже стояла любимая папина пластинка, с американским джазом. Мама джаз терпеть не могла, поэтому папа всегда слушал эту пластинку один у себя в кабинете.
– Ни к чему тебе чахнуть в тёмной скучной комнате, правда, папа? Давай добавим немного жизни, ты не против?
Папа снова улыбнулся и ответил, протягивая мне свою руку:
– Подойди сюда, Круэлла. Посиди со мной.
Нет, присаживаться к нему на постель я не стала, знала, что если сделаю это, то непременно разрыдаюсь. Чтобы успокоиться и взять себя в руки, я ещё немного походила по комнате, делая вид, будто чем-то занята. Но до бесконечности продолжаться это не могло, и я всё же приблизилась к папе, изо всех сил стараясь сдержать подступающие к глазам слёзы.
– Спасибо, дорогая моя, – прошептал папа. Он был слишком слаб, чтобы ещё что-нибудь сказать. По-моему, он пытался сесть ровнее, а мне… А мне, знаете ли, вдруг ужасно захотелось в этот момент… потанцевать с папой под его любимую песню.
– Жаль, что мы не можем потанцевать с тобой, папа. В последний раз.
– Как тогда, в твоей комнате? – рассмеялся он. – Да, мне тоже этого хотелось бы, дочка. А ещё мне очень жаль, что меня уже не будет здесь, чтобы потанцевать с тобой на твоей свадьбе.
– А я и не собираюсь замуж, папа, – ответила я, но он на мою уловку не купился.
– Сейчас не собираешься, но однажды всё же выйдешь, Круэлла, дорогая. Хотелось бы мне дожить, чтобы увидеть это, но… – Тут уж я не смогла сдержать слёз и разрыдалась. – Ну-ну, не плачь, девочка моя, не плачь. Давай-ка помоги мне лучше на ноги подняться. Помоги, ты же у меня сильная. Я поднимусь, и мы с тобой потанцуем.
– Нет, нельзя, ты что, папа?
– Тсс! Ты упрямая в меня, но я всё равно упрямее тебя, дорогая. Давай, помоги мне встать. Я хочу танцевать с моей дочерью! Точка.
И мы с ним танцевали. Танцевали так, как могли бы танцевать на моей свадьбе – медленно кружились и покачивались взад и вперёд до тех пор, пока папа окончательно не ослаб и не мог больше стоять на ногах. Когда я уже собиралась помочь папе лечь назад в постель, к нам в комнату ворвалась медсестра.
– Что здесь происходит? Лорд де Виль, я настаиваю на том, чтобы вы немедленно вернулись в постель. О чём вы только думали, мисс Круэлла? Какая чудовищная безответственность! Вы подвергаете опасности жизнь вашего отца, неужели это вам не понятно? – завизжала она.
Я посмотрела на медсестру и ненавидела её в этот момент как никого на свете. Я буквально чувствовала, как меня переполняет ярость, она вылезала из меня, словно шапка на вскипевшем молоке.
– Пойдём, папа, я отведу тебя назад в постель. А потом мне нужно будет переговорить с твоей медсестрой. В холле. – Я помогла папе улечься, подоткнула ему подушки, затем крепко взяла медсестру за руку и вывела её за собой в холл. – Я думала, вы уже убрались прочь. Как вы смели говорить со мной в таком тоне? Я леди, а вы кто такая? Я хочу, чтобы вы навсегда покинули мой дом. Немедленно!
– Я не уйду, – ответила медсестра. – Я отвечаю за состояние вашего отца.
– О своём отце я сама позабочусь, а вы уволены. Прочь отсюда!
– Да уж, вы о нём заботитесь! Вижу я, как вы заботитесь! Шторы раздвинуты, громкая музыка играет, а он… танцует! С его-то сердцем! Вы не заботитесь о нём, вы в могилу его толкаете!
– Он так и так на пути в могилу, я просто хочу сделать это путешествие более приятным для него. Не мрачным, не скучным. Не хочу, чтобы он уходил из этой жизни, глядя на ваше унылое лицо. Одним словом, убирайтесь.
И она убралась, скуля и громко жалуясь на прощание всем подряд, как последняя дура. Я была рада видеть, как она уходит.
Я уже собиралась вернуться в папину спальню, когда мне показалось, что снизу, из вестибюля доносится мамин голос. Я выбежала на лестничную площадку и увидела, что это действительно она. А ведь я совсем уже потеряла надежду на то, что она успеет возвратиться домой до папиной кончины.
– Мама! Сюда! Поднимайся скорее! – крикнула я.
Мама подняла голову, увидела меня, вздрогнула и отпихнула в сторону продолжавшую причитать медсестру. Я увидела выражение маминого лица, и у меня сердце ушло в пятки.
Затем мама бросилась бежать вверх по лестнице. Я в первый и последний раз в своей жизни видела мою маму бегущей. Она была в панике. И в ярости.
– Круэлла! – выкрикивала она на бегу. – Мне уже сказали, что ты вытворяешь в папиной комнате! Танцевать его заставляешь? Такого больного? Да я видеть тебя после этого не хочу! Отправляйся в свою комнату и сиди там, пока я не пришлю за тобой. – Я стояла и молчала, не в силах сдвинуться с места. – Отойди, Круэлла, или я ударю тебя!
Мама с силой оттолкнула меня в сторону и вбежала в папину спальню. Двинуться следом за ней я не решилась, знала, что она действительно меня ударит. Уж не знаю, что ей ещё наговорила та проклятая медсестра, но уж наверняка постаралась выставить меня в самом неприглядном свете. Затем музыка в папиной спальне резко оборвалась, громко, противно скрипнула игла проигрывателя, царапая пластинку, а затем раздался мамин крик.
Папа умер, и я была уверена, что в его смерти мама будет теперь винить меня.
Сразу после того как было прочитано папино завещание, моя мама решила отправиться путешествовать по миру, и я не винила её за это. Мамино сердце было разбито. Смерть папы стала для неё полной неожиданностью. Вот ещё вчера папа был жив, а сегодня его уже нет с нами и никогда не будет. И мама даже не успела попрощаться с ним. Пока она ругала меня за ту ложь, которую наговорила ей обо мне та гадина-медсестра, папа тихо ушёл от нас, ускользнул в Вечность. Разумеется, моя мама была в шоке, да и я тоже. Было очень странно привыкать к тому, чтобы жить в мире, в котором больше не было папы. Мне так не хватало наших с ним встреч перед сном, наших разговоров. А больше всего я тосковала по его смеху.
И по его улыбке. Ах, как мне не хватало его озорной улыбки!
Я почти час просидела перед зеркалом, пытаясь решить, хочу ли я надеть на папины похороны подаренные им нефритовые серьги. Представляла, как он улыбнётся на небесах, увидев их на мне. Но, когда я надела их, какое-то странное чувство накатило на меня. Возможно, я что-то надумывала, но ощущение было такое, словно я, надев эти серьги, перестаю быть собой. Но я и без этого очень странно чувствовала себя, пытаясь привыкнуть существовать в новом мире, где больше нет папы. В конечном итоге я решила нефритовые серьги не надевать.
Вечером после похорон пришёл наш адвокат, чтобы прочитать нам папино завещание. Адвоката звали сэр Хантли, это был забавный маленький человечек с кругленьким лицом, на котором темнели очки в круглой оправе и смешно дрожали при каждом слове обвисшие, как у бульдога, щёчки. Мы собрались в утренней гостиной и молча следили за тем, как мистер Хантли роется в своём пузатом потёртом портфеле. Наконец он нашёл нужный конверт, открыл его, вытащил исписанные листы бумаги и начал читать:
– «Я, лорд де Виль, будучи в здравом уме и твёрдой памяти…»
– Сэр Хантли, прошу вас, пропустите всю эту чушь и переходите сразу к главному, – перебила его мама.