Страница 3 из 104
- Ты — потомок и наследник цивилизации, великодушие которой непонятно никому из живущих рядом с нами на Земле. Нас многократно пытались уничтожить, и каждый раз, находясь на волосок от гибели, мы ломали приставленный к горлу меч. Мы сами имели возможность стереть в порошок, превратить в пепел всех наших обидчиков, но ни разу не воспользовались этим правом. Не потому, что жаждали снискать благодарность побеждённых — они не способны на это чувство. Великодушие — это защита разумного мира от самоуничтожения. Великодушие не равно счастью. Наоборот. Великая душа — тяжелая и горькая ноша. Не каждому она по плечу… Я надеялся, что ты это понимаешь и справишься с ней, как твои предки…
Миронов остановился около скромного фанерного обелиска с красной звездой. Вытащил фляжку из бездонного внутреннего кармана своего плаща.
—Давай, помянем тех, кто, потеряв близких людей в огне войны, находил в себе силы спасать детей и матерей своих врагов…
Генерал смочил губы, передал фляжку Григорию.
—Коньяк?
—В зависимости от желания…
Разговор прервался…
—Куда меня теперь, в ад? — спросил Распутин, чтобы не молчать.
—Ты двоечник, курсант, — устало ответил Миронов. — Как не выучил клятвы Гиппократа, так не знаешь и Священное писание, иначе помнил бы, что Христос «сокрушил врата медная и вереи железныя сломил».(***) Заметь точность выражения. Не «отверз медные врата», но «сокрушил», чтобы темница сделалась негодною. Не снял вереи, но «сломил» их, чтобы стража сделалась бессильною. Где нет ни двери, ни засова, там не удержат никого, хотя бы кто и вошел. Когда Христос сокрушил, кто другой в состоянии будет исправить? Что Бог разрушил, кто потом восстановит? Ад пуст, Гриша, уже почти 2000 лет, но скорбей у грешников от этого не убавилось.
—Тогда я крайне разочарован обстановкой в Раю.
—Опять мимо, курсант. После грехопадения Адама и Евы Рай для нас с тобой недоступен и будет таковым вплоть до Страшного Суда.
—Тогда где мы? Почему никого нет? — шёпотом спросил Распутин.
— Мы на границе миров между антропоцентричным бесноватым Западом и теоцентричным распятым Востоком. И тебе надо определиться, с кем ты. А одиночество, оно обманчивое… Мы часто никого не хотим видеть только для того, чтобы никто не заставил сомневаться в правильности наших помыслов и решений…
— Другого решения нет? Конвергенция невозможна?
— Наши цивилизации настолько разные, что даже понятия их не совпадают. Нет на Западе великодушия, есть generosity - щедрость подаяния… Нет понятия «справедливость», вместо него - Justice — правосудие… Для западного «рацио» непонятна наша максима: «Цивилизованным является общество, где убийство врага считается вынужденным грехом, а не безусловной доблестью»… У него другие критерии цивилизованности. А для нас неприемлема западная циничность и всеядность. Наш мир для Запада — это ад. Его мир - ад для нас… Ты видишь, как всё относительно, Гриша?
Миронов спрятал фляжку в карман, запахнул полы своего плаща, ёжась от холода.
—Не смотри на меня коровьими глазами, курсант, никто никуда тебя отправлять не собирается. Черти, хватающие душу и волокущие её в кипящий котёл, — воспитательная гипербола. Человек всё делает сам. Всё, что ты сделал у разбитой автомашины — понятно и оправдано с точки зрения Запада. Если ты разделяешь его идеалы, то они и будут окружать тебя в загробном мире. А рай это для тебя или ад — решай сам…
Распутин встал рядом с генералом, подставил лицо под морской бриз. Волны снова скрыли поле боя. Море стало спокойным, ленивым, ворчащим, но не опасным.
—Я все понял, Артем Аркадьевич. Простите, что не оправдал доверие. Готов понести наказание… Или как оно правильно звучит — епитимью… Но что сделано, то сделано… И мне кажется, что изменить мировую историю проще, чем собственную судьбу, хотя мне безумно хочется именно этого…
Миронов посмотрел на плотно сжатые губы Распутина и покачал головой.
— К великому сожалению, люди плохо себе представляют силу, заключенную в них. Читая слова Священного писания «Бог сотворил по своему образу и подобию», даже не задумываются, что подобие Всевышнему означает дарованную способность создавать невозможное и преступать непреодолимое. Пользуются этим даром всуе, разбрасываются, творя не дела, но делишки. Некоторые осознанно, но большинство — невольно, не ведая про то, как их слово отзовётся…
— Вы это к чему, Артём Аркадьевич?
— Всё будет, как ты пожелал, Гриша. Ты получишь возможность изменить судьбу, изменив ход истории. Трогать эту капризную даму можно только в одном случае — спасая чью-то невинную душу. Спасешь её — сможешь вернуться во время, позволяющее исправить твою собственную судьбу… Это и будет твоей епитимьей… Или платой за встречу с семьёй.
— Разве они не… — дрожащим голосом начал Распутин.
—Ты же слышал, что означает «созданный по образу и подобию»? Тот, кому по силам творить новую реальность и делать бывшее не бывшим… Но тебе пора…
—Погодите, Артём Аркадьевич! Чью душу я должен спасти?
—Сам должен догадаться, курсант, не маленький, — усмехнулся генерал. — И помни, отправляешься на войну. В самое логово нечисти. Бесов разрешаю не жалеть. Сделки с ними не заключать. Да что я всё тебе пересказываю. Вот первоисточник, читай, там всё написано. Держи крепче — пригодится!
В руки Распутина ткнулась массивная толстенная книга. От неожиданности он ойкнул
и крепко прижал фолиант к своей груди. Лицо генерала подернулось маревом
и моментально растворилось в темноте. Там, где только что стоял Миронов, сверкнуло пламя выстрела. Что-то раскалённое обожгло грудь, и он со всего маха опрокинулся навзничь, больно приложившись затылком об пол.
* Клятва Гиппократа
** Устав Вооруженных сил СССР
*** Новый Завет. Псал. CVI, 16, Ис. XLV, 2