Пловец Снов

– У меня маму тоже Ольгой зовут, – промямлил Горенов.

– М-м-м, – кивнула она, улыбаясь ему всё более дружелюбно. Наверное, точно так же девушка смотрела бы на душевнобольного. Разглядеть за этой улыбкой вспыхивающую взрывом страсть не позволяла даже богатая фантазия. Незнакомка взяла подписанную книгу и исчезла в толпе ещё не одарённых автографом читателей.

Георгий продолжил торопливо наносить свою загогулину на экземпляры, желая лишь стремительно бежать за ней. Он уже не спрашивал, кому адресоваться, оставляя на титульных листах только подпись и дату, подпись и дату, подпись и дату. Четверть часа он жил надеждой на то, что Ольга ждёт его у выхода.

Юношеские мысли энергичного ловеласа удивляли даже самого Горенова. Через мгновение ещё сильнее его поразило другое: он уже давно совсем не думал про Истину, вылезающую из колодца. Будто в один момент времени его мысли могла занимать только одна женщина, реальная или более чем реальная… Незнакомка стала его истиной? Нет, конечно, она для этого слишком красива. Может, наоборот, прелестная читательница – искушение, зловещий субститут, который коварно «подослали» к нему, чтобы отвлечь от того загадочного и важного, что начало происходить с утра? Тоже вряд ли… Хотелось думать, что Ольга слишком красива и для этого. Кроме того, если всё так, то какая инстанция стала бы её отправлять?

Ответ на вопрос о том, кто мог диктовать слова, точки и другие знаки препинания, не был сформулирован, но казался понятным в общих сумрачных чертах. В данном же случае дело представлялось куда более таинственным. Георгий не сомневался, что величественные тёмные персонажи вроде дьявола не стали бы заниматься подобными вещами. Однако ему было известно наверняка, что на свете существует очень мощная сила, даже стихия, имеющая целью… Скорее всего, у неё множество целей, но одна из них состоит в том, чтобы не дать писателю закончить текст. Если на ранних этапах ей не удалось помешать открыть, нащупать, сформулировать базовую идею, то потом она проявит максимум изобретательности, чтобы не позволить воплотить, закончить, не давая сидеть на месте, склоняя в сон или поражая соблазнами и сомнениями.

«Сопротивление бытия» – название странное, абстрактное, электротехническое, но именно потому очень точное. Не сговариваясь, его упоминают многие литераторы. Это заставляет задуматься о том, что некто могущественный всё-таки воспринимает текст как синтетическое «небытие», как восковые фигуры мертвецкого розово-жёлтого цвета. Следовало ли об этом рассказывать зловонному юнцу?

Допустим, Ольга оттуда… Тогда и с именем всё встаёт на свои места: естественно, ему подослали девицу, которую зовут так же, как его мать. В таком случае тем более важно найти её, причём скорее. Быть может, удастся спросить… Только как сформулировать вопрос? «Скажите, вы, случайно, не „часть той силы, что вечно хочет зла“?..»

Люди неспешно покидали зал, помещение почти опустело. Стремительно прогрессирующая близорукость не позволяла Георгию разглядеть лицо, но у двери действительно кто-то ожидал… Тёмная фигура, заметно более крупная, чем изящная Оленька… «Чёрный человек»? Рановато пришёл.

– Гошенька, что ты завис? Пойдём, пожалуйста. Сколько мы здесь ещё будем сидеть?.. – ласково поманила его Люма. – А то меня Павлик дома заждался, он же один и поесть не сможет, – торопливо добавила она.

Не будучи опытной изменницей, Орлова испугалась, что её «мы» и «пойдём» Горенов воспримет слишком прямолинейно и безотлагательно. Иными словами, услышит то, чего ей и хотелось. Потому от внезапно нахлынувшей паники Люме пришлось «подбросить» в это смысловое поле полковника Павлика. Хотя знает ли Георгий, как, собственно, зовут её мужа?

Адюльтеры случались в жизни Орловой и прежде, но всегда как-то суетно и неказисто, не принося с собой ни утешения, которого она ждала, ни особого удовольствия. Больше назойливых волнений и хлопот. Они происходили скорее от скуки и отчаяния, но с Гореновым всё должно было сложиться иначе. К нему её манило что-то другое. Она сторонилась высокопарных слов, особенно заканчивающихся на мягкий знак. Не сейчас. Она скажет, но никак не раньше, чем будет готова. И не надо её торопить! «Ты меня понял, Гошенька?» – будто спрашивала Люма своим влажным взглядом.

Но Гошенька был погружён в свои нелёгкие противоречивые мысли, и если о ком-то в данный момент не думал вовсе, то именно о ней. Торопливо собравшись, он предложил Орловой руку, чтобы подняться. Это был рефлекс галантности, хотя она так пылко схватилась за неё, что, очевидно, восприняла жест иначе. Горенов быстро повёл её к выходу, к своему «чёрному человеку», и когда пара спустилась со сцены, а фигура у двери сделала несколько шагов навстречу, Георгий не поверил своим глазам.

Причин было две. Во-первых, перед ним стоял Борис, которого он так хотел увидеть. А во-вторых, и это ранило в самое сердце, на первом ряду, на том самом стуле, который всё ещё хранил тепло Ольгиной попы, лежал экземпляр его детектива. Значит, она не ждёт за дверью… А может, вернётся за забытой книгой?

– Здравствуй, Горенов, – протянул Борис, опуская глаза. Со стороны, такое приветствие могло показаться странным. То ли он пришёл с неловкой просьбой, то ли ему совестно за что-то, совершённое им в прошлом, то ли, напротив, стыдно из-за того, что Георгий декламировал недавно со сцены… Но они дружили слишком много лет, и оба знали, таков обычный модус поведения застенчивого Бориса.

– Добрый вечер… – сказал он на этот раз Орловой. Теперь ему было неловко оттого, что не поздоровался в первую очередь с дамой.

– Привет! Как же я рад тебя видеть! Людочка, это Борис Живаго, я вас уже знакомил, кажется, – здесь он ошибался, Горенов лишь рассказывал ей о своём «талантливом друге». – Боря, нам обязательно надо поговорить, только подожди, кто-то книгу забыл…

Георгий попытался сделать шаг к Ольгиному стулу. Оставалась последняя надежда, вдруг на титульном листе его ждал номер телефона, молящий: «Позвони мне!» Или адрес электронной почты. Или ссылка на соцсети… Хоть что-нибудь, кроме надписи «Ольге и Уильяму, дружески, от автора». Но Люма оказалась проворнее. На ходу она успела сказать:

– Да-да, я помню. Думаю, вам есть что обсудить, а книгу я поставлю на полку. – Орлова была скорее рада появлению незнакомца, которое счастливо избавляло её от страстного напряжения и необходимости здесь и сейчас принимать всё ещё нелёгкое решение. Забытый детектив удачно помогал вдобавок избежать разговора с Борисом. Хоть Людмила Макаровна и видела его впервые, она отлично помнила, как Георгий пытался сосватать ей друга в качестве автора. Здесь важно было не дать слабину. Нельзя допускать, чтобы её отношение к Горенову влияло на работу и политику издательства. Она готова ему отдаваться, но не подчиняться! Да и взгляните на этого Бориса со странной фамилией: человек даже не понимает, что если он настолько неряшлив, то ему нельзя носить светлую одежду. Валится у тебя всё изо рта, так к чему этот бежевый, почти белый пуловер? Надень пёстрый свитер, и никто не увидит твоё меню. Что может написать автор, который не осознаёт такие очевидные вещи? Разумеется, только интеллектуальные романы и философскую прозу. Этот никогда не стал бы сочинять детективы и истории любви. Что он знает о страсти и преступлениях? Что он знает о жизни, кроме вычитанного в чужих книгах? Вот Гошенька не такой…

– Как на полку? – забеспокоился Горенов. – А если там автограф?

– Я проверю, не волнуйся. Ступайте. Спасибо тебе, ты был прекрасен как всегда… Или как никогда, – отпустила она шутку напоследок, но Георгию в этих словах померещилось что-то жуткое.

– С тобой я тоже хотел поговорить… – раздосадованно добавил он. Обе беседы были важными и безотлагательными. Впрочем, с Люмой можно встретиться в любой момент… по будням, в рабочие часы. А чтобы увидеться с Борисом, требовалось благоволение каких-то особых сил.

Орлова встрепенулась. Как и многие другие женщины, она была уверена, будто её сердце обмануть нельзя. Разбить можно, ввести в заблуждение – никогда.