Зоя

— Ее нельзя так оставлять! — решительно говорила подруга.

Я присела рядом с ними, глядя на испуганное маленькое животное с глазками-бусинками, опасливо смотрящими на нас. Его левая лапка была в крови.

— Здесь есть ветеринарная клиника. Мы проезжали ее, — раздался голос Себастьяна.

— Нужно осторожно перенести ее в машину! — говорила Ронни, снимая куртку.

— Э, стоп! — остановил ее Сезар. — Ты не забыла, что рядом мужчины?

Его лицо осветила доблестная улыбка, и он снял свою куртку.

— Так, девочки, отвернитесь-ка. Сейчас будет незапланированный, но от этого не менее качественный, стриптиз!

— Звучит как угроза, — бурчал Себастьян, пока Сезар снимал свою футболку и пританцовывал.

Ронни смущенно рассмеялась и порозовела. Не удивительно. Парень красив и приятен в общении. Я наблюдала за подругой и робко надеялась на их взаимную симпатию, которая может перерасти в нечто большее.

***

Мы спасли жизнь лесному зверьку и решили отпраздновать свой подвиг неподалеку от клиники и парка в «100 Montaditos». Получив карточки с номерами, мы ждали, когда объявят о готовности нашего заказа. Наконец, изобилие тяжелых углеводов в виде горячих бутербродов с хамоном, сыром, курицей, морепродуктами, чипсами и картофелем фри расположилось перед нами.

— Черт возьми! — пережевывая огромный кусок своего бутерброда, восторгался Сезар. — Как же вкусно-то, друзья! — Добро пожаловать в мир студентов! — поедая свою порцию, отвечала Ронни.

— И вы такое едите? — удивился тот. — Это же жутко калорийно и вредно, а вы такие красотки!

— Жуй свой бутерброд тщательнее, Сезар! — одернул его Себастьян, хмуро взирая на друга. — Ты уже достаточно заплевал стол этими кулинарными шедеврами!

Я усмехнулась, ковыряя картофелем фри в сырном соусе и слушая перепалку друзей.

— По-моему, он готов «полакомиться» тобой прямо здесь и сейчас!

— прошептала мне в ухо Ронни.

На автомате я подняла взгляд и попала в плен медовых глаз Себастьяна. Уголок его рта приподнялся, и он дал понять, что догадался о теме нашего разговора.

Смутившись, я многозначительно посмотрела на подругу. Та в ответ усмехнулась и снова принялась за еду.

Ох, Ронни! Это сногсшибательный и невероятно приятный факт, но далеко не новость. Тебе удалось подметить очень важный и сложный этап в моей жизни, который можно назвать битвой. Честь и добродетель против искушения и порока запретной любви.

Глава 47

Правильные проступки

Ронни, стоя у заправочной станции в компании мужчин, допивала кофе. Мы ждали, пока автомобиль отмоют от пыли и насекомых, размазанных по лобовому стеклу.

Пользуясь моментом, я отошла от ребят и набрала номер Златы. Я не могла наслаждаться поездкой сполна, пока не поделюсь с ней переживаниями и не услышу ее совет. Мне необходимо выговориться!

— Ты же понимаешь, что это полная ерунда, Зоя? — отчитывала меня Злата по телефону, когда я рассказала, как провожу время.

— Понимаю, — сокрушенно вздохнула я.

— Тогда зачем согласилась на эту «дружескую поездку»? Ты осознаешь, что это слабое оправдание для очередного повода провести вместе время?

Эти вопросы я задавала себе миллион раз и это только за последние сутки. Но ответы на них остались неизменны.

— Потому что, — я снова вздохнула и посмотрела вдаль, где солнце своим светом усыпало поля и равнины, — когда я представляю, что не увижу его, не смогу поговорить с ним и коснуться… внутри оживает какая-то космическая черная дыра, которая начинает пожирать весь мой мир. Кажется, я уже не смогу жить как прежде, до встречи с Себастьяном. О, Латти! Эта безысходность не дает мне покоя!

Злата молчала. Наверное, она не хотела открыто показывать свою жалость ко мне. Я понимаю, ведь сама себя унижено жалею.

— Но однажды тебе все-таки придется отказаться от него, — сожаление пропитало голос Златы. — Или принять его, отбросив свои убеждения. Ее слова гасили свет в моей душе и разрывали сердце в этой мрачной темноте. Я прерывисто вдохнула осенний воздух.

— Как говорила Скарлетт О`Хара, — бодро начала я. — «Об этом я подумаю завтра!»

Я услышала ее усмешку.

— Так всегда любила говорить Мари!

Даже не видя Златы, я поняла по ее голосу, что она плачет. Она никогда не могла скрыть слезы, вспоминая подругу, которая лежала в больнице уже почти два месяца.

— Не любила. А любит. С Мари все будет хорошо. Другого варианта не существует! — настал мой черед искренней поддержки.

— Я завтра вылетаю к ней, — расстроено звучал голос Латти. — Только что говорила с Эйдом по видеозвонку. Его не узнать. Он словно постарел лет на десять. Так жаль их…

— Злата! — решительно одернула я ее. — С ними все будет хорошо! Себастьян говорил, что завтра прилетает израильский профессор. Он не обещал чудес, но говорил о новых, действенных методах лечения. Нужно верить, слышишь?

— Да. Ты права, — уже бодрее ответила подруга. — Я верю! Спасибо, милая моя!

***

Каталонские Пиренеи, которые соединяют Испанию и Францию, — невысокие горы, захватывающие своей красотой и печатью древности. Их смелые вершины самоуверенно тянулись к небу, будто кутались в снежные облака, пока их скромные «сестры» простилались к морю, позволяя зеленой траве украшать свои земли.

Когда проезжаешь мимо этих красот, от восторга так и захватывает дух! Хочется смотреть и смотреть, чтобы запомнить каждый изгиб гор, каждый домик в маленьких деревнях и особенные очертания небольших озер и рек. Великолепие, волшебство и могущество природы впитывается в кожу, проникает в кровь и остается в памяти навсегда.

— Сейчас в Пиренеях известный на всю Европу горнолыжный курорт Бакейра-Берет, — рассказывал Себастьян, пока мы стояли на одной из вершин и рассматривали деревушку в окружении заснеженных гор. — Однако раньше сюда никто не мог добраться, так как место было совершенно непроходимым. Эта долина находилась между испанцами и французами. Здешние горцы, ярые поклонники свободы, отдали предпочтения испанскому королю, который был великодушен и предоставил народу привилегии. Подаренные аранцам льготы позволяли иметь собственное правительство и самим принимать решения по внутренним вопросам. А французский монарх наоборот требовал исключительное подчинение. Однако хитрые и разумные горцы сумели наладить свою жизнь между двух королей. В здешних деревнях и по сей день говорят на аранском — почти исчезнувшем языке средневековой страны Окситании. И живут здесь настоящие аранцы, те самые, окситанские.

— Аранский — красивый язык? — спросила я его, пока Сезар, что-то рассказывал Ронни, стоя на другой возвышенности.

Глаза Себастьяна встретились с моими.

— У каждого свое понятие о красоте, Зоя. Кто-то считает красивым то, что другие называют уродством. Вот для тебя, что есть красота?

— Ты, — не задумываясь, ответила я и заметила, как у него перехватило дух. — Прости!

Я сделала шаг, чтобы уйти, но он перегодил мне путь. Я замерла, молча рассматривая его плечо.

— Это всего лишь лицо, Зоя! — тихо заговорил он, и я ощутила его дыхание на своем виске.

Я подняла глаза, медленно переводя взгляд от его подбородка с маленькой ямочкой, полных губ, прямого носа и медовых глаза в окружение черных, загнутых кверху ресниц.

А что же я хотела сказать-то?..

— Эй, ну что вы там? — закричал Сезар. — Едем?

***

Глядя на мелькающие за окном пейзажи Барселоны, я раздумывала о «дружбе» с Себастьяном Эскалантом. Люблю его. Люблю его. Я люблю его. Рядом с ним я чувствую муку, словно меня сдерживают цепи — жесткие и неподъемно-тяжелые.

Но без него… Мрачно. Невыносимо. Одиноко. Обреченно и пусто. Такое чувство, что если потеряю его, то потеряю и себя, перестану существовать как личность, как живой человек.

Разве настоящий художник, рисующий чувственные и эмоциональные картины, счастлив? Разве не боль и печаль заставили его выплеснуть свои эмоции на холст? Поделиться с миром своими переживаниями?