Жизнь

– У него обморожение. Докторам пришлось удалить три пальца на левой ноге и два – на правой.

Злата судорожно всхлипнула и крепче сжала ладонь мужа.

– Его избивали несколько часов, – зло прошептал Виктор: – Спина исполосована ударами плетью. Выбиты зубы. Сломаны ребра… Моего брата истязали как скотину!

Яростный всплеск обессилил Эскаланта, и он рухнул в кресло, стоящее радом.

– А я понятия не имею, кто эта тварь, которая заставила нас переживать все это, которая убила… милую девочку.

Латти опустилась рядом на колени, вытирая слезы, и посмотрела на мужа.

– Он все твердит и твердит, как сумасшедший! – разбито продолжал Виктор. – Постоянно бормочет, что это он убил Зою.

– У него шок, Виктор! – воскликнула Злата. – Себастьян не смог ее спасти, вот и принял вину на себя.

– Я-то это понимаю! – резко вскочил Эскалант и взъерошил свои смолянистые волосы. – Вот только полиция и Мортис понимают все по-своему.

Латти поднялась и решительно подошла к нему. Встав перед мужем, она призывала его взгляд на себя и заговорила голосом, полным твердости и силы:

– Они не посмеют обвинить Себастьяна в убийстве. Любой суд опровергнет их доказательства, когда мы предоставим свои. Он жутко изувечен! Неужели она решат, что это он сам с собой сделал?!

Виктор сжал челюсти. Больше всего на свете он хотел, чтобы жена была права. Но ядовитый голос реальности нашептывал ему совершенно другое.

– Себа изувечили не только снаружи. Боюсь, его сломали внутри. Теперь я должен вернуть его. Иначе суд мы проиграем, Злата.

Глава 51

Сладость безумства

Гаспар Али-Капур медлил у входа в кабинет своего лучшего друга. Его рука поднялась и застыла в нерешительности над дверной ручкой.

Он ненавидел преподносить плохие новости близким людям. Но как-то так выходило, что именно эта участь ему всегда и выпадала.

Выдох напряжения, и он, наконец, открыл дверь, переступая порог комнаты с окнами вместо стен. Взгляд Гаспара сразу же нашел друга, стоявшего у оконной рамы с видом на сумерки, которые поглощали деловой центр Барселоны.

Пройдя вглубь недостаточно освещенного кабинета, Гаспар застыл. Он вдруг с удивлением осознал, что не знает с чего начать.

– Все настолько плохо, Гас? – голос Виктора пронизывала горечь.

«Как всегда проницательный Алекс!» – печально усмехнулся Гаспар, но промолчал и просто встал рядом с ним. Его глаза так же скользнули на огни вечерней Барселоны, которые пробивались сквозь непривычно-густой туман января.

– Меня отстранили, – сообщил бывший детектив Интерпола. – За слишком предвзятое отношение к обвиняемому.

Виктор шумно вдохнул:

– Мне жаль, что и ты страдаешь.

Тишина отягощала комнату, словно туман с улицы стал проникать сквозь стены.

– Все против него, Алекс, – нарушил молчание Гаспар, и перевел взгляд на друга. – Возможно, появился бы шанс, не тверди он постоянно, что убил ее. Он сам признается в этом!

Ни один мускул на лице Виктор не дрогнул. Лишь глаза обрели блеск, который для Гаспара остался неизведанным.

– Он наказывает себя, Гас, – тихо проговорил Виктор. – Он против себя. А тут мы уже бессильны.

Гаспар прикрыл глаза и потер веки двумя пальцами. Потом резко выдохнул. Он словно искал время, для подбора нужных слов.

– Черт! Ведь его можно понять, Алекс! Себастьян видел, как убивают его жену, и был бессилен! Чтобы ты сделал на его месте?! – горячо выдал он.

Однако друг остался нерушим.

– Нашел бы и убил эту тварь. А после – отправился бы к ней, – слишком быстро и уравновешенно ответил тот, словно уже думал об этом и не раз. – Если конечно, не сдох бы от боли раньше.

Снова тишина.

Двое мужчин думали и примеряли на себя участь Себастьяна, которого ждали жуткие испытания – жизнь-мучение с мыслью, что дорого человека больше нет.

Январская ночь, с переменным снежно-дождевым настроением, погружала в меланхолию окружающий мир.

Виктор Эскалант вышел из автомобиля и поднял ворот шерстяного пальто, направляясь в свою квартиру. Покинув кабину лифта, он направился прямиком в кабинет и, не раздевшись, подошел к зеркальному бару. Откупорив бутылку рома, Виктор наполнил хрустальный бокал и сделал четыре больших глотка, осушая его. Выдохнув огненный запал спирта, Эскалант тут же налил снова и быстро пошел к одному из кресел, напротив окна. Он уставился на моросящий дождь вперемешку со снегом, и сделал еще пару глотков

В дверь тихонько постучали, но он молчал. Он не двигался, даже когда в комнату вошла его жена. Она мягко ступала в облаке белого шелка своего пеньюара, доходившего до пальцев босых ног.

Злата подошла к мужу и опустилась на колени рядом с ним. Она робко коснулась его дрожащей и холодной руки, лежащей на подлокотнике кресла.

– Мой брат – псих, – упавшим голосом сообщил он, заставляя ее вздрогнуть. – У него психологическая дисфункция, на основании которой, его принудительно поместят в психиатрическую больницу. Будут пытаться вернуть его чертов рассудок!

Он размахнулся и швырнул бокал с недопитым ромом в стену рядом с окном.

Злата съежилась, инстинктивно прячась от осколков, но они посыпались на пол вместе с остатками спиртного далеко от них.

Эскалант схватил себя за голову, явно испытывая полное отчаяние.

– Виктор! – Злата накрыла его ладони своими и прикоснулась губами к влажным волосам мужа: – Мы справимся, любимый! Это всего лишь очередная задача, которую немного сложнее решить, но… мы сделаем это!

Дрожащий голос Латти звучал не так убедительно, как ему хотелось. Виктор шумно выдохнул и поднял голову, сжимая руки жены.

– Крошка… – тихо позвал он, встретившись с ней взглядом. – Мне так его не хватает!

– Я знаю, любимый! – всхлипнула Латти, кусая губы.

– Он – мощь нашей семьи, – продолжал разбито шептать Виктор: – Когда вижу его в этой проклятой одежде, смотрю в глаза, которые словно пустые, я так ясно понимаю, какой я жалкий слабак!

– Не говори так, Виктор! – плача, просила его Латти.

– Я не знаю, что мне делать без моего брата, – признался Виктор, с блестящими от слез глазами: – Мне так необходим его совет… как спасти его.

Я не мог вспомнить, когда в последний раз смотрел телевизор. Особенно телевизионные шоу. Но сегодня исключительный повод или оправдание для слабости, паразитирующей мозг.

Сидя в гостиной своего особняка, я откинулся на спинку белого дивана, сжимая в одной руке пульт от плазмы, а в другой бокал с прохладным французским шампанским марки «Пернуи-Рекьярд Первуи Жуэ». С моих губ не сходила улыбка уже больше трех дней. Это очень редкое событие для мышц моего лица. Но и для этой перемены у меня тоже есть очень важная причина.

Я подавил в себе острое желание сделать преждевременный глоток холодного игристого вина и продолжал искать нужный канал.

– Сильные психические расстройства, характеризующиеся спутанностью сознания, затрудняют для человека возможность отличить справедливое от несправедливого, – прозвучал с экрана голос весьма уважаемого психотерапевта среди испанской знати.

Долговязый мужчина с седыми прядями в темных волосах и черных роговых очках, давал уверенное интервью:

– Человек с психическим расстройством плохо контролирует свое поведение. Поэтому неудивительно, что приблизительно две трети обвиняемых, оправданных в преступлении на основании признания их психически ненормальными, получают диагноз «шизофрения».

Моя улыбка стала шире, и я довольно поерзал на сидении дивана. Закинув ногу на ногу, я принялся вслушиваться в диалог между ведущей ток-шоу мадридского канала Пилар Карденас и психологом Фредерико Мастти.

– Их подавляющее большинство уже в прошлом подвергалось арестам, госпитализации в психиатрические больницы или и тому, и другому. Около половины обвиняемых, которых признают психически нестабильными и оправдывают на основании умопомешательства – восемьдесят два процентов мужчины и в среднем возрасте тридцати двух лет.