Страница 55 из 58
Позорный пример частей, забывших свой долг перед Родиной, нашел себе подражателей… Недолго музыка играла… А дальше начался ад… Уже через два-три дня в обманутых станицах появились красные каратели, горящие жаждой мести за свои прошлые поражения, и начали свою дикую расправу. Стали вывозить хлеб, угонять скот из станиц, убивать непокорных стариков, насиловать женщин. Это были те самые "трудящиеся пролетарии", из числа тех ублюдков, кто забрызгал кровью русское трехцветное знамя и заменил его в Брест-Литовске красными тряпками, которые «ни за что не станут сражаться». Но с какой стати было казакам заподозрить нечто подобное? Как же, ведь эти честные коммунисты, "буревестники революции" раз дав слово, ни за что не станут воевать, не так ли? И вот такой облом… Никогда такого не было, и вот опять…
Троцкий, откровенно пошел вразнос, методично проводя расказачивание. «Казаки — это своего рода зоологическая среда, — верещал бесноватый нарком. — Старое казачество должно быть сожжено в пламени социальной революции… Пусть последние их остатки, словно евангельские свиньи, будут сброшены в Черное море!» И красные разрушают, жгут, насилуют, убивают. Их уже тошнит от запаха крови и по ночам мучают жуткие сновидения, но они все убивают и убивают, ибо таков приказ Предвоенсовета Троцкого.
Тысячи заморских красных китайцев, до этого занятые расстрелами рабочих в Астрахани, лихо принялись за дело, уничтожая всех подряд, не щадя даже "красных казаков" (это называлось " процентным уничтожением мужского населения", нечто вроде децимации). Были убиты или пострадали тысячи людей (сколько конкретно никто так и не узнает никогда). Казаков резали, стреляли, вешали, забивали до смерти. Красные комиссары расстреливали даже дряхлых стариков и старух, грабили население, пьянствовали, издевались над людьми, массово насиловали женщин.
Как гласит народная мудрость: "никогда не надейся со змеи настричь овечьей шерсти, никогда не верь лживым словам коммуниста!" Казаков, поверивших большевикам, ждало резкое отрезвление, когда их стали расстреливать. Так не должно быть — но, увы, случается… Поклонник Иуды — редкостный идиот, старая история с чехословаками его ничему не научила. Даже свинья, когда ее режут, сопротивляется. Так что очередное верхнедонское восстание не за горами… Потом из-за этого Сталин Троцкого скушает — и поделом, но это будет еще не скоро. Донская земля и казачество к тому времени уже не смогут оправиться от войны и красного террора и практически утратят свое культурное казачье разнообразие.
А пока в том месте, откуда ушли казаки с фронта, осталась пустота, и в нее стали спокойно вливаться полки и батареи мерзких красных бандитов. Перепуганное население бежало, куда глаза глядят, наступило время запустения, сравнимого с временами монгольского нашествия.
Верные долгу и казачьей присяге Войску, группы отдельных казаков пытались противодействовать врагу, но дезорганизованные событиями, быстро рассеивались противником. Там служили отличные парни, и не верьте, если кто будет утверждать иное. Когда пробил их час, даже Юлий Цезарь или Оливер Кромвель не смогли бы сделать ни на йоту больше. Храбрецы просто сгорели в боях. Почти без боя, пало несколько казачьих станиц. К концу декабря, была очищена не только вся Воронежская губерния, но и на Донском фронте образовался значительный прорыв, что поставило мужественных Хоперцев, храбро отстаивавших свой округ, в тяжелое положение, так как противник грозил выйти в глубокий их тыл.
Между тем, события на Дону развивались довольно быстро не в нашу пользу.
На северном фронте к противнику безостановочно подходили все новые и новые подкрепления и он проявлял чрезвычайную активность, в то время, как наши части, поколебленные самовольным оставлением некоторыми полками своих позиций, не оказывая должного сопротивления, постепенно катились назад. А союзники все сватали своего клоуна Деникина, как залежалый товар, как главное условие оказания казакам помощи. Ну и ну! И развал Дона им не страшен! Интересно почему?
Перед самым Новым годом, в конце 1918 года, Дон уступил и отдал себя под власть имбецила Деникина, но помощи все равно так и не дождался… Что называется, поручили козлу стеречь капусту. Мля, все просрали полимеры! На Дону многие приняли эту новость как-то печально, мрачно и во всяком случае без всякого одушевления, как день великого позора. Снова воспользуюсь цитатой Стругацких: «Они его знали. Они его очень хорошо знали». Простой народ — он, знаете ли, отнюдь не дурак…
Атаман Краснов, выборный руководитель Дона, присягавший на службу Всевеликому Войску Донскому, подчинился необходимости с тяжелым сердцем, обращаясь к представителям держав-победительниц: "Во всем мире тишина и радость покоя и только в России не прекращаясь — вот уже пятый год гремят выстрелы, льется кровь и сироты, без дома и крова, умирают от голода… Несите нам свободу, пока не поздно. Несите теперь, пока еще есть живые люди в Русской земле… Идите туда, где Вас ждет триумфальное шествие среди ликующего народа. Пройдут недели и, если не пойдете Вы, там будут пепелища сожженных деревень и плач и трупы, и вместо богатого края — пустыня. Время не ждет. Силы бойцов тают. Их становится все меньше и меньше…"
Никто даже не почесался! После многократных официальных заверений полномочных представителей союзных армий, можно ли было, спрошу я, сомневаться или не верить их обещаниям? Верили все и все радовались и ликовали в предчувствии скорой победы и скорого мира. И события на Донском фронте, и колебания казачьих частей, и наши временные неуспехи на севере, — уже не казались столь грозными — ведь долгожданная помощь союзников была не за горами.
Уверенность в скорую помощь союзников была настолько сильна, что вносила известные коррективы и в оперативные соображения. Все считали главной задачей Донских армий — удержать лишь завоеванное до прибытия сильных армий союзников, а затем, получив материальную и моральную поддержку, опять перейти к решительным активным действиям. Еще большую надежду на эту помощь возлагали сами войсковые начальники. В тяжелые, самые критические моменты они поддерживали угасший дух бойцов, обещая им близкую помощь союзников и требуя от войск напрячь последние силы и ни шагу не уступать противнику. Все жили, я бы сказал, иллюзиями. И эти иллюзии внедрили в казачество сами представители союзников своими официальными заверениями о близкой помощи, быть может, не сознавая что за неисполнение ими своих обещаний, казачеству придется расплачиваться потоками человеческой крови.
Мрачен был командующий Донскими армиями генерал Денисов. Он ворчал, говоря, что подписав соглашение Атаман Краснов этим, только подписал смертный приговор и себе и Войску. Прав был незабвенный Виктор Степанович Черномырдин: хотели как лучше, а получилось как всегда… Все оставалось по-прежнему, и даже намного хуже. Трагедия продолжалась. За следующий январь месяц 1919 года пала под ударами большевиков вся Украина, богатая и пышная, с обильной жатвой недавнего урожая. Усталые полки Южной армии и истомленные непосильной борьбой на многокилометровом фронте казаки, сдали большую часть Воронежской губернии. Богатый хлебом плодородный край превратился в безлюдную пустыню. Без перерыва там шли кровавые расстрелы и тысячи невинных людей гибли в вихре жуткого безумия. Отчего-то все стремящиеся к всеобщему счастью или справедливости рано или поздно непременно приходят к убийству. Это прямо закон природы какой-то…
Союзники казаков только манили медовыми обещаниями. Их неявка фронт разлагала. Казаки были уже больны последними событиями на северном Донском фронте, а союзные представители ежедневными категорическими лживыми заявлениями о скорой помощи, давали им наркотик, забывая, что долго держать больного в таком состоянии нельзя так как он просто умрет. Так и произошло… За неисполнение союзниками своих обещаний, казачеству пришлось платить реками человеческой крови… На Западе в молодом Советском государстве не видели для себя никакой опасности, справедливо говоря, что большевизм (коммунизм) — удел только глупых и слабых.