Осень

— Мне лично противно, когда подростки пускают слюни на бои, — продолжил инспектор. — Ну, вы понимаете — те, где сначала дерутся, а потом сношают проигравшего. Или когда в прямом эфире человек под гипнозом рассказывает о своих комплексах…

«Я много, похоже, пропустила. И что-то мне так не жаль…»

— Судя по вашему выражению лица, вы тоже находите это отвратительным, не так ли? — сказал Кадзи. — Но проблема в том, что я терпеть не могу и армейскую собачью верность. Ваше вот это «самосохранение — инстинкт животного». Самурайству место в средневековье, а не на войне против почти неуязвимых врагов.

Кацураги раздраженно хмыкнула и осушила стакан. Ничего иного от особиста ждать не приходилось, эдакий «и вашим, и нашим». И снова, на вкус майора, вербовка была странной: так откровенно плевать в глаза человеку, от которого что-то нужно, — по меньшей мере, не умно.

— Собственно, предлагаю к делу, — сказала женщина. — Вам ведь не собеседник нужен?

Кадзи вздохнул и сел ровно, положив локти на стол. Банда на сцене настраивала инструменты к вечернему наплыву посетителей, свет плавно убирали. Инспектор потер переносицу и вытащил из внутреннего кармана конверт.

— И собеседник тоже, тем более что дело связано с самой сутью нашего печального общества.

— Неужели?

— Напрямую связано, Мисато. Вы знаете, почему погиб ваш отец?

Редзи Кадзи выходил из ресторана с легким сердцем. Еще никогда вербовка не была такой простой и приятной. Да, ему пришлось признаться, что капитан Сорью была серьезно обработана. Да, пришлось пообещать закрыть дело против нее и ограничиться только лишь отстранением от полетов. Но основная цель была достигнута: в ближайшем окружении Икари появился «крот» — мотивированный, надежный и упорный. Как бы ни была верна Мисато своему командующему, она, к счастью, оставалась прежде всего дочерью своего первого командира.

Инспектору нравилась вербовка — еще и потому, что ему впервые с этой целью пришлось играть от себя, от своих убеждений и своего видения мира.

«— Вы ненавидите обе крайности и все равно служите этому строю?

— Разумеется, Мисато. Только глупые отщепенцы надеются на две невозможные вещи: помириться с Ангелами и счастливо зажить после развала империи зла.

— И вам совсем не хочется ничего изменить?

— Нет.

— Странно. Почему?

— Я не знаю, как будет лучше. А вы?»

Кадзи с удовольствием вспоминал свои слова. Не для анализа ситуации — просто так.

Выйдя из ресторана, инспектор стер с лица улыбку: у дверей машины маялся его водитель.

Аска закрыла глаза. Он снова пришел — прямо посреди ночи. Он просто смотрел, как она проснулась, как села, вжимаясь спиной в холодный влажный угол камеры. Нагиса улыбался невыносимо приятной улыбкой, от которой стыла кровь, и Сорью было по-настоящему страшно и противно.

— Ты ведь слабая, да?

«Нет».

— Я могу выйти отсюда. Могу сесть в твою машину. Могу занять твое место. Что можешь ты?

— Могу врезать тебе, — хрипло сказала она.

— О, а ты разговариваешь? — еще шире улыбнулся Каору. — Играем? Имей в виду, охранник не придет, он получил достаточно, чтобы заткнуть уши деньгами.

«О черт, мне холодно…»

— Суть игры: ты рассказываешь мне о своей жизни, а я тебе о своей, — продолжал ночной гость. — Факт за факт, история за историю. Мы ведь меняемся, так? Давай поменяемся и прошлым.

Аска криво улыбнулась:

— Нет.

— Какая милая солдатка, — проворковал Каору, подвигаясь к ней ближе. — Просто милашка!

Сорью замутило от пряного одеколона, она почувствовала его руку на своей щеке и собралась для удара. Девушка понимала: вряд ли ее сил хватит, чтобы хоть отбросить Каору, но Аска неожиданно почувствовала кураж.

«Охранник не придет. Значит, все зависит только от меня. Только от меня — впервые за этот кошмар».

Она уперла локоть в стену, готовясь подбить Каору под дых, и тут грохнула дверь камеры. Кацураги замерла в дверном проеме на секунду, оценивая ситуацию, а потом в два шага оказалась у кровати. Каору улетел на пол, а майор коротко лязгнула:

— Встать.

Капитан поднялся и тотчас же получил удар под ложечку. Когда он разогнулся, майор двумя пальцами взяла его за подбородок:

— Добро пожаловать на фронт, капитан. Пошел вон.

Аска оторопело смотрела, как Нагиса выпрямился, пошел к выходу, и уже у самых дверей обернулся, отдал честь и выдохнул:

— Спасибо, это было круто.

[1] Отдельное мнение (лат.)

11: Сквозь холод

— А можно еще, майор?

Мисато задержала ложку над парующей кружкой и вопросительно подняла глаза. Аска, не дожидаясь чая, сжевала оба бутерброда и теперь голодными глазами смотрела, как Кацураги насыпает сахар.

— Аска… — осторожно сказала майор, откладывая ложку в сторону. — Повернись, пожалуйста, в профиль. И волосы убери, чтобы я видела ухо.

Рыжая вздрогнула и уставилась на свои колени. Мисато собралась повторить более настойчиво, когда Аска неохотно повернулась, подставляя свету порозовевшее в тепле кабинета ушко. Кацураги несколько секунд смотрела на черный овал сразу за ушной раковиной, а потом высыпала в кипяток все, что было в сахарнице.

— На, размешай, — сказала женщина, вставая.

В кабинете было почти жарко, за окном барабанил и барабанил дождь, там сейчас было неправдоподобно темно. «Как в глухую полночь, да еще и дождик моросит», — любил говорить Кацураги-старший о кромешной темноте. Кацураги-младшая, глядя за окно, добавила бы по ассоциации еще пролитых чернил и горящей резины.

За ее спиной бывшая подчиненная жадно пила чай, который был почти как сироп.

«Все-таки инспектор ублюдок», — подумала Мисато, оглядываясь на Аску. Девушка облизывала губы, и буквально на глазах оперативного командира во взгляде рыжей появлялось что-то. Что-то щемящее, веющее воспоминаниями о базе, о тех днях, когда одного капитана приходилось оттаскивать от другого, когда было солнце, и под прессом жаркого летнего полудня оба провинившихся пилота бодро таскали боезапас. Акаги курила, раздавая указания, а капитан Сорью, почти придавленная к земле патронным ящиком, смотрела вот так же: решительно, строго и оценивающе.

«Вру я себе. Сломалась ты, Аска. Только не в руках Кадзи, а раньше. Чуть-чуть раньше».

— Майор?

Кацураги поймала вопросительный взгляд, тряхнула головой и, со скрежетом оттащив стул, плюхнулась на него.

— Аска. Ты можешь сейчас поддержать разговор? Только серьезно.

Сорью пожала плечами и поерзала, словно притирая лопатки к спинке стула:

— Как скажете, майор.

— Да никак я не скажу. Кстати, первая новость заключается как раз в том, что ты мне не подчиненная.

Девушка моргнула, и Кацураги на секунду снова увидела ту уставшую, хотя все еще опасную кошку, которая сжалась в углу камеры. И майор ответила на невысказанное:

— Нет. Ты больше не под следствием. Официально пока что я взяла тебя на поруки, неофициально через пару дней дело закроют. Как там? «За отсутствием состава преступления».

— Но…

Аска поколебалась и все же выдавила из себя:

— Я никого не сдала, майор. Как так может быть?! Я ведь не сдала никого! — почти выкрикнула она.

— Успокойся. Ты вообще не при чем.

— То есть… Как это?

Мисато смотрела на изумленную и настороженную девушку и в каком-то смысле чувствовала благодарность за полную секретность планов Кадзи. Потому что после всего произошедшего пришлось бы рассказать рыжей, что дело против нее — это крохотная ступенька к свержению крупного начальства.

Ничего, так сказать, личного.

Кацураги смотрела на Аску и видела пилота, который ошибся всего раз — но в потрясающе неудачных обстоятельствах.

— Короче, — оборвала свои мысли майор. — Ты не под следствием, но ты отстранена.

Аска вздрогнула, но сейчас же собралась и кивнула — да и только.