Осень

— В общих чертах, — прохладно сказал Кадзи.

— А если бы понимали не «в общих», не задавали бы глупых вопросов. Капитан Икари — тряпка и не слишком уж умный малый, но в паре с Евой он на своем месте.

Кадзи встал и потушил сигарету об стену.

— Все защищают капитана Икари. Я, вообразите, сначала полагал, что на базе выслуживаются перед его отцом. Но, как оказалось, даже в армии женщины любят побыть мамочками.

«Это еще на что он намекает?» — возмутилась Акаги. Ноутбук пискнул, привлекая внимание хозяйки к новым данным, и какой-то там инспектор очень быстро скрылся на третий план ее внимания.

— Судя по вашей манере общаться, вы хороший специалист, — сказал на прощание Кадзи, направляясь к Еве.

«А вы — дерьмовый человек», — подумала Рицко, сличая два фрагмента машинного кода.

Если бы она не была так увлечена, то обратила бы внимание, что инспектор поймал старшего техника и что-то спросил о полетных заданиях. А зайдя спустя пять минут в подсобку, Акаги Рицко увидела бы следующую картину: хмуро улыбаясь, Кадзи изучает клочок бумаги, который до того, видимо, судорожно сжимали в кулаке.

Инспектор улыбается, изучая несколько иероглифов.

Мисато вышла из офиса командующего с больной головой: огромные полномочия, целый штаб в оперативном распоряжении, куча дел, которые надо уложить в три, от силы четыре часа. Она на бегу диктовала вестовым сообщения, набрасывала в голове схему оперативной эвакуации вспомогательного персонала и отчетливо понимала, что база готовится к разгрому.

Исключая Еву-01, все подразделения выполняли одну из двух функций: драпать, пока есть горючее, или подохнуть, сдерживая внимание врага.

— Миямура, в машинах научного отдела должны быть полные баки!

— Но, майор Кацура…

— Молчать. Танки бросайте, в том числе и танки обеспечения.

— Третий взвод VTOL сдерживания докладывает о готовности. Заправщики…

— Отлично. Лишнюю горючку транспортным вертолетам. И дайте мне сюда задницу Варуны! Где он?

Майора Кацураги преследовала мысль, что это все зря. Ей казалось, что если она не найдет минутки, чтобы лично убедиться в боеспособности Синдзи, то можно сразу ждать N^2-удар. Но база уже билась в ритме тревоги и требовала внимания к себе.

«Никаких N^2, ясно тебе? Никаких».

Уговаривая себя, Мисато начертила маршрут своих маневров, проложила курс рядом с госпиталем и шлепнулась на заднее сиденье открытого джипа.

— Марш, ты что, Ангела ждешь? — наорала майор на водителя.

Из-под колес хлестнула грязь, и в уже рванувшую машину запрыгнул инспектор Кадзи.

— Доброе утро, майор.

Кацураги хмыкнула. Ослепительно-синее осеннее небо, яркие и четкие тона, насыщенные краски — даже обреченная база выглядела прорисованной и тонкой, будто только что из-под кисти матерого реалиста. Прохладный ветерок холодил лица солдат, которые набивали вещами тягачи. И уже высокое солнце с теплой лаской смотрело на возню людей. Солнце, в отличие от них, никуда не торопилось.

«Определенно доброе утро», — подумала майор, придерживая кепку.

— К капитану Икари? — осведомился инспектор, перекрикивая рев мотора.

— Он наша основная боевая единица, — отрезала Мисато.

— Я думал, что основная единица — это Ева.

— Раз вы так думаете, инспектор, то садитесь в нее и раздолбайте этого гребаного Ангела, — вызверилась Мисато. Водитель невольно покосился на своих пассажиров в зеркальце.

— Ясно, — сказал инспектор. — Ваша главная проблема — это кадры.

Джип скрежетнул тормозами, и майор выпрыгнула поверх борта ко входу в госпиталь.

— Не вижу проблемы, инспектор.

— А я вижу, — сказал Кадзи и поднес к ее лицу измятую бумажку.

Мисато-сан смотрела на свои же кандзи и думала о том, какой же все-таки кривой у нее почерк, какая она дура и какой идиот этот капитан Икари Синдзи.

— Что скажете, майор?

На Кацураги и Кадзи наорали: они разговаривали у дверей, и врачи как раз выкатывали тяжелораненого. Медикам было все равно, кто там стоит и загораживает проход и почему у этих двоих такие напряженные лица.

— Ничего не скажу, — тяжелым тоном сообщила Кацураги. — До военно-полевого суда.

— Его не будет.

Кадзи спрятал листок за отворот френча и принялся застегивать плащ. За его спиной ругались санитары, из грузовика прямо в грязь выкинули чей-то чемодан. Раненого с трудом удалось разместить.

— Видите ли, майор. Мне очень нужен человек вашего ранга и положения…

Кацураги невольно повертела головой: вокруг гремит хаос эвакуации, бездонное небо словно пытается оторваться и улететь от земли, от солнца в глазах золотые мушки, а сотрудник специальной инспекции…

«Это самая, мать твою, дебильная вербовка, какую я только видела».

— Видите ли, инспектор… — начала Кацураги, косо глядя на возмущающегося главврача. Оказывается, это его шмотки улетели в грязь. Ишимура-сан сейчас может докричаться до расстрела, если его не линчуют свои же медики. — У нас тут эвакуация и, вполне возможно, — бой. Предупреждаю прямо: если вы не драпанете в ближайшее время, то вас могут и не найти. Это я так, в знак доверия.

Повисла пауза. Кто-то из врачей таки дал по лицу главному, и патруль уже свистел, подбегая к драчунам, но Кацураги видела это все будто бы смазанным. Редзи Кадзи улыбался.

— Знаете, Кацураги, вот за это я и люблю фронт.

Мисато-сан пыталась вспомнить, что ей надо к кому-то. Хотелось что-то крикнуть вдогонку уходящему особисту, но все поле зрения занимала втоптанная в грязь злосчастная записка. «Он даже рвать ее не стал», — подумала майор, поворачиваясь к зданию госпиталя.

С этим проклятым днем все шло не так.

Синдзи пытался понять, как ему быть дальше. Утренний бой выдрал из него огромный кусок воли и с чавканьем сожрал. Непослушная машина, невероятный Ангел, две сплевшиеся в борьбе фигурки, за одной из которых он прилетел, — все это держало его в каком-то скомканном состоянии сознания.

Солнечные лучи прожектором метнулись по стене, полыхнуло голубизной — и потом секунды вдруг взяли тайм-аут, и санитар вошел в палату словно в замедленном кино. Еще капитану показалось, что к нему забегала Хикари, но он не был в этом на сто процентов уверен.

Закрывать глаза Синдзи не хотелось: сквозь черноту приходил распростерший крылья силуэт, который вызывал одну ассоциацию: «свести прицелы — огонь». Но самое ужасное состояло в том, что ассоциация не работала, и беспомощный разум снова и снова смотрел, как в темноте сомкнувшихся век его пожирает ослепительная птица.

— Синдзи, очнись.

«Я не хочу. Просто оставьте меня».

Ему было плохо — и не только по вине Ангела и сорванной синхронизации: Икари сжигало чувство вины за Аску, спасение которой было до обидного близко.

— Синдзи!

Он зажмурился, снова и снова подставляясь под выжигающие мозг удары.

«Не хочу».

— Капитан Икари! Встать!

Синдзи открыл глаза и сел в кровати. В голове сейчас же стало очень тошно, но он даже смог найти взглядом хозяйку властного голоса.

— Вот так-то, — сказала Кацураги, садясь рядом с постелью.

Картинка в глазах подплывала и выглядела мутной, но Икари мог различать детали, и это оказалось неожиданно бодрящим. В частности, обнаружилось, что на майоре полевая форма, и даже на голове кепка вместо лихого штабистского берета.

— О самочувствии спрашивать не буду, — хмуро сказала женщина. — Мне надо знать, сможешь ли ты управлять Евой.

— Это… Наверное, к врачам? — неуверенно сказал капитан. Собственный голос ему очень не нравился: это был голос человека, которому пора на покой. Совсем на покой.

— Врачи… Короче, в задницу врачей. Ты готов сесть в Еву?

Синдзи прикрыл глаза, полюбовался на свой кошмар и снова открыл их.

— Наверное.

— Хорошо.

Дверь с треском распахнулась, и в палату влетел вестовой майора.

— Разрешите! Пятый взвод обнаружил Ангела!