Попасть не пропасть.

Глава 11

Год 1801 от РХ начало июня. Сердобольский уезд Выборгская губерния кирхшпиль Имбалакс.

Вот и настала пора становиться настоящим помещиком. Тут же вспомнилась картина Василия Поленова «Право господина». Надо будет при въезде в усадьбу сделать такое же брезгливо-заинтересованное лицо, и цобакены обязательно нужны, такие же тоще-белые. Гончаки зовутся, вроде. Хотя, если честно, мою психику человека двадцать первого столетия коробило от того, что я владею людьми и могу их продать, поменять или сечь до смерти розгами.

Многие миллионы лет тому назад на месте моей усадьбы плескались волны ласкового палеозойского моря, в котором одни гигантские динозавры поедали других. Потом вода ушла, оставив на память грядущим исследователям толщу отложений, и пришел ледник. Он властвовал здесь тысячи лет, но ничто не вечно под луной - даже оковы векового льда когда-нибудь слабеют. Но со времен динозавров ничего не изменилось в подлунном мире. И вот на месте ледника снова плещется море, а по берегам этого моря одни живые уничтожают других. И если динозавры убивали себе подобных для того, чтобы питаться, то люди режут друг друга иногда вообще без всякой причины. Первыми местность, изобилующую реками и озерами богатыми рыбой, освоили мирные охотники из финно-угорских племен. Их проблемой было огромное количество зверья с ценным мехом, который был очень нужен во внешнем мире людям, которые в состоянии заплатить любую цену за право носить черно-белые горностаевые мантии или зимой ходить в собольих шубах. И тогда в гости к охотникам пришли хищники страшнее любого медведя или рыси. Одни - могучие и белобрысые - приходили с севера на кораблях, увенчанных головой дракона, с круглыми щитами и в шлемах с металлическими полумасками. Другие, чьи головы были темнее, чем у северных пришельцев, приходили с юга на кораблях называемых ими лодьями, а защищать себя предпочитали остроконечными шишаками, кольчугами и каплевидными щитами. Финны не очень-то и отличали их друг от друга - грабили и убивали их все. Хирдманны северных ярлов любили пускать кровь, а непослушным делать "кровавого орла". У викингов данная птица делалась просто: брался пень одна штука и человек в единственном экземпляре. На пень животом укладывался наказуемый со связанными впереди руками. Вслед за приданием будущей гордой птице подобающей позы подходили северные умельцы и аккуратно срезали кожу жертвы вдоль позвоночника, а после, один из палачей брал в руку топорик и с его помощью подрубал и разводил ребра в разные стороны. Далее, экзекуторы достают оба легких и выкладывают их на спину, на манер орлиных крыльев. Вот "кровавый орел" и удался. Ушкуйники Господина Великого Новгорода от них не сильно отставали. Только фантазия у них была победнее и провинившихся без особых изысков просто сажали на кол. Со временем норманны и новгородцы стали строить укрепленные фактории, чтобы можно было не только грабить, но и торговать с лесными племенами. Больно уж хорошо местные жители, впечатленные умениями своих более цивилизованных соседей, научились прятаться в своих непролазных чащобах от гостей из цивилизованных мест. Поэтому и шведы, и русские не прочь были поменять всякие мелочи на меховую рухлядь, если уж просто забрать не получается. Так цивилизация добралась до этих мест, да уже отсюда и не уходила, принеся в приладожье пару больших войн, а также постройку дорог и заводов.

На древнем пути, ведущем из Господина Великого Новгорода в старый форпост торговой республики - городок Сердоболь, или Сортавала как называли его местные рыбаки, издавна стояла кучка домов с трактиром, которую называли Деревня на Долгом Берегу. Позже, после несчастливой для Повелителей огня внутренней смуты начала семнадцатого века, деревенька отошла по Столбовскому мирному договору к Швеции и стала прозываться Имбилахти. Но огонь непостоянен, прошло менее века, а он уже вспыхнул пуще прежнего, и яростное пламя Великого Повелителя огня Петра Алексеевича Романова растопило ледяные бастионы династии Виттельсбахов*. Гордые владыки северных пределов покорно склонились пред мощью огненной стихии, и исконные русские земли вернулись в родную гавань. Потомки первого императора дарили эти земли своим фаворитам и возвращали обратно в казну, даже проигрывали в карты, и вот наконец Имбилахтинский погост даровали мне.

Побывав у предводителя дворянства Выборгской губернии Василия Петровича Балясного и подтвердив права владения, мы отправились в Сердоболь. Дорога проходила через Кексгольм и дальше по северному берегу Ладожского озера. Окружающая нас природа потрясала своей суровой северной красотой. Свинцовые воды Ладоги сменялись угрюмыми скалами, а они в свою очередь чередовались с веселыми лесными зарослями.

Уездный ленсман*- Михаил Сергеевич Воинов - представлял из себя нечто лысое и медведеподобное, но очень жизнерадостное. Раскаты его хохота мы услышали от входа в здание полицейской управы.

- Весьма рад занакомству. Не желаете ли отобедать с дороги? - вопросил он, ознакомившись с нашими документами. - Управляющего уже известили, что один из спасителей императора теперь владеет кирхшпилем Имбелакс. Он ждет вас, Ваша светлость, - продолжил Воинов.

Вежливо поблагодарив Воинова за гостеприимство, мы тем не менее сразу тронулись в поместье. К вечеру наш путь подошел к логическому завершению, и мы наконец добрались до усадьбы. Навстречу выкатился кругленький человечек небольшого роста, пухлые щечки его расплывались в самой радушной улыбке. Звали его Терентий Михайлович Зимин, трудился он у меня в усадьбе в качестве управляющего от государственной казны, к которой отошли эти земли после кончины не оставившего наследников графа Брукена.

- Добро пожаловать, Ваша светлость. Сейчас мы с дороги баньку истопим. Пыль и пот дорожные смоете, я вам девок дворовых пришлю - попарили чтобы вас и друзей ваших. Ух хороши девки, прямо огонь, - частил колобок.

Парились мы долго - банька получилась зачетная, наполненная смесью запахов хмеля, полыни и еще чего-то хвойного. Четыре банщицы в белых льняных рубашках, которые, намокнув, не скрывали от нескромного взгляда ничего, взялись за нас с Александром Христофоровичем и исхлестали вениками, облили ледяной водой, а потом усадили в огромную лохань с теплым настоем на хвойных лапах. Подобным образом прекрасные банщицы с нами поступили еще три раза. Можно было бы пойти и на четвертый заход, но тут наши животы напомнили, что о них пора заботиться. Ибо беспокойство о степени наполненности своего желудка есть одна из наиважнейших задач мужчины.

- Пора ужинать, Ваша светлость, - ворвался пухлым вихрем в предбанник Зимин.

Мы с Сашей прошли к столу, который ломился от еды. Моего Гришку обихаживали на кухне. Насытившись, я почувствовал, что еще чуть-чуть, и я засну прямо за столом, попрощался с Бенкендорфом и отправился в спальню, оставив проверку дел в поместье на следующий день.

Огромная кровать поражала своей мягкостью и пахла какими-то травами. Глаза мои уже закрывались, когда скрипнула дверь и на пороге появилась очень миленькая чухонка из тех, которые нас парили в бане.

- Я могу спеть вам на ночь, мой господин? - мило краснея, спросила девушка, которую, если мне не изменяет память, звали Анной.

"Точно, как у Поленова", - мелькнула у меня мысль.

А потом Анна оказалась рядом со мной, не очень умело ткнувшись губами мне в подбородок, и мне стало не до картин. Опыта у нее было немного, но она восполняла его отсутствие искренним энтузиазмом, поэтому заснуть мне удалось не скоро.