Тайные поклонники Рины

Арсений не сдерживает широкой улыбки, а я внезапно обнаруживаю, что у него тоже есть ямочки. Только если у Андрея она одна, у него красуется в полном комплекте. Смотрится очаровательно. Ему в принципе идёт улыбка. Она смягчает вечно отстранённые черты, делая их более выразительными. И зачем он её прячет?

— Да. Ты умеешь, — соглашается Арсений. — Но всё равно, мне неудобно…

Блин. Что ж такой упёртый!

— Как сказал бы мой папа: неудобно когда дети на соседа похожи. Поэтому скажи "спасибо" и не выкабенивайся.

Улыбка сменяется смехом. Ага, оборона падает. Наконец-то.

— Спасибо.

— Вот так бы сразу! — удовлетворённо киваю я, мигом меняя гнев на милость. — Пожалуйста. Зато теперь мы квиты.

— Да нет. Теперь я должен тебе.

Он серьёзно? Мы что, так и будем перетягивать одеяло: кто кому больше должен?

— Сочтёмся, — хитро подмигиваю ему. — Когда твои комиксы начнут печататься крупными тиражами, презентуешь мне экземпляр с автографом. При желании можно ещё какую-нибудь героиню в мою честь назвать, но это уже на личное усмотрение.

— Типа Рина Руж?

Ха. Снова отсылочки к Леди Баг?

— Вроде того, но лучше иначе. Не будем плагиатить. А то ещё засудят.

— Годится, — кивает, подумав Арсений. — Я что-нибудь придумаю.

— Ну вот и чудненько. А то заладил: не могу, да не могу. Сговорчивей нужно быть, молодой челов… — осекаюсь когда моей тыльной стороны ладони касаются его пальцы. Кажется, случайно, потому что Шевченко сам не понял как это произошло. Но и разрывать контакт не торопится.

Оба в заворожённом оцепенении смотрим на наши кисти, удачно прикрытые от посторонних выставленным кофром. Как… волнительно. Казалось бы, что такого, максимально невинный жест, но встрепенувшиеся бабочки в животе реагируют на него не меньше, чем на поцелуи с Вадиком и Андреем.

Кстати, об Андрее…

— Хм, — без всякой охоты разрушаю эту уютную магию, успевшую окутать нас. — Я, пожалуй, пойду. У Риты, наверное, серия уже прогрузилась… — будто я там что-то смотрю, но придумать вескую отговорку надо ведь. — Не хочешь к нам? — и проявить вежливость тоже.

Кожа перестаёт ощущать тёплые прикосновения. Жаль. Клянусь, но мне очень жаль.

— Нет, спасибо. Мне и здесь хорошо. Здесь… тихо.

Хах. Это намёк на Яна, реагирующего на заваленный уровень всегда сверхэмоционально? Согласна. Порой реально хочется засунуть другу кляп.

— Ну ладно… — уже привстаю, но, ведомая любопытством, плюхаюсь обратно на место. На Арсения не смотрю. Только на лежащую на его коленях книгу. Нет. Мне же теперь это не даст покоя, а значит, я обязана закончить начатое… — Слушай, можно задать вопрос?

Хотела спросить, да что-то стопорится дело. Открываю и закрываю рот подобно рыбке, но ни звука не произношу. То ли словарный запас растеряла, то ли просто не знаю как правильно начать. Хотя опыт-то уже был, но с Вадиком всё как-то проще пошло. Наверное, потому что он сам к этому подвёл, а тут мне приходится прямо в лоб выпытывать.

— Ммм? — Арсений тем временем ждёт.

Представляю как нелепо выгляжу. Сижу и губу свою жую. Хорошо юбку не мну. Потому что её нет. Кто в поход в юбках ходит? Да здравствуют старые джинсы, которые не жалко.

— Ничего, — в конце концов, вымучиваю из себя. Нет. Не могу. Не сейчас. Надо прорепетировать и позже попробовать снова. — Это подождёт.

— Как скажешь.

Хм. На том и порешили. Вот теперь торопливо сваливаю. Электричка как раз надумывает очень некстати затормозить на очередной остановке и я эпично улетаю на Андрея, вместо того, чтобы приземлиться на насиженную жёрдочку у окна.

С каждым разом всё больше убеждаюсь, что в детстве папочка случайно уронил меня в чан с кипящей неуклюжестью. По-другому такое хроническое невезение просто не объясняется. Вот чего бы мне не подтереть пол где-нибудь на проходе? Непременно надо именно сейчас? Именно на него?

Долгорукий резко открывает глаза, успевая не только избежать разбитого носа, но и меня поймать. Правда ему всё равно прилетает в солнечное сплетение. Несильно, но…

— Прости, — пищу виновато, распластавшись на нём.

— Да мне всё прекрасно. Можешь так и оставаться, — заверяют меня, но вместо этого я, вся пунцовая как рак, торопливо ныряю в свой уголок.

— Лучше тут посижу, — скромненько кладу ладошки на коленочки и втыкаюсь в название станции за стеклом. Капец, как сказал бы всё тот же родитель, без стакана не выговоришь.

Дорога продолжается.

Причём уже более оживлённо. Народу надоедает однообразие занятий. Даже Ритка откладывает аниме, вспоминая, что припасла в заначке съедобные патроны для желудка: бутеры, шоколадки, чипсы и семки. Мы вообще много всего набрали по выданному нам списку, но это провиант от личных хотелок — вдруг проголодаемся, а есть ли поблизости карьера магазины никто не знает. Хотя, скорее всего есть. Ходовое же место. Но всё равно не факт.

Чем ближе к цели подъезжаем, тем сильнее нарастает галдёж и общее нетерпение. Начинается беготня по вагону, которую уже не останавливает даже учительница. Да и смысл, мы тут одни и никому не мешаем. Все лишние давно отсеялись.

Когда плохо разборчивый голос машиниста сообщает, что следующая станция "Жданка", больше половины уже топчется на низком старте в тамбуре. Мы тоже экипировались и поснимали сумки с полок, но пока сидим. Чего создавать пробку на пустом месте? Все успеем.

Станция встречает нас пустотой и жёлтым продолговатым административным зданием РЖД. И теплом. С погодой нам повезло. Солнышко так приятно греет, что спина от ноши мгновенно потеет. Ну, у других. Мой рюкзак всё так же тащит на себе Андрей, так что мне всё путём.

Провожаем удаляющуюся электричку и спускаемся к автостанции, толпясь на остановке в ожидании рейсового автобуса. Подождать приходится немало, подружка успевает даже перекусить шаурмой из местного ларька. Я решаю воздержаться. Ну его, потом весь отдых от несварения мучиться. Это у Ритки желудок гвозди переварит, а с моим у нас всегда были тёрки и недопонимание.

Наконец-то, приезжает автобус. Весело и шумно загружаемся в него всей честной компанией, занимая практически всё пространство. Бедный водитель, ему теперь эти вопли с улюлюканьями полчаса следующие слушать. Готова поспорить, он тихонько ликует когда сбрасывает нас в деревне Кондуки и торопливо сваливает в закат. Прости, мужик. Подростки, чего с них взять.

— Дальше пешочком, — бодро сообщает Нина Васильевна, наша классуха.

— Долго?

— Не очень. Минут двадцать и на месте. Отставить скуление! Вы знали, на что шли, — строго зыркает она на недовольно заелозивших девчонок. Те уже сто пудово успели пожалеть, что вызвались по собственному желанию. И меня попутно прокляли, а то ишь ты, краля какая, на легке идёт.

Я-то на легке и всё равно уже минут через десять начинаю поскуливать. А какого остальным? Ох, чую, ноги мои на завтра отвалятся. Нет, точно надо завязывать с бесполезной йогой и переключаться на что-нибудь более толковое: на спортивный бег, например.

— Я сейчас умру, — пыхтит раненным кабанчиком Рита, идущая последние минут пять с высунутым языком. И это она тоже без ноши, так на минуточку! Ян, между прочим, додумался без подсказок и дальше играть роль носильщика. — И ног не чувствую. Отвечаю, до мозолей уже стёрла.

— Так кто ж на такие расстояния напяливает лаковые ботинки! Сама виновата, я говорила, — осаждаю её. — Вот и не ной. И вообще, вырядилась как на дискотеку: белые штаны и.. Ооо, — обрываю нотации, потому что замечаю ИХ!

Романцевские горы. На самом деле и не горы вовсе, а терриконы, но песочно-бурые скалы в любом случае смотрятся просто обалденно. Из-за рельефа и цветовой палитры такое ощущение, что мы очутились на Марсе. Только на Марсе нет изумрудных озёр. Кристально прозрачных и чистых. Обалдеть красота какая.

— В шестидесятые годы здесь добывали бурый уголь, — вводит в краткий экскурс нас препод параллели. — Производство просуществовало около двадцати лет, потом ресурс себя исчерпал. Угля стало меньше, качество его снизилось, а через разрезы пород начала проступать вода…