Босс в законе

– Товарищ майор! – одернул он дежурного.

Яхонтов резко подался назад, развернулся лицом к Малахову и дурашливо щелкнул каблуками. Точно клоун!

Артем окинул его пренебрежительным взглядом. Такого недоумка даже воспитывать противно, но придется. На личном примере. Нужно будет разобраться с женщиной, найти ее мужа и этим показать подчиненным, как работают нормальные полицейские.

– Прошу вас, Ксения Александровна! – Малахов взял женщину за локоть и повел в сторону лестницы.

Он пригласил ее к себе в кабинет, в ответ она благодарно кивнула.

Артем уже повернулся к Яхонтову спиной. Он не мог видеть его, но знал фиглярскую сущность этого фрукта, почувствовал неладное и резко обернулся. Яхонтов мигом перестал корчить рожи, вытянулся в струнку. Дурак дураком!

Боксерская груша не даст сдачи, но плоха не только этим. Она представляет собой мертвую плоть, в ней нет жизни, которую нужно отнять. Совсем другое дело, когда в мешке живой человек.

– Кто сказал, что нам нужен хозяин? – спросил Шестаков своих бойцов.

Они стояли перед ним в одну шеренгу, чертова дюжина чертовых душ. Лучшие из лучших, один к одному, его элита и надежда. Любого порвут за своего босса. Делать это они начнут прямо сейчас, жертва уже в мешке, подвешенном к потолку, мычит и трепыхается, распаляет жажду крови.

– Мы сами себе хозяева! – вещал Шестаков. – Это наш город!..

В следующий раз в мешке окажется Сажин. Хватит ему подкатывать с тупыми предложениями. Думает, что он умнее всех! Нет уж, на свято место Улехова уже нашелся по-настоящему достойный человек. Шестаков знает свое дело, и платить ему будут все, даже сам Сажин. Если откажется, то угодит в мешок!

Но сейчас умрет другой человек. Во славу бойцовского братства, честь возглавить которое выпала Шестакову.

– Кто не с нами, тот против нас! – выкрикнул он и выбросил вперед руку, сжатую в кулак.

Толпа дико взревела в ответ. Ни одного человеческого взгляда, все готовы жечь и убивать как бешеные звери. Кто устоит перед такой силой?

– Чтобы ни у кого не осталось сомнений, омоем узы нашего священного братства жертвенной кровью!

Толпа снова взревела, не смолкая, ринулась на цель, которую указал хозяин, и разом накинулась на несчастного человека, находившегося в мешке. Били его все, никто не думал о пощаде. Все жаждали крови, и она пролилась.

Начальником уголовного розыска быть хорошо, а вот варягом, честно говоря, не очень. Именно так Максима и следовало называть, он же пришлый, со стороны, значит, чужой. Кое-кто считал, что Павлов занял этот кабинет незаслуженно.

Например, капитан Стасов. Вслух этот оперативник ничего не говорил, но мысли его угадывались на расстоянии. Однако только те, которые Стасов хотел передать, а так он парень закрытый, его запросто не прочтешь.

– Что я могу сказать за Митрофанцева? – сказал Стасов и пожал плечами. – Нормальный мужик. Выпить любил, это да, а кто у нас без греха?

От него самого слегка тянуло мускатным орехом, которым мужчины обычно перебивают перегарный дух, но выглядел он свежо. Двадцать девять лет парню, в прошлом году получил капитана и поднялся до старшего опера, а в этом мог возглавить уголовный розыск.

Майора Митрофанцева никто не задерживал, обвинение ему предъявлено не было. Он просто получил предложение уйти и упираться не стал, тем более что выслуга у него имелась. Но Стасов освободившееся место так и не занял, начальство сочло его недостойным. При чем здесь капитан Павлов?

– А про себя что можешь сказать? – спросил Максим.

Стасов смотрелся внушительно. Черты лица правильные, не грубые, но какие-то очень плотные. Не атлет, просто спортивного сложения, однако кость у него крепкая, тяжелая. В нем чувствовалась даже не мужская, а мужицкая сила, близкая по своей природе к богатырской. Он и как опер был хорош, и взгляд у него умный, и показатели раскрываемости говорили сами за себя.

– Это тебе судить, начальник! – с усмешкой сказал Стасов. – Поживешь – увидишь. Сказать за себя я могу только одно. Мне без моего дела!.. – Стасов очень убедительно выразил свою тягу к оперативной работе, приложив к горлу два пальца, разведенных в букву «v».

– Вилы? – осведомился Максим.

– Они самые, – ответил Стасов.

– Лишь бы не в бок.

– Не понял.

– Журнал такой раньше был, «Крокодил», там вилы в бок. А у нас доска позора!

Майор Штанов предложил создать доску позора, эта безумная идея никем всерьез не воспринималась, но в массы тем не менее проникла.

На столе звякнул телефон, соединяющий кабинеты напрямую. Судя по всему, Малахов поднял трубку и тут же ее опустил. Он таким вот способом вызывал к себе Максима или сделал это случайно.

Оказалось, что Малахов его вызывал. Он сидел за столом и с добродушной иронией смотрел на Максима. Мощный мужик, черты лица грубые, но не отталкивающие, скорее располагающие к общению. Взгляд у него был наполнен суровым добродушием мужика, уверенного в себе всегда и во всем. Он навевал спокойствие на своих и нагонял тревогу на чужих. Сильная шея, могучие плечи, каменные кулаки.

Примерно так и должен выглядеть боец октагона. Малахов всерьез увлекался боями без правил. Лига вроде бы любительская, но бьют там умеючи, вполне профессионально.

– Товарищ подполковник!.. – начал Павлов.

Но Малахов осадил его, движением руки указал на приставной стол.

– Проветриться не хочешь? – издалека начал он.

– Стряхнуть, так сказать, с себя бумажную пыль, да?

– Бумажная пыль, – сказал Малахов, глянув на шкафы, за стеклянными дверцами которых громоздились папки с подшивками. – Какая-то она здесь уж очень тяжелая.

– В сон клонит, – заявил Максим.

– Спать мы с тобой на пенсии будем. Человек пропал. Таксист. Заступил вчера в ночную смену и с концами.

– Так, может, загулял где?

– Вот и разберись, найди человека. Такое вот образцово-показательное задание.

– Образцово-показательное?

– Яхонтов уже ставки принимает, справимся мы или нет. Я думаю, примерно три к одному.

– Против нас?

– Против нас.

– Я тогда Стасова возьму, посмотрю, каков он в деле.

– Как он, на твой взгляд?

– Пока потемки. Но возможен свет в конце тоннеля.

– Солнечный свет? Или прожектор локомотива? – осведомился Малахов.

– Да кто ж его знает.

– Пусть Стасов старые дела дожимает, а новыми с Груздевым займись.

«Шкоду» Скалочникова они отыскали, что называется, с ходу. Достаточно было позвонить диспетчеру компании, на которую работал пропавший таксист, и он тут же выдал координаты.

Опера нашли машину в районе заброшенной фабрики, напротив ворот, которые казались бездействующими. Дверцы закрыты, но не заперты, в салоне никого и ничего нет. Только выключенный смартфон в пластиковом держателе. Его можно было увидеть как через стекло в дверце водителя, так и через пулевое отверстие в нем.

– Стреляли? – спросил Груздев.

– Стреляли.

– А телефон почему не взяли? – Груздев осторожно открыл дверь, осмотрел салон, нашел пистолетную гильзу, но следов крови не обнаружил.

Да и снаружи на машине не было ни одного подозрительного пятнышка.

– Скалочникова говорила, что мужа ее вроде бы кто-то душил, – вспомнил Павлов.

– А телефон был включен, – предположил Груздев.

– Может, он звонил ей, когда его стали душить?

– Разберемся. Вызывай экспертов.

Максим кивнул и вынул из кармана телефон. Сначала он глянул на багажник автомобиля, затем – на запертые ворота.

Таксист мог быть закрыт в багажнике, но это предположение не подтвердилось. Там не оказалось ни живого, ни мертвого тела. Оставались ворота.

Погода стояла сухая, но недавно шли дожди. Следы на песчано-гравийном покрытии дороги читались без особого труда. Из машины не так давно вышли два человека, у одного нога сорок третьего размера, у другого чуть больше. Женщина, похоже, исключалась. Свежие отпечатки тянулись до самых ворот.