Страница 66 из 105
Четыреста метров, теперь уже и голоса слышны. Точно. Блин, сейчас же маневровый должен подойти из Забайкальской. Сегодня должны привести рельсы и долгожданную зарплату. Вот и чудненько, можно нахрен забить на разрешение на выезд со станции. А нет. Не надо так. Нужно, чтобы его пьяным видел начальник Департамента и как можно больше китайцев, а лучше и японцев. Брехт, пока его не заметили, обошёл по дуге здание железнодорожной станции и зашёл с третьего входа, который ведёт в туалет, потом из него можно по коридору попасть в зал ожидания, ну, а там и в административную часть. Зашёл, так никем и не обнаруженный, в туалет и там ещё пару глотков сделал этой гадости, на опарышах настоянной. Чуть осталось, вылил на ладонь и шею, и затылок себе этой «благоухающей» жидкостью смазал.
Прошёл, изображая совсем пьяного, к себе в кабинет. Заперт. Ну, это понятно. Порылся в кармане брюк, открыл. На шум из двери комнаты связистов выглянул Иван Фёдорович — телеграфист. Увидал Брехта покачивающего, и ни как не попадающего ключом в замок, и юркнул назад. Фу. Почти дома.
Иван Яковлевич достал мятый старый китель Терлецкого Иосифа Викторовича. Он, конечно, коротковат будет, зато просторный. В теле был предшественник. Надел, посмотрелся в окно, маленькое зеркальце есть, но в него что увидишь. Ну, третий сорт не брак. Так же демонстративно долго закрывал дверь и вывалился через парадный вход. Народ к нему весь кинулся, но, не добежав пару шагов, встал, учуяв неладное. Так-то никто пьяным увидеть Брехта не ожидал.
—Я в деп… партамммент, — сообщил народу и чуть покачиваясь, главное не переборщить, двинулся в сторону китайской части деревни. Не далеко метров пятьсот идти.
В «Департаменте Общественной Безопасности» (Название громкое, так-то домик небольшой из четырёх комнат и пристройка казармы на десяток патрульных сбоку.) полный штиль царил. Гуанмин Шыэшань, что можно перевести, как — искрящаяся гора, сидел за своим столиком и играл сам с собой в кости. Вот не замечал раньше Иван Яковлевич за ним этого пристрастия, ну, хотя и виделись-то всего несколько раз.
— Пьянь, — констатировал грозный чиновник и сморщил нос.
— Пьянь, — согласился Брехт и сунул «горе сверкающей» червонец.
— Влемя? — червонец исчез.
— Херня вопрос. Успеем, — качнуться надо.
— Позна! — отдёрнулся, чистоплюй.
Ещё пять рублей мятых и дохнуть на Шыэшаня.
— На бумаку! — И отстранился. Хорошо. Запомнит.
— Блыгдарю, — развернулся Брехт и уронил стул. Потом долго ставил на место под завистливые взгляды Гуанмина, или не правильно истолковал это выражение моськи чиновничьей. Мандарин, блин, деревенского разлива.
Всё, теперь отнести пропуск на станцию и можно двигать к Паку. Неужели этот страшный и бесконечный день когда-нибудь закончится? На станции пришлось задержаться. Так-то китаец был прав, время уже обед почти. Куда-то далеко отправлять бригаду ремонтников было не честно по отношению к людям, пришлось вызывать бригадира и искать дела недалеко от станции. И тут проблема возникла. Да, работа есть, но придётся брать шпалы из того штабеля, где Иван Яковлевич инсталляцию из Цзянши устроил. Нет. Такой хоккей нам не нужен. Пусть их свои найдут.
— Терентий, а ты что-то говорил про то, что необходимо шесть шпал поменять, наоборот, в сторону Забайкальской, — и дохнуть обязательно.
Этот точно позавидовал.
— Так там работы всего на пару часов.
— Ну, сегодня зарплату привезут. Пусть у людей будет сокращённый рабочий день.
— Господин назначил меня любимой женой! — Нет. Чуть по-другому, — Мужики, айда быстро на третий километр и потом по домам! Начальник добрый сегодня!
— Ууу!
Вот и чудненько. Все этот день запомнят.
Иван Яковлевич нашёл авоську, сунул в неё порванный и окровавленный китель, и все ещё стараясь изобразить пьяного, поплёлся к Паку.
Дома придуриваться перестал. Мотнул головой Куй, типа, всё в порядке и встретился с чёрными глазами полными слёз.
—Ну, всё нормально, — приобнял девушку. Ладно, попытался приобнять, но та прямо отпрыгнула.
—Пьяный?
—Нет. Это маскировка, хотя чуть выпил. Закусить бы чего и смыть с себя эту вонь.
— Сейчас, — и клубок тряпок укатил во двор домика, где под навесом был очаг. Вода зажурчала, а потом и хворост затрещал.
С дровами в Маньчжурии было плохо. Русским привозили из Читы и этим страшно злили китайцев. Завидовали чёрной завистью и воровали по ночам. Брехт и свои запасы переправил, и товарища Терлецкого сюда, так что у Куй теперь проблем с дровами не было. Вскоре она позвала его мыться. Брехт снял с облегчением чужой китель и следом нательную рубаху и с удовольствием сунул голову в тазик с тёплой водой, а когда стал выпрямляться, то наткнулся спиной на чьё-то голое тело. Прямо в спину упёрлись небольшие, но твёрдые груди.
— Иван Яковлевич! Беда! — донеслось от калитки.
Почему не Куй Пак?