Страница 18 из 24
– Так можно врага всполошить раньше времени, – говорит полковник.
– Нет-нет, я начну высаживаться позже вас, когда вы уже будете к лагерю подходить. Думаю, что бить нужно с двух направлений, вдруг они успеют построиться и упрутся. Дело может застопориться. Тогда я выйду к ним в тыл.
– Да, так, наверное, будет лучше, – согласился Брюнхвальд. – Хотите взять мою третью роту?
– Да. Как там зовут её командира?
– Капитан Фильсбибург, – отвечал Брюнхвальд, немного морщась.
– Точно, – вспомнил генерал.
– Может, лучше дать вам вторую? Там крепкий офицер, зовут его Хогель. Он мне нравится.
– Я помню Хогеля и Хайнквиста, – произнес Волков. – Нет. Пусть лучшие роты будут с вами, вам предстоит самое сложное дело.
– У меня третья рота тоже не очень, – заметил Роха. – Половина вроде уже воевала, но стрельбы линиями ещё не знает, а половина и вовсе новобранцы.
– Тогда с этой ротой ты дашь мне Вилли.
– Может, вам взять ещё пару десятков мушкетёров? – предлагал майор стрелков.
– Нет, – отрезал Волков, – лучшие части должны идти с востока. Главный удар будет там.
– Хорошо, – Роха кивал, соглашаясь. – Тогда Вилли пойдёт с третьей ротой.
Волков посмотрел на капитана Мильке:
– Мильке.
– Да, генерал, – отозвался тот.
– Как только полковник Брюнхвальд и майор Роха освободят баржи, сразу, сразу отправляйте их на противоположной берег, там Кленк и фон Реддернауф уже будут ждать вас. И с быстротой наиболее возможной начинайте переправлять их к нам на помощь.
– Да, генерал.
– Надеюсь, что к тому времени, как они начнут высаживаться, дело будет решено, но всё равно вы должны торопиться.
– Понимаю. Я всё сделаю, генерал, – отвечал капитан.
Но этом совет не кончился. Главные вопросы были решены, потом офицеры принялись решать другие. Кто грузится первый, в каком порядке плыть, в каких баржах везти коней, сколько с собой брать пороха и арбалетных болтов, еды, фуража и всего прочего. Офицеры всё говорили и говорили, когда капитан первой роты Хайнквист, покормив своих людей, приказал им грузиться на баржу. И Волков одобрил его распоряжение, как ни крути, а плыть им нужно немало. После началась погрузка и второй роты. А за ней стрелков. Хорошо, что Брюнхвальд и Роха привели своих людей пораньше. Пока покормили их, пока распределили по баржам, пока погрузились, на колокольнях в городе колокола к вечерне давно уже отзвонили. В последний момент, уже перед отплытием, пришли Хенрик и фон Каренбург, приволокли человека:
– Вот, господин генерал, пытался уплыть на лодке вниз по реке. Да мы его схватили.
Человек тот был изрядно помят молодыми господами. Лицо его опухло и посинело. Он на генерала даже глаз не поднимал.
– Спрашивали его, откуда он, – продолжал фон Каренбург, – так он запирался. Пришлось его бить.
– И что он сказал?
– Сказал, что из Рюммикона он. Сознался. Сказал, что хотел к себе в землю ехать и выдать нас, рассказать своим людям воинским, что войско наше уже на берегу, уже грузится.
– Значит, сознался? – спрашивает генерал.
– Да, господин генерал, всё, как есть, выложил, – радостно сообщает господин Хенрик. – Что с ним делать, господин генерал? Говорят, шпионов вешают. Может, повесить его?
– Чего его вешать, то долго, верёвку ещё искать, – говорит товарищу фон Каренбург, – брюхо проткнуть да в воду кинуть. Река-то рядом.
– Да нет же, повесим вон на тех палках, чтобы все видели и знали, что бывает со шпионами, – говорит Хенрик.
Но Волкову это сейчас не нужно. Ему мир с кантоном Брегген нужен, а убийство его жителей ну никак миру не поспособствует.
– Нет, господа, убивать мы этого несчастного не станем. Он за свою землю радел, в том греха нет. И мы грешить не станем, всё-таки я Рыцарь Божий, и просто так человека убивать не хочу.
Бедняга шпион, слушавший всё это время о том, как выбирают ему смерть, впервые поднял глаза на кавалера.
– Но и отпустить мы его не можем, – продолжал генерал. – А то опять кинется предупреждать своих. Так что, господа, сломайте-ка ему ногу. Пусть тут сидит.
Господа с генералом спорить не решились, но на всякий случай, взяв тяжёлый кол, сломали шпиону ноги обе. Чтобы вернее было.
И всё, суета погрузки улеглась, последние люди поднимались на баржи. Волков был одним из самых последних. Да, как раз одной баржи не хватало, пришлось тесниться. В отряде его была рота Фильсбибурга, больше трёх сотен людей, да третья стрелковая рота с капитаном Вилли, чуть больше сотни солдат. Да ещё два десятка гвардейцев с двумя сержантами, прапорщик Максимилиан Брюнхвальд, молодые господа из выезда: пять человек, тридцать одна лошадь. Еле влезли в три баржи, солдаты сидели плечом к плечу, оружие толком положить негде, тем не менее, спали почти все, люди весь день шли, а до зари начнётся дело – пусть выспятся.
Сам же Волков, сев на носу самой первой баржи, глаза сомкнуть не мог. Глядел на реку. На воду, на свою землю, что была по правую его руку, на чужую землю, что проплывала слева. Опять вернулась тревога. Правильно ли он разделил отряд? Карл, хоть и согласился, но без радости. И другие офицеры тоже не приняли его задумку. Роха просто промолчал; с двух сторон бить, так ударим с двух. А ещё думал он, не прознал ли враг про их вылазку, иначе горцы устроят ему то, что он сам им устраивал на реке. А ещё сможет ли Мильке, в случае нужды, быстро переправить помощь с его берега.
И другие, другие опасения, которые нельзя, никак нельзя прояснить, пока не дойдёт до дела, но которые также и прогнать от себя трудно.
Уже смеркалось, когда баржи дошли до самой южной точки его владений, до самого красивого холма над рекой. Как раз до того места, где река быстрой стремниной сворачивала от юга и начинала течь на запад. К нему пришёл Максимилиан:
– Кормчий сказал, пять часов – и будем в Мелликоне.
– Пять часов? – Волков смотрел вперёд. В сторону запада. На садившееся за горы солнце. – Через пять часов рассветать начнёт.
Максимилиан кивал головой. Да, начнётся рассвет.
– Надо было выходить раньше. Чтобы хоть полковник до солнца выгрузился.
– Ничего, полковник успеет, а вот нам придётся при свете на пристани выгружаться, – сказал прапорщик.
С этим уже ничего нельзя было поделать. Баржи плыли по течению и никак свой бег ускорить не могли. А Волков больше не мог уже думать о всём том, что может пойти не так. Он уже устал от этого.
«Чёрт с ним, пусть будет как будет. Да хранит меня Господь».
Глава 11
Сержанту Жанзуану было приказано жечь костры. И первый из них надо было разжечь на восточной оконечности острова, чтобы баржи в темноте не налетели на него. Но это оказалось делом ненужным. Офицеры, хоть и знали, что ночи сейчас весьма коротки, но не учли, что коротки они настолько. Да и к тому же лунны и светлы. К острову подплыли, когда в рассветной дымке он уже проглядывал черными стенами своих деревьев. Остров и без костра было видно.
Волков так и простоял на носу первой баржи всю ночь. Садился и тут же вставал, и был мрачен – не успевал. Не успевали они до рассвета высадиться. Он уже начинал бояться, что с тех барж, что идут за ним, начнут кричать офицеры, начнут просить остановки, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Он оглядывался, пытаясь рассмотреть в утреннем тумане баржи, и видел только нос первой, что шла за ним. Дальше ещё не видно, темно. А солдаты уже не спят, выспались.
– Эй, господа солдаты, – кричит им кормчий, – вы все на один борт не наваливайтесь, у нас и так перегруз.
А солдаты смотрят на берег, что проплывает слева от баржи. Берег чёрный. Ни огня на нём, ни светлого пятна. Берег мрачный, одно слово – вражеская земля.
– Костёр! – кричит кто-то. – Костёр справа!
Волков, солдаты и все остальные, кто был на барже, поворачивают головы направо. Так и есть, на его земле пылает большой костер. Его издали видно, даже через туман.