Страница 15 из 19
Знающий напряжённо кивнул.
– Мы же используем внутреннюю. Так, – я показала язык с мерцающей на кончике искрой. – Или так, – тряхнула головой, и искры посыпались из ушей. – Или так, – и, втянув носом воздух, выпустила из ноздрей искристые потоки. – Или так, – пристально посмотрела на рукав Зимовой куртки, и тот задымился. – Как хотим, – заключила, подмигнув. – И чары для этого нам плести не нужно – многое в нас есть уже готовое. На срочные, опасные для жизни случаи.
Знающий, прихлопнув дымок снежком, на всякий случай отступил на шаг. Будто это ему поможет…
– А вот и второе. Самое главное, – я глубоко вдохнула, понижая мощность своего солнца, – и вспыхнула.
Он инстинктивно закрыл рукой глаза, отшатнулся и едва не рухнул в собственную яму. Вёртка спасла, обвившись вокруг его ног и мягко уронив на пол. И заодно, пользуясь подходящим моментом, выполнила моё поручение.
– Твою ж душу, Ось… – Зим сердито тряхнул головой и заморгал.
– Вот и всё, – я села рядом с ним и похлопала знающего по плечу. – Считай, ты мёртв.
Он скривился, часто-часто моргая.
– Сейчас пройдёт, – пообещала я, – и зрение вернётся. Не паникуй. И глаза не три. И, да, именно так и сгорела Горда, если что. И ты бы сгорел, если бы я решила от тебя избавиться. Всего, Зим, одна вспышка. И это не чары.
– А что? – Зим снова тряхнул головой и протёр слезящиеся глаза.
– Мы называем это своим солнцем, – и на моей ладони засияло лучистое солнышко. – Вроде этого, и оно в нас… как сердце. Второе сердце. Когда нам хорошо, оно горит ровно, а когда страшно – вспыхивает сильнее. И иногда спасает, а иногда сжигает. И это то, чего у людей нет. И никогда не будет. Знающий-летник – это тот, кто погрелся в лучах солнца искры, набрался жара и наплёл из него чар про запас. Я не шутила, когда говорила, что одолею любого Мудрого. И мне хватит одной вспышки. В отличие от знающих, наша сила с возрастом и опытом возрастает от года к году.
– Хочешь сказать, у Забытых это есть? – к знающему наконец вернулось зрение, и он уставился на меня со скрытым страхом.
– Капли воды, соединяясь, становятся ручейками, а ручейки – лужей, озером, рекой, – я нервно покатала солнце по ладони. – Забытые накопили столько силы, что в них появилось… что-то. Мёртвое солнце. Мёртвое – потому что Забытые не сгорают в мощных вспышках, как мы. И достаточно сильное, чтобы сжечь две трети мира.
– Кто же… – Зим сглотнул. – Кто же с вами справится?.. С искрами?..
– Хвала Шамиру, старая кровь никогда не пыталась выяснить, кто сильнее и как кого одолеть, – тихо ответила я. – Мы жили дружно и всегда поддерживали друг друга. Но у каждого народа есть что-то, что поможет одолеть ту же искру. Говорящие, например, на ты с Уводящей, и если успеют позвать на помощь, если Уводящая захочет помочь, то искра сгорит, не успев вспыхнуть. А в любом безлетном раз в десять больше силы, чем в самой старой искре, и он возьмёт той же направленной мощью своего ледяного солнца.
– А… с Забытыми?.. – и знающий посмотрела на меня так, будто я знала ответы на любые вопросы.
– Мы постараемся, – я снова похлопала его по плечу. – И всё пока. На сейчас. Я хочу поискать следы тех, кто создавал Сердце. А тебе советую поразмыслить над одним замечательным свойством снега и льда – над тем, благодаря которому они искрятся в лучах солнца. Думай.
Вёртка уже ждала меня в тени противоположного столба. Я встала и последовала за верной подругой – мимо одного столба, второго, третьего, вглубь «города». Она не торопилась – значит, не нашла ничего ценного и важного. Но всё же хотела что-то мне показать.
«Башня» возвышалась в центре «острога» оплавленным свечным огарком – кособокая, в подтёках, в кольце из застывших капель. Выше остальных камней раза в три. И крохотная искорка мерцала в ней ярче, заметней. Бросишь случайный взгляд – искра покажется неподвижной, мёртвым насекомым, застывшим в янтаре. А понаблюдаешь – заметишь, что она движется. Осторожно, медленно, робко.
Мне терпения не хватило следить за ней, поэтому я посмотрела на Вёртку:
– Что здесь?
Пока мы с Зимом говорили об одних делах прошлого, моя подруга кое-что выяснила о делах настоящего. Подпрыгнув, она зависла в воздухе и поплыла, оставляя мерцающий след – быстрее, чем искра в камне, но явно повторяя её путь. Получился символ, которому я и удивилась… и не очень. Словно ждала, что вот-вот его увижу.
Солнце.
Вечное, лучистое солнце Шамира.
– Остальные искры тоже ползают? – я указала на ближайший столб.
Вёртка важно кивнула.
– Рисунок одинаковый?
Она встревожилась и метнулась к одному столбу, к другому. В считанные мгновения она сделала то, на что я потратила бы день, – крохотной молнией облетела весь «город». Вернулась ко мне и снова кивнула, выпучив от важности глазищи.
Я вздохнула. Искра-искра… Как бы я ни гнала от себя болезненное понимание, сколько бы ни находила фактов против… Ты всё-таки была одна, сотворившая этот «город» и морок Сердца.
Одна.
Все искры «подписывались» солнцем, но разные руки начертят его по-разному. У одного больше круг получится, у другого меньше, у одного – короткие лучи, у другого – длинные.
Одинаковые рисунки – это одна и та же рука. Я лишь надеюсь, что ты, искра, была очень-очень старой и опытной. И не один год работала над этими сложнейшими чарами. Потому что…
Потому что я ещё не готова терять свою опору. Но я приготовлюсь. Сдаётся мне, что та память о Забытых, которую мы сберегли, которой так гордились, на самом деле никакое не полотно. А лишь жалкий его клочок, который к тому же нуждается в серьёзной проверке. На истинность. На достоверность.
Где же мой кровный наставитель-то?.. Порыться бы в его памяти хорошенько… Вдруг хоть там что-нибудь полезное сохранилось?
Зим, судя по шумной возне, опять что-то выкапывал, но раз молчал – значит, безрезультатно. Я опять растёрла по ладони искру, притягивающую к себе огрызки чар, и отправилась на прогулку по пещере. Столбы, стены, пол… Искра-творец оказалась неприятно внимательной – ни одного обрывка.
Подняв голову, я в задумчивости посмотрела на потолок. Мелкие снежинки, сияя, висели в воздухе, озаряя пещеру. Потолок… Не может быть, чтобы совсем ничего не осталось. Какая-нибудь мелочь – «нитка», «пуговка»… Из-за своей незначительности и слабости моих чар она может и не притянуться, как та, что обнаружилась в воронке. Но это не значит, что я не способна её найти.
И я её нашла. И даже не на потолке, а на карнизе. Причём в том же месте, откуда за нами наблюдал Шамир. Там, где обнаружился огрызок чар, на карнизе мерцали следы птичьих коготков.
Прости, я буду внимательней… И запомню впредь, что одним делом ты делаешь несколько.
Сев и свесив вниз ноги, я растянула между пальцами тонкий полупрозрачный огрызок чар. Подняла его к снежному свету и, прищурившись, рассмотрела обрывки символов. Достала второй и тщательно изучила. Символы были те же самые. Одна рука.
Как же вовремя мы заговорили об этом – Сердце, пепел, следы… Научившись находить и читать огрызки ещё в раннем детстве, я быстро забросила этот навык – случаев не было подходящих для отработки, в мир-то меня не выпускали. И за ненадобностью он оказался запрятан так далеко, что и без Гиблой тропы я не сразу бы о нём вспомнила.
Воспоминания и знания – что запасы на зиму в кладовой. Что-то требуется постоянно – и оно всегда рядом, под рукой, а что-то – редко, и о нём напрочь забываешь. Пока не понадобится. Или пока не начнёшь делать в кладовой уборку.
Когда очень много знаешь и помнишь, невостребованное постоянно убираешь подальше и поглубже, чтобы не сбивало с толку. Хорошо, что у помнящих ничего не пропадает.
Вёртка, обшарив карниз, заинтересованно вытянулась столбиком рядом со мной и уставилась на огрызки.
– Никогда прежде такого не видела? – переспросила я рассеянно, пристраивая огрызки на колене. – Хочешь понять, как они получаются? Ну, для начала такие штуки остаются после очень-очень сильных чар. Из моего? – я весело хмыкнула в ответ на молчаливый вопрос. – Нет, я ничем сильным не владею. От моих чар остаётся один след – волна тепла, которую чуют и ощущают всякие «недо-» и прочие звери. А она со временем рассеивается в мире и становится частью Шамира. А вот мощные чары…