Страница 44 из 370
Серега хоть и удивился этому – как так нет достойных? – но вдаваться не стал. Петр Иваныч вроде не склонен к пессимизму, но здесь явно перегнул – Академия смену без устали растит., Конечно, восполнят. Куда больше его интересовал другой вопрос – дорога…
– А что Совет? Согласится?
– А нам деваться некуда, – пожал плечами Наставник. – Я лично буду голосовать «за». И Наставники тоже, я говорил с некоторыми. А значит и командиры. Да и остальные поддержат, мы ж разумные люди. Многие из тех, кто сидит в этом зале, провожали во Вторую экспедицию еще твоего отца. Думаешь, узнав то, что знаем сейчас я, ты и Важняк, – откажут они?.. Вряд ли.
– Значит… идем?! – покрываясь ледяными мурашками от восторга, страшным шёпотом вопросил Серега.
– Идете, – поправил его Наставник. Покивал с печальной улыбкой… – Я – не пойду. Хватит мне с вами нянчиться, уж сколько вожусь. С малых лет принял – и до полноценной обоймы провел. И какой обоймы!.. Ребята вы опытные, грамотные, да и ты как командир учителя превзошел. Отпускать пора. Мне за вами все труднее угнаться. Сутки-двое в паутине – да, могу. Ну – неделю. Но месяцы… это слишком для меня. Да и не отпустят. Если Сову не найдем – будем новую обойму формировать. А наставников свободных нет, только я.
Серега молчал. Пожалуй, Петр Иванович прав. Дом не имеет права не воспользоваться таким шансом. Совет даст добро, никуда не денется. И тогда – дорога! И единственной каплей горечи в этом переполнявшем душу восторге было лишь то, что со дня на день Петр Иванович перестанет быть их Наставником. Что ж… Прислушавшись к себе, он вдруг осознал, что грусти он почти и не чувствует. Лишь легкую светлую печаль... Так или иначе когда-то пришлось бы расставаться. Выросла молодежь, пора отпускать.
А ведь Наставнику куда тяжелее. Для любого из них воспитанники – дети родные. Та же семья, хоть и третья по счету. Наставниками становились командиры ПСО, когда-то потерявшие обойму или большую ее часть. Так было и с Ящером. Ушел на охоту целой группой – а вернулся один. Да, так положено, командира нужно сберечь во что бы то ни стало… но только ему самому от того не легче. Потерять своих ребят, с кем из года в год вместе... которых знаешь как себя… Каждого не раз прикрывал и многие не раз прикрыли тебя самого… Боевое братство! И вдруг – нет их больше. Пусто рядом. И ты один. И долгие годы – лишь ночные кошмары да горькие думы: правильно ли поступил, верно ли понял ситуацию, все ли учел?.. Или мог уберечь пацанов, найти тот единственный верный вариант?.. И, вскакивая посреди ночи в ледяном поту, сидя на краю кровати, в десятый, сотый, тысячный раз вспоминать и убеждать себя: да, правильно поступил, не было иного выхода… Потеряв группу, никто из командиров больше не возвращался на командование. Да и не допускали… И не в том дело, что не доверяли – а больше чтоб самого человека сберечь. Не дать выгореть изнутри дотла. Тяжело это, невыносимо – видеть, как один за другим умирают твои люди, твои ребята, твои друзья.
Но и разбрасываться кадрами с гигантским опытом работы в Джунглях община не имела права. Командир обоймы – носитель воинского мастерства, знаний и умений. И жизненно важно для общины было их сберечь. Именно командиры, всю жизнь проработавшие в паутине, прошедшие огонь, воду и медные трубы, набравшиеся многих лет практики и тонн опыта, и становились Наставниками – воспитывать молодое поколение, передавать наработки, показывать и рассказывать, обучать премудростям охоты и боевого ремесла, делать из молодых ребят спецов, асов. Они обязательно ходили на выходы, ведь поле учит куда эффективнее, чем казарма – но право решать и отдавать приказ имел только командир обоймы. Наставник же оставался тем, кто он и есть – советником, воспитателем, учителем. Вторым отцом.
Пока Сергей предавался своим мыслям, зал Совета постепенно наполнился. Последним прибыл Важняк. Хлопнула дверь, Серега вскинулся – и вот он, Глава Совета, собственной персоной. В таком же черном комбезе, со всеми регалиями, с иконостасом на груди и целой вереницей шевронов на рукаве, с неизменной черной кожаной папкой в руках, где носил обычно документацию.
– Здравия желаю, товарищи офицеры… товарищи начальники служб… – сразу же от двери начал он. – Прошу прощения за опоздание, только что с позиционного района, сами понимаете обстановку, – прошел на свое место во главе стола, положил папку, сел, оглядел присутствующих, на мгновение задержавшись на двух пустующих стульях, отчего на скулах заиграли желваки... – Предлагаю сразу начать, тележить некогда. Думаю, у нас есть часа полтора… в любом случае, дежурная смена оповестит при малейшем изменении обстановки. Итак. Лично у меня на повестку готовы два вопроса. Первый – объявление «Красной тревоги» и проведение сопутствующих мероприятий. А второй… – он замешкался на мгновение, мазнув взглядом по Сергею… – впрочем, по нему после. У кого какие предложения?
– Предлагаю первый вперед, Владимир Иванович, – подал голос комендант, – он первый, пусть и пойдет. А потом уж, по мере поступательного движения, так сказать… В таком вот разрезе.
Остальные члены Совета загудели, поддерживая.
– Хорошо, – кивнул Важняк. – Значит, ситуация такова. Обойма Совы выдвинулась четыре дня назад. Маршрут заявлен следующий… – он пошуршал бумагами в папке, выудив необходимую, – …наш горизонт, восточная транзитная галерея, шестидесятый километр…
Люди немедленно зашевелились, начали переглядываться, перешептываться, да и Серега тоже бросил взгляд на Наставника. Шестидесятый километр восточной галереи триста пятидесятого горизонта вплотную подходил к Штольням. Обоймы ходили туда нечасто: хотя добыть можно и немало, больше даже, чем на южном направлении, – однако и прочих опасностей имелось предостаточно. Попасть в радиоактивное пылевое облако, угодить под обвал или провалиться в расщелину – это запросто. Опять же, и прорывы куда чаще, чем везде. Но что хуже всего – заблудиться там проще простого: переплетение пещер, гротов, залов и штреков было совершенно не исследовано, карты заканчивались семидесятым километром. Штольни так и оставались до сих пор непознанным лабиринтом. Как, впрочем, и вся эта преисподняя.
– …К заявленному сроку – прошедшей ночью – они не вернулись, – продолжал генерал. – Как видите, не вернулись и до сих пор, хотя времени прошло порядочно. Плюсом к тому имеем наплыв контрóллеров. Варианты видятся разные, вполне вероятна также и гибель обоймы. Но в то же время есть все основания полагать, что ребята находятся где-то с той стороны, за спинами противника. Затаились и ждут. Вопрос: что делать нам. Тоже выжидать? Или выдвигаться на поиски?
– Кой черт им вообще там понадобилось? – проворчал начальник транспортного, седой старикан Митрич, Иван Дмитриевич Крапивин. – Джунглев мало?.. Поднимись на три-четыре горизонта – раздолье! А эти в Штольни поперлись… Пылища, прорывы, радиация…Да там потеряться даже проще, чем в толчке помимо унитаза нассать!
– Что им там надо – это дело десятое, – возразил Наставник четвертой. – Обоймы выбирают свой маршрут самостоятельно. Вероятно, была причина. Я считаю, нужно идти. Вдруг и впрямь помощь требуется, причем немедленно, и с каждым часом шансов у группы все меньше? Искать однозначно.
– Кто за немедленный выход? – оглядел присутствующих генерал. Посчитал поднявшиеся руки, кивнул: – Подавляющее большинство. Хорошо, решили. Теперь не менее важный вопрос – как и каким составом? Горизонт забит контрóллерами. С западных постов докладывают – замечено полтора десятка механизмов и столько же кадавров. На юге – то же самое. Восток – и того больше, стационарные камеры регистрируют в прилегающих узлах совокупно до сотни единиц. Причем там не только четырехсотые-пятисотые, но и двухтонники мелькают, кентавры и пауки... Только север более-менее свободен. Относительно, конечно… Пора бы, кстати, ГБР на Плантации отправлять – мотовоз под парами, ждет. Проскочим, пока не скопились…
– А я бы подождал, – пожал плечами начальник штаба, полковник Максимов Валерий Иванович. – Пусть копятся. Пустим пару мотовозов один за другим – и дорогу пробьем, и нечисть выкосим. Особенно если «Калибр» первым пойдет или «Палач». Пятьдесят седьмым-то автоматом куда сподручнее работать…