Западный рубеж

— Товарищ начальник, нападение!

Можно подумать, я сам не догадался?

[1] Большевики пишут письмо Керзону.

Глава 13. Бой у бронепоезда

— На дороге завал из бревен, — доложил Карбунка. — Хорошо, вовремя заметили, успели тормознуть. Если бы на полном ходу — сошли бы с рельс, и платформа бы не помогла. А нападавшие какие-то странные — стояли чуть ли не в полный рост. Пулеметчик очередь дал, половину скосил.

— Можно определить — сколько всего нападавших? — поинтересовался я, хотя и понимал, что пока это нереально.

— Выясним, товарищ начальник, — беззаботно отозвался революционный матрос. — Навскидку — человек пятьдесят, не больше. Я, с вашего разрешения, половину взвода Ануфриева в тыл пошлю, зажмем с двух сторон.

— А смысл? — поинтересовался я. — Они, наверное, уже пятки смазывают.

— Может и смазывают, но попробовать нужно, — пожал плечами Карбунка. — Разрешите исполнять?

— Наши под собственные пулеметы не попадут? — забеспокоился я.

— А мы только из винтовок станем стрелять, своих увидим.

Хотел добавить, что потери от «дружественного» огня иной раз бывают побольше, чем от вражеского, но тут неожиданно прозвучал женский голос:

— Мальчики, а что здесь происходит?

Моя первая реакция — возмущение. Это кто здесь мальчики? Потом осознал, что вопрос задает моя машинистка, обитавшая в соседнем купе, а начальник губчека стоит в совершеннейшем неглиже — то есть, в нательном белье. Вместо того чтобы устроить разнос дамочке за неподобающее отношение к начальству «мальчики», видите ли, я отчего-то смутился, кивнул Карбунке, а сам ушел одеваться.

Чувствовал себя неловко. Ишь, выскочил в одном нижнем белье, словно красноармеец в «Чапаеве». Надо бы хоть штаны было надеть.

И впрямь, кто такой борзый, чтобы без поддержки артиллерии осмелиться напасть на бронепоезд? С другой стороны — все могло и выгореть. Если бы караульный не заметил баррикаду из бревен, слетели бы под откос, а там бери нас всех голыми руками.

Стоп, а почему я решил, что покушение совершено именно на бронепоезд? То есть — на начальника губчека, особоуполномоченного и прочее? А если бандиты хотели ограбить поезд, следующий по маршруту «Архангельск — Вологда»? Они же не могли знать, что пассажирский и товарные вагоны прицепят к моему бронепоезду. Пассажиров там, насколько помню, человек тридцать. Ежели их немножечко пограбить, бедному человеку можно найти массу интересных вещей.

А что у нас в товарных вагонах? Ну что полезного может дать Архангельск стране Советов, ежели на сегодняшний день у самих не шиша нет, кроме соли? А она, по нынешним временам не по весу золота идет, но где-то рядом. А три вагона соли — это Клондайк. За соль крестьянин любые деньги отдаст или обменяет на что угодно. Помню из лекций, что на востоке Вологодской губернии в прежние времена добывали соль, но потом бросили — местная и качеством хуже, и обходится гораздо дороже, нежели привозная из Крыма или Поволжья.

Из Архангельска в Вологду соль перевозят уже не в первый раз, расписание поездов более-менее стабильно — один раз в неделю. Стало быть, кто-то решил разжиться «белым золотом» («белым ядом», кому как нравится). Бандиты решили ограбить пассажирско-товарный поезд, но нарвались на бронепоезд. Отсюда и кажущаяся наглость, и то что стояли во весь рост. Ну, их трудности.

Посмотрим, кого там принесло. Одевшись, словно «дух» на «карантине», я толкнул дверь купе, и с удивлением понял, что та заперта снаружи. Что за хрень? Подергал, безрезультатно. Похоже, заблокировали. Когда это успели?

— Товарищ начальник, я, значит, прощения прошу, — донесся из-за двери виноватый голос одного из моих бойцов. — Вас товарищ Карбунка запер, а командир взвода сказал, что пока есть опасность — вас наружу не выпускать. Мол, товарищ Аксенов должен сидеть в купе и носа не высовывать. А мне приказано вас беречь, чтобы и волос с головы не упал.

Ничего себе, заявочки! Я что должен сидеть взаперти в собственном бронепоезде?! Да… охренел Карбунка, оборзел, в пень и в корягу.

— Петухов, это вы? — поинтересовался я. — Если не выпустишь, сидеть тебе десять суток под арестом. И комвзвода рядышком посажу, вместе с Карбункой.

— Есть, десять суток! — радостно отозвался красноармеец Петухов.

А я разозлился. Надо было сразу два года на Соловках обещать. А теперь уже поздно. Сказал десять суток — будет десять суток.

С тендера опять зарокотал пулемет, но с других бойниц стрельбы пока не слышно. Видимо, то ли стрелки не видели целей, то ли их просто нет.

Злость, как пришла, так и ушла. В общем-то, командир бронепоезда прав. Я бы и сам на его месте запер куда-нибудь «большого начальника», чтобы тот не путался под ногами. Но вот когда заперли самого меня, мне не очень понравилось. А кто сказал, что я не смогу выбраться? Щаз! Трехгранного ключа «вагонки» у меня нет, зато есть опыт. Когда служил «срочную» службу, в отсеках моей «кислородки», где я хранил не только инструменты и спирт[1], но и другие полезные вещи, вроде дембельского альбома, имелись замки очень похожие на те, что используются железнодорожниками. Ключ, разумеется, был утерян уже много лет назад, приходилось выкручиваться, обжимая пассатижами какую-нибудь трубку. Трубки у меня нет. Гильза? Винтовочного патрона нет, пистолетный не подойдет, короткий, да и замучаешься голыми руками пулю из гильзы доставать. Что же еще? Так, можно еще и дулом, то есть стволом. Читал где-то, что пистолетный ствол идеально подходит для открывания трехгранного замка.

Как всегда, вместо того чтобы действовать, проверяя истинность, принялся вспоминать, у кого я читал? Вспомнил. У Василия Звягинцева. Автор хороший, написал целый цикл. Жаль, умер, так и не досказав: чем закончились странствия его героев по времени и пространству? Он, кстати, писал, что в царской России по одним модулям делали кастрюли и артиллерийские снаряды, ружейные стволы и вагонные ключи. Хотя, с кастрюлями, наверное, писатель погорячился. Днища у них побольше будут. Может, консервные банки? Вот, сейчас и проверим.

Так, дуло нагана не подойдет, мушка мешает, а вот мой браунинг… Есть!

Замок щелкнул, дверь купе отошла в сторону, и я вышел наружу.

— Товарищ начальник, не пущу! — завопил мой невольный охранник, заступая дорогу.

— Пристрелю, — пообещал я Петухову, попытавшемуся ухватить меня поперек туловища.

Ишь, какой упертый. Не унимается и не боится. Понимает, шельма, что в своего стрелять не стану. Пришлось применять к красноармейцу Петухову прием из позднего времени пока неизвестный в этом мире, уронить его на пол вагона. Грузный парень, а стукнулся-то громко. Может, сознание потеряет? Как же…

— Владимир Иванович, а что вы делаете?

Татьяна. М-да… вовремя она. Хотя…

— Помогай, — выдохнул я, удерживая рвущегося подо мной парня, прижимая его голову к полу, чтобы не рыпался.

Девушка оказалась понятливая, и скоро мы с ней в четыре руки связывали красноармейца полотенцами, принесенными из наших купе.

— Владимир Иванович, а зачем вы его? — поинтересовалась барышня, но сама, между тем, очень ловко сняла с красноармейца его же собственный ремень, а теперь увязывала им его ноги.

— А чтобы вопросы лишние не задавал, как некоторые, — буркнул я.

— Понятно, — хмыкнула Татьяна.

Умная девушка, однако.

Переведя дух, втащил парня в свое купе, а сам взял его винтовку. Как девушку-то по отчеству звать? Вспомнил.

— Татьяна Михайловна, у вас оружие есть? — поинтересовался я.

— Так точно, — четко отозвалась барышня, вытащив откуда-то из-под одежды здоровенный револьвер.

Калибр, судя по всему, не меньше сорока четырех. С таким можно на кабана ходить или на лося. Не выдержал, поинтересовался:

— Это что за зверь?

— «Кольт Драгун», — гордо отозвалась девушка. — Папа подарил.

— Он у тебя не охотник, часом?

— Не-а. Папа — капитан второго ранга в отставке. Он после военной службы старпомом на торговых судах ходил, револьвер этот в Америке купил и мне подарил, когда я про командировку сказала. Мол, возьми дочка. Лучше бы не пригодился, но вдруг… Жаль только, патронов мало.