Страница 9 из 20
Гэримонд закатил глаза. Большей нелепости от Глена он еще не слышал, а тот не унимался.
− Ты когда-нибудь вскрывал их? – спрашивал он.
− Почему ты сегодня такой любопытный?
− Просто… пьяный…
Глен даже хохотнул, но Гэримонд понимал, что он врет, и, застегивая камзол, отвечал, все еще не зная, зачем нужен этот разговор.
− Я вскрывал их, − признался он, − и не раз, но это ничего не меняет. Они всегда появляются вновь.
− А что там внутри?
− Что-то вроде гноя.
− Какого?
− Черного зловонного, такого, что отбило бы тебе аппетит, любопытное животное, − вспылил Гэримонд.
− Фу! Как грубо, − кривясь, возмутился Глен, но тут же допил остатки вина и взмахнул руками. – Что за нравы пошли? Вот так вот с духами мира говорят принцы − люди самой благородной крови. Вот она какая – твоя благодарность, и это после стольких лет дружбы! Как тебе не стыдно?
− Дружбы? – переспросил Гэримонд. – Ты лицемер, все эти годы вытягивающий из меня информацию. Ты сам не знаешь ответов и никогда их не знал. Хранителем еще зовешься.
− Любопытно, − прошептал Глен, вернувшись в кресло. − Я думал, ты намного простодушнее, а ты… Что ж, такая проницательность в твои-то годы достойна похвалы, но может все-таки позволишь мне узнать еще немного и расскажешь о том, как вскрывал стигматы.
Гэримонд долго смотрел в голубые глаза Глена, а после спросил:
− Это просто любопытство или какой-то ритуал?
− А какой ответ ты хочешь услышать?
Гэримонд с интересом смотрел на собеседника, пытаясь понять, чего тот вообще добивается, а затем спросил:
− Какое это имеет значение?
− Это очень интересно!
− Это ты сейчас на какой вопрос ответил? – спросил Гэримонд и улыбнулся.
Переиграть Глена у него никогда не получалось. То ли тот был слишком умен, то ли слишком глуп, но спорить с ним было невозможно, только посмеяться.
Глен, будто читая его мысли, развел руками, мило улыбнулся, но, отставив пустую бутылку, заговорил уже иначе. Совсем серьезно.
− Ты прав. Я изучал тебя, вел записи, анализировал, как мог. Это мой долг, которому я следую не одно столетие. Я − хранитель аграафов, и я присматриваю за каждым из них, и каждый носил на своем теле стигматы. Да, не смотри на меня так, я соврал. Видел я их, и не раз. Они всегда такие мягкие и узловатые, но у всех они различны по длине, ширине и количеству. У тебя их слишком много и они большие. Таких огромных стигматов я еще не видел никогда. Понимаешь ли ты, что это значит?
Гэримонд задумчиво прикусил губу и отвернулся, а Глен подскочил на месте.
− Только не говори, что это еще не все? – испуганно спросил он.
Принц не спешил отвечать.
− Так я прав! – воскликнул Глен, метаясь по комнате. – Их еще больше?!!
− Да, − все же признался Гэримонд, вращая мирно переливающийся зеленью перстень. – У меня все ноги такие, поэтому я не люблю ходить.
Глен осел обратно в кресло с искренним ужасом в глазах.
− И при этом ты не хочешь идти со мной? Не хочешь все это остановить?
Гэримонд только кивнул.
− Да ты хоть понимаешь, что скоро весь покроешься ими!? Тебя ждет безумие! Ждешь, когда все это сожрет тебя изнутри? Разрушит твой разум? Идем со мной, и я дам тебе шанс победить!
− Нет никакой победы, − отвечал Гэримонд. – Меня ждет безумие и смерть, как всех остальных, но это будет не так уж и скоро.
− Ты и полвека не проживешь! – кричал Глен.
− Хочешь, чтобы она тебя услышала, пришла сюда и стала задавать вопросы? – поинтересовался Гэримонд. – Я все понимаю, но еще столько же я смогу прожить. Этого хватит.
− Для чего? – не понял Глен. – Ты сильнейший из аграафов. У тебя очень сильная душа. Если кто-то и сможет найти ответы, так это ты… идем со мной.
− Глен, не существует никаких ответов. Хватит.
− Что значит не существует?! – Глен снова вскочил. – А-а-а, так он тоже был здесь? Не знаю, как ему это удалось, но не верь ему! Он предатель, этот Айрон! Жалкий предатель, ничего не знающий!
− Понятия не имею, о ком ты, − устало вздохнул Гэримонд. – Я просто знаю, что ответов нет. Бездна мне каждый день снится уж точно не во имя ответов.
− Гэримонд, − с тяжелым вздохом сказал Глен. – Тот, кто знал все ответы, мертв, но может ты сможешь все понять, когда…
− Мой ответ − нет, − перебил его Гэримонд.
Ему казалось, он знает, о чем речь. Он даже видел порою черные резные двери, но знал, что они не откроются, пока стрелка на часах не пройдет семь кругов. Что это значит, он и сам не знал, но, если уж в нем было такое убеждение, он ему верил, потому что собственная сила никогда ему не врала. Если она обещала дождь, значит он будет. Если она показала ему грааль, значит он явится, а если врата не откроются без семи кругов, значит так тому и быть.
Глен устало выдохнул и спросил:
− Но ты не запретишь мне приходить, правда?
− Как будто я могу тебе что-то запретить.
− Не можешь!
− Зачем тогда спрашиваешь? Мы оба знаем, что ты будешь приходить, будешь спрашивать и даже говорить одно и то же будешь.
− Буду, − согласился Глен, весело смеясь.
− На сегодня все? – спросил Гэримонд.
− А ты устал? Хочешь меня проводить?
− Нет. Делай, что хочешь, − равнодушно ответил принц и щелчком пальцев переместил еще одну бутылку.
На завтрак ему даже смотреть не хотелось, потому он отправил его на псарню, а посуду − вниз на стол у самой двери. Можно считать, навел порядок.
Глен проследил за его рукой, провел взглядом по стене, будто мог видеть, как исчезнувшие тарелки возникли в другом месте, а потом встал.
− Мне пора, но я еще приду.
Гэримонд только рукой махнул, все еще считая, что хранитель будет делать, что ему заблагорассудится и спорить с этим нет никакого смысла.
− Если после полудня ты передумаешь, просто позови меня, и я сразу же приду, − сказал Глен, шагая к темноте, снова возникшей в углу.
− До полудня осталось пару минут. Можешь просто подождать немного и услышать очередное «нет».
− Извини, но я не хочу на это смотреть. Уже насмотрелся, да и говорить ты не сможешь сразу. Это не бывает легко.
Сказав это, Глен исчез в темноте, а Гэримонд только головой покачал. Хранителя он больше не чувствовал, тьмы перед собой не видел, да и полудня не боялся, только смеялся от того, что ритуальный час совпал с часом его рождения, если конечно это не судьба всех аграафов рождаться именно в это время.
Он появился на свет в полдень двадцать лет назад.
Отсчитывая последние секунды, Гэримонд запер комнату на ключ, задернул шторы и, закрывая глаза, лег на пол.
Три.
В башню шагнул король. Меньше всего сейчас Гэримонд хотел видеть отца. Рассказывать ему правду Гэримонд не хотел, но и прогнать уже не мог.
Два.
В соседней комнате у окна стояла задумчивая Ювэй, не понимая, отчего ей так неспокойно.
Один.
Где-то глухо ударили часы. Днем их бой был почти не слышен, но в теле принца он раскатился острой болью и оставалось только кусать губы, чтобы никто не слышал крика. Он жалел только об одном – собственной силой нельзя захлебнуться, даже если она бьет через край…
Ювэй вздрогнула, услышав бой часов. Обычно она его не замечала, а тут он буквально зазвенел в ее голове и по телу тут же прошел озноб.
− Иди к нему, − прошептал кто-то.
Она обернулась. Часы ударили вновь, и ноги почти подкосились.
− Иди же, − прошептал уже совсем другой голос, и она не пыталась уже ничего понять. Тот второй голос придал ей уверенности.
Третий удар часов смешался с грозным стуком в дверь.
− Гэримонд, открой немедленно! – требовал король, осознавший, что комната заперта.
Ювэй выскочила к нему в коридор, чувствуя, что вся дрожит, и она уже не может разобрать, где ее пульс, а где бой проклятых часов.
− Что с ним? – спросил у нее король.
− Я не знаю, − с трудом ответила она и коснулась двери, едва не рухнув без чувств.
… В комнате плясали тени, и только в центре в проблеске света стоял молодой мужчина. Высокий, статный. Он был широк в плечах и казался очень сильным. Черные короткие волосы трепал несуществующий ветер.