Гребень Дяди Нэнси

— Зафиксировано нарушение, — медленно проговорил тонтон-макут. — Дражайший мсье Виктор, вам закрыт доступ в ноктюрнет навсегда.

— Да что ты говоришь, дылда, — сквозь слезы проныл подросток, рухнув на брусчатку. — Завтра же опять буду здесь!

Тонтон-макут никак на это заявление не отреагировал, просто молча начертал в воздухе еще несколько светящихся линий, и юный нарушитель растворился в воздухе. Страх порядка снял темные очки, медленно убрал их в карман черного пиджака помахал всем рукой, взмахнул неведомо откуда появившимся клетчатым пончо и неспешно прошел сквозь расступившуюся толпу на Рю-де-Бурбон.

Прохор пристроился за его спиной и быстро выскользнул из сектора Эрзули наружу. Очень вовремя. Протормози он хоть секунду, пришлось бы ждать, пока все любители «клубнички», которых задержал этот досадный инцидент, протиснутся в калитку под красными фонариками.

Вышагивающий впереди Папа Легба оглянулся, приветственно приподнял шляпу, превратился в пыльный вихрь и исчез. Прохор остановился рядом с побеленным домом с изящными витыми колоннами. «Мадам Лаво. Куафер». Посмотрел на свои джинсы и толстовку.

— Это ноктюрнет мне так намекает, что я непрезентабельно выгляжу, а девочка из Сызрани? — Прохор оглянулся на Эдну. Та отвернулась. — Серьезно? Типа, ты мне так намекаешь, что я опять себя как-то не так веду? Неправильный клиент попался вашему высочеству?

Тут из глаз Эдны хлынули слезы. Ее плечи задрожали, пчелки над головой потускнели.

— Что?! — Прохор повернулся к ней лицом.

— Оставь меня в покое, пожалуйста, — прошептала Эдна. — У меня бабушка умерла.

— Ну-ну, — Прохор приобнял дрожащую девушку и погладил ее по волосам. Постарался незаметно дернуть рукой, чтобы стряхнуть усевшуюся на запястье светящуюся пчелку. Все его знакомые не раз признавались, что плачущие девушки вызывают у них ужас и панику. Непонятно, что делать, как себя вести, тяжелая, мол, женская артиллерия. У Прохора никогда не было такой проблемы. Ему вообще было плевать на женские слезы. Подумаешь, великое дело — соленая водичка из глаз. И вопрос «что делать, если девушка плачет?» никогда его в тупик не ставил. Да ничего не делать. Сделать вид, что сочувствуешь. И ничего не говорить.

Эдна всхлипывала на плече у Прохора, но на самом деле мысленно праздновала победу. Надо же, расплакаться и правда оказалось выходом! Вчера она пожаловалась в женском чатике на Прохора, и этот финт ей посоветовали знающие подруги. Типа, если вдруг стало обидно до слез, нужно прямо разрыдаться, только сказать, что плачешь ты по совсем другому поводу. Например, из-за смерти бабушки. С обеими бабушками было все в порядке, но быстро придумать другой повод для печали Эдна не сумела. Почему-то именно на эту «девочку из Сызрани» ей захотелось смертельно обидеться. А Прохор неожиданно отреагировал лучше, чем все остальные знакомые парни. Может, не такой уж он и мудак?

— Все? Успокоилась? — Прохор отстранил Эдну от себя. — Пошли в твою канцелярию уже, а то уже час на месте топчемся.

Эдна чуть ускорилась и пошла рядом с Прохором.

— Между прочим, куаферная мадам Лаво считается почти мифической, — сказала она. — Говорят, что она показывается далеко не каждому.

— Можешь считать, что я польщен вниманием, ага, — Прохор даже не замедлил шаг. — Пофиг, мне не хочется сегодня тратить время на мишуру.

— Есть мнение, что это непростая куаферная, — сказала Эдна и тут же одернула себя и замолчала. Прохор только-только начал превращаться в нормального человека! Будет глупо сейчас случайно ляпнуть что-то лишнее, и снова терпеть постоянные издевки. Не скажешь же, что ей самой интересно, что такого особенного в этой мадам Лаво, что даже в чате для лоа поддержки про нее ходят самые противоречивые слухи. Вроде бы, она не лоа и не человек, но при этом белая. Что у нее какая-то особенная магия, которой только она в ноктюрнете может научить. Что ей прислуживает всякая странная нечисть. А кто-то говорит, что ее просто придумали. Раньше эта вывеска ей не попадалась, а сейчас, как назло, Прохор решил пройти мимо. Вот засада! Первый раз появилась возможность самой проверить все эти байки и легенды, а склонный к выпендрежу и пафосу клиент внезапно решил воздержаться от мишуры!

Прохор шел вперед, не глядя по сторонам и не останавливаясь. Белое здание куаферной мадам Лаво уже скрылось, потерялось среди других-прочих в мареве и какофонии Рю-де-Бурбон. Эдна вздохнула и поспешила следом за быстро шагающим сквозь разноцветную толпу Прохором. Может, в следующий раз повезет?

— Вот так выглядят указатели на канцелярию? — прохор остановился рядом с полосатым черно-белым столбиком на котором красовался знак со схематично нарисованной чернильницей.

— Вообще по-разному, но думаю, что сегодня именно так, — Эдна коснулась столбика рукой. — Нужно его потрогать, тогда поймешь, куда идти. Белый господин.

— У самурая нет цели, — Прохор притворно вздохнул и положил руку на столбик. — Только путь… А, понял, как это работает!

Сразу после касания в его голове появился образ скучного серого здания за деревянным забором. К двери приколочена казенная табличка с неразборчивой надписью, а перед крыльцом — круглая клумба с пожухшими оранжевыми цветами. Тоже каким-то казенными. Такие всегда растут возле всяких контор неясного назначения, куда все время выстраиваются очереди. Теперь Прохор знал, куда идти, будто уже когда-то там бывал.

Прохор шагнул в открывшуюся калитку и остановился. В реальности здание было много внушительнее, чем показал указатель. Вроде бы, всего три этажа, о ощущение, что эта кубическая махина заслонила собой половину неба. По стилю строение было и похоже, и не похоже на остальную Рю-де-Бурбон. В большинстве случаев дома на улице выглядели легкомысленными, этакими кружевами от мира архитектуры — колонны тоненькие, решетки ажурные, перила на вид такие хрупкие, что кажется сломаются даже если на них просто пристально посмотреть. Канцелярия в целом по форме была похожа на тот же самый доминирующий колониальный стиль, но было гораздо более темным, этакая «цитадель зла» с колоннами, похожими на слоновьи ноги. Ну что ж, значит настало время бюрократии… Двор был пустынным, как будто никто, кроме него, не стремился попасть в святая святых бюрократии. Прохор взялся за отполированную множеством касаний латунную дверную ручку и почувствовал резкую боль. Отдернул руку. В основании большого пальца набухала кровью глубокая царапина. Дом брал плату за вход? Разве это не присутственное место? Прохор глянул на Эдну, но она с озадаченным видом пялилась куда-то в кусты. «Пусть лучше молчит», — подумал Прохор и потянул на себя массивную дверь из потемневшего дерева.

Прохор не знал, чего именно ждал. Пустых коридоров? Скучающих регистраторш в казенных окошечках? Гоблинов за конторками? Разумеется, Прохору случалось бывать в величественных казенных зданиях. Единожды потребовалось присутствовать на суде, пару раз он был вынужден посетить пенсионный фонд. Так что готовился, так сказать, к худшему. Но реальность показала превзошла весь его прошлый опыт. Шумом и гвалтом его чуть сразу же не вышвырнуло наружу. В отличие от двора, все внутреннее пространство канцелярии было набито людьми. Чернокожими. Ни одного белого Прохор сходу не заметил. Внутреннее убранство зала было тоже, мягко говоря, далеко и от колониального стиля, и от слова «величественный». Зал был большой, но низкий потолок сводил его просторность на нет — некоторые особо высокие представители доставали макушками до тусклых светильников, едва-едва разгонявших сумрак. Люди пытались пробиться вперед, к решетке, за которой восседали одетые в ливреи обезьяны. Перед каждой макакой стоял невысокий столик- бюро. На котором лежали бумаги. Иногда удавалось сунуть под нос одному из приматов свою бумажку, тогда обезьяна начинала верещать что-то на обезьяньем и либо сминала несчастный листочек в комок и запускала им обратно в толпу, либо шлепала здоровенной круглой печатью.

— И как здесь спросить про дом? — Прохор повернулся, было, к Эдне, но ее за спиной не оказалось. Вместо лоа поддержки откуда-то сбоку вынырнул щербатый негр, одетый в такую же ливрею, как и обезьяны за конторками, и потянул Прохора за руку.